Российская белая эмиграция в Венгрии (1920 – 1940-е годы) - Сборник статей

Единственным политическим деятелем, к которому фон Лампе с самого начала относился сдержанно и критически, был Калман Каня, «бессменный товарищ министра» иностранных дел. Эпитет фон Лампе безусловно точный, потому что министры приходили, уходили, а он оставался на своем посту, его не без оснований считали одним из основных творцов венгерской внешней политики14. Калман Каня был представителем традиционной школы австро-венгерской дипломатии. Фон Лампе характеризует его как сухого человека, большого русофоба, от которого, к сожалению, зависит многое: именно он может помешать делу переброски15.

Положение фон Лампе было затруднено и тем, что политические события (две попытки короля, Карла IV, вернуться на престол, южновенгерский и западно-венгерский вопросы)16 время от времени отвлекали внимание общественного мнения и политических деятелей от вопроса переселения русских солдат и офицеров. К примеру, первое возвращение Карла IV в апреле 1921 г., через несколько дней после приезда фон Лампе, повлекло за собой уход в отставку правительства графа Телеки. «От перемены министерства теряет и наше дело», «правительству не до нас» – констатировал в своем дневнике фон Лампе17.

К этому времени обострилась ситуация и в районе черноморских Проливов, где были размещены части армии Врангеля. Относительно будущей судьбы остатков Русской Армии между позициями Врангеля и французов наметились разногласия. Французы явно не желали, чтобы Врангель сохранил армейскую структуру и военные кадры за рубежом, и угрожали прекращением субсидирования беженцев. Врангель же, наоборот, всеми силами старался не допускать распыления военных соединений, в которых он видел ядро будущей армии и залог возрождения России. Фон Лампе, как и все военные представители, получил циркулярное письмо из Константинополя за подписью Шатилова со следующим указанием: «Главнокомандующий просит Вас немедленно принять при содействии посланника новые решительные шаги для получения согласия Правительства на прием под любым видом возможно большого числа офицеров и солдат»18.

В сложившихся обстоятельствах надо отдать должное энергичности фон Лампе. Он неоднократно встречался с венгерскими министрами, парламентариями, с дипломатическими и военными представителями великих держав в Венгрии, писал письма папскому нунцию (дуайену дипломатического корпуса в Будапеште) с тем, чтобы выяснить возможности переброски остатков войск и ускорить принятие решения. Кроме этого, он уделял большое внимание обработке венгерского общественного мнения. Он вместе с другими эмигрантами вошел в русскую секцию так называемого «Антибольшевистского Комитета», предлагал предоставить венграм материалы об убийстве царской семьи, дабы побудить в них сочуствие и соболезнование к русским эмигрантам19.

Ко всем трудностям еще прибавилось то обстоятельство, что стремления отдельных представителей русской эмиграции часто шли вразрез планам фон Лампе. Военный представитель Врангеля в Венгрии не без досады констатирует в своем дневнике, что русский посол в Белграде Василий Николаевич Штрандтман задержал у себя письмо Главнокомандующего, адресованное адмиралу Хорти, потому что опасался, что оно может испортить отношения с Сербией20. Фон Лампе вообще не питал особой симпатии к Штрандтману, воспринимал его больше как серба (в душе), чем как русского, и считал ненормальным, что назначенный на свой пост еще Омским правительством Колчака Штрандтман самовольно решает, исполнить ли то или иное указание Врангеля или нет21. Он полагал, что может в гораздо большей степени опираться на военного агента Врангеля в Белграде Дмитрия Потоцкого, который принял непосредственное участие в подготовке поездки фон Лампе в Венгрию.

Немало усилий прилагал фон Лампе и в целях дискредитации в глазах венгерских властей и представителей Антанты генерал-лейтенанта Петра Владимировича Глазенапа, который время от времени появлялся в Будапеште со своей идеей создать антибольшевистские вооруженные формирования из русских эмигрантов-военных на территории Венгрии. При этом Глазенап постоянно ссылался на согласие и поддержку французов. По данным советской разведки в Будапеште, в течение 1920–1921 гг. под командованием уже упомянутого генерал-лейтенанта Глазенапа находилась хорошо организованная вооруженная группировка в составе 1500 человек. Она включала в себя 2 пехотных батальона, артиллерийский отряд и кавалерию. Ее штаб находился на улице Фехервари, и ее деятельность якобы финансировалась венгерским правительством22. В венгерских архивах до сих пор не удалось найти документальное подтверждение этого факта. Хотя фон Лампе в своих дневниковых записях упомянул, что Глазенап якобы получил на создание антибольшевистской организации 15 миллионов венгерских крон, он руководствовался только лишь информацией из окружения самого же Глазенапа, с трудом поддающейся проверке. Со временем фон Лампе сам пришел к выводу, что большая часть сказанного Глазенапом является плодом фантазии или блефом. Учитывая сдержанное отношение венгерского правительства к русской эмиграции в целом и недоверие к личности Глазенапа в частности, вряд ли можно говорить о его серьезной поддержке со стороны венгров. В Будапеште его считали политическим авантюристом, сожительствовавшим к тому же с баронессой Фредерикс, муж которой «служил советам». В венгерских документах упоминается, что раньше Глазенап, будучи генералом армии Юденича, якобы похитил 25 тысяч фунтов у Северо-Западного Правительства23. Не исключено, что эта информация поступила к венгерскому правительству именно от фон Лампе. Последний видел в Глазенапе своего главного конкурента в Венгрии, который мог помешать с осуществлением проекта по переброске в страну частей врангелевской армии. В ходе будапештских встреч Глазенап настойчиво убеждал фон Лампе в том, что французы отвернулись от Врангеля, «на нем надо поставить крест»24. Это в определенной мере было правдой, но Глазенап при этом утверждал, что именно он якобы пользуется доверием и поддержкой французов, он выдвинул и широко разрекламировал идею о необходимости создания нового вооруженного формирования из «свежих элементов» (выдавая желаемое за действительное, он говорил о 15- тысячном кавалерийском корпусе), во главе которого, конечно, должен был стоять он сам. Лампе никак не мог понять, зачем надо было распускать действующую, существующую армию, а потом уже вместо нее создавать новые формирования, и пришел к выводу, «что Глазенап врет»25. Как мы видим, своими рассказами Глазенап ничуть не мог пошатнуть доверие и лояльность Лампе к Врангелю, в котором он видел единственного легитимного вождя Русской Армии, считая своим долгом во что бы то ни не стало выполнять его указания и решительно выступать против тех представителей русской эмиграции, которые могли помешать ему в этом: «Я все же поставлю на своем и не допущу никого совать нос, куда его не спрашивают. /так в тексте!/»26.

Говоря об имевших место в белоэмигрантской среде разного рода стремлениях вступить в контакт с Белой Венгрией, следует упомянуть еще одну маленькую, но любопытную деталь: письмо бывшего донского атамана Петра Николаевича Краснова в мае 1921 г. на имя Хорти с предложением принять казачьи части на службу в венгерскую армию. Венгерский перевод этого документа находится в будапештском Архиве Военной Истории, рядом с ним хранится письмо полковника Ильи Петровича Карташева, адресованное депутату парламента, капитану в отставке генерального штаба Дюле Гэмбэшу27. Из этих документов вырисовывается весьма далеко идущий план. Казаки – по словам Краснова – по желанию Хорти могут выставить соединения от полка (1000 человек) до кавалерийского корпуса (15 000 человек). От венгров Краснов ожидал в первую очередь предоставления приюта и материальной поддержки. В обмен на это казачьи части, сохранившие свою организационную структуру и формы, под командованием своих офицеров боролись бы против внешних и внутренних врагов Венгрии (любых стран за исключением Сербии, Болгарии и Турции), приняли бы участие в охране границ и общественного порядка «в рамках героической венгерской армии, которую они научились уважать еще во время мировой войны». Краснов ссылается здесь и на пример французских иностранных легионов, на латышские и китайские части Красной Армии. Эти соединения, по его словам, являются тем более надежными (беспрекословно выполняя любые приказы) в силу того, что их бойцы не понимают языка местного населения, не знают местных традиций, стоят далеко от местной политики. Пункт 5 проекта Краснова гласил: «Срок службы по контракту 3 года с момента принятия присяги. После истечения срока контракт может быть продлен. Если до конца срока контракта в России будет создано законное правительство и казаки смогут вернуться на свою родину, венгерское правительство отпустит их в организованном порядке, с оружием и с обозом, за что русское правительство возместит все расходы /венгерского правительства – А. К./. Это будет так и в том случае, если освободится только часть России, которая позовет казаков, и казаки положительно отзовутся на этот призыв.»28 Главную выгоду этого плана для венгерского правительства Карташев видел в том, что если генерал Краснов будет жить в Венгрии во главе хотя бы 1000 казаков, он будет настолько популярен, что ему стоит только отдать приказ, как все казаки и военные поспешат к нему на территорию Венгерского Королевства. Таким образом, можно будет развернуть мощную армию в защиту венгерских интересов. Карташев прямо пишет о русско-венгерском союзе и братстве по оружию29.