Индивидуум - Полина Граф

— Зато экзотичная кухня. — Я пожал плечами, убирая лук.

— Экзотичные здесь только твои навыки стрельбы! Это что вообще за хрень была?!

— Не кати на меня бочку, я попал! — обозлился я.

— Ты попал, если только целью было сделать сплита инвалидом на пару к Дану!

Тут даже Дан нахмурился.

— Смею не согласиться, что касается моих физических параметров…

— Физических? Ты инвалид умственный, смирись и замолкни.

От усталости Стефан закрыл лицо ладонями.

— Пусть этот день уже закончится. Мне нужны кофе и душ. — Он подумал секунду, а затем добавил: — Можно даже совместить.

Неожиданно из круглой дыры рядом с нами донесся глухой и далекий рык.

Мы резко обернулись, а затем тупо уставились друг на друга.

— Ну их к черту, я туда больше не полезу! — Стеф отступил, вскидывая руки.

— Эй, секунду, — возмутился я, указывая на дыру. — Это твой косяк, ты нашел только одного сплита, а там другие!

— Может, это аллигатор.

— В канализации?

— Тогда выхухоль подземная! Я вам, блин, не зоолог, сами спускайтесь и проверяйте.

— Зато национальность правильная! Прыгай в гребаный люк, Марио!

Дан отряхнул мундир и хмыкнул:

— Ладно, Макс, наша трепетная спутница слишком брезглива, чтобы признать поражение и еще раз замарать свои нежные бледные ручки.

— Сказал тот, кто себе маникюр делал, — с вкрадчивым раздражением напомнил Стеф.

— Смейся-смейся. Я не виноват, что гигиена у всех рожденных за последнюю сотню лет мужчин атрофировалась, — как ни в чем не бывало улыбнулся Дан и повернулся ко мне: — Времени не остается, они могут уйти. Нам пора решить, кто полезет в сырые и беспросветные тоннели, путем честного поединка.

Короче, я успешно продул им в «Камень, ножницы, бумага» и со страдальческим видом полез в люк. В ту минуту я абсолютно и полностью ненавидел всю свою жизнь.

— Действуй по обстановке! — Голос Дана эхом отражался в узком пространстве. — Выведи их наружу. Но желательно сам разберись с ними!

— Только попробуйте закрыть крышку, — проворчал я, спускаясь.

Стоило ли удивляться, когда та с тяжелым стальным звуком зашуршала над головой. К счастью, им хватило мозгов не ставить ее на место, а всего лишь подразнить мои нервы.

Поначалу я задерживал дыхание, но как только спрыгнул вниз, понял, что зря это делал: воздух хоть и казался застойным, но не изобиловал чем-то выдающимся. Тем не менее ползать по бельгийским коллекторам в воскресный день не было пределом мечтаний. Я зажег фонарь-солнце, который послушно следовал за мной по круглому тоннелю. Стены из кирпича, старые, покрытые плесенью. Я шел по сухой дорожке, рядом в ложбинке протекал тонкий мутный ручей. В руке все еще был лук. Оружие ближнего боя я так и не освоил, хотя со стрельбой меня натаскивали. Я и до этого неплохо луком владел, но протекторы сочли, что нет предела совершенству. Стоило мне отойти от болезни, как Фри, Дан, да даже Коул стали ежедневно пинать меня, не давая отдыха, пока мои навыки не начали напоминать выступления в цирке — от выпускания нескольких стрел за раз до выстрелов в прыжке. А еще бег, отжимания, ушибы на тренировке с мечами и прочее. Они так меня выматывали, что я в тренировочном зале и засыпал, прямо на матах. Помимо этого, я не переставал много читать и изучать мир Эквилибриса, занимался манипулированием и в качестве досуга вникал в основы летной техники заоблачников. Уж очень меня эта тема манила.

Но ко всему прочему прилагались и иные тренировки, о причине которых знали лишь единицы. Давали они мало, по моему скромному мнению. Это были упражнения, в которых я пытался понять себя и свое звездное «я». Впрочем, оно и без тренировок сделало меня таким выносливым, непробиваемым, во много раз улучшило зрение, добавляя меткости.

Вероятно, по этой причине Стеф так легко отпустил меня одного в эти темные тоннели, ведь он практически единственный знал, кто я и что мне будет сложно умереть от каких-то сплитов. А может, он просто моральный урод, что отчасти тоже было верно. Дан вот до сих пор не знал обо мне. Как и Фри, и еще множество моих приятелей и знакомых. Я держал всё в секрете из-за инстинкта самосохранения. Что знает одна душа — могут узнать сотни других. Мало ли что произойдет, когда в недобрые руки попадет информация, что у Антареса Непогасимого есть сын.

Я шел с напяленным на глаз окуляром, пытаясь вычислить правильный путь по оранжевым следам Тьмы. Вот только они тут были везде, на развилке мне пришлось выбирать случайную дорогу. Впереди темнело жерло тоннеля.

Стоило пройти еще немного, как из него раздался рев сплитов. Сердце подскочило к горлу, настолько это было резко и неожиданно. Орало несколько глоток, и в этом тоннеле, где каждый шорох эхом уходил в неведомые дали, их клич мог ужаснуть даже бывалого протектора. Я попятился, устанавливая разрывную стрелу. Рычание доносилось откуда-то из развилок, просматривающихся впереди, в тусклом свете, падающем из уличных сливов, решетки которых виднелись на потолке. Несмотря на стянутые узлом органы, я прытко двинулся вперед. Нельзя замирать надолго, чем дольше тянешь — тем труднее сделать шаг.

Вой тем временем не иссякал. Поняв, в какой из проходов двигаться, я ускорился. А затем все стихло, слышались лишь мои хлюпающие шаги. Фонарь отбрасывал длинную тень. Остановившись и переведя дух, я осмотрелся. После увидел, как возле поворота вода подернулась рябью. Что-то заскрежетало о стены. Я взял лук покрепче и увидел гигантскую тварь. Мне думалось, что она будет черной и склизкой, но нет же. Это был монстр, покрытый тяжелыми костяными пластинами. Старый девиантный сплит. Таких мы звали «танками». Он заметил меня, но я немедля выпустил стрелу. Та взорвалась, грохот пронесся по круглому коридору. От заряда лишь потрескались несколько пластин брони да отвалился здоровый кусок стены. Кирпичи падали с громким стуком. Сплит даже не задумался — еще не сошла дымовая завеса, а монстр уже с ревом бросился на меня. Я отпрыгнул назад, уворачиваясь от капкана адских челюстей, отбросил лук. Мысли лихорадочно носились в голове. Пространство слишком узкое для маневров, под незащищенное пузо я вряд ли проползу, стрелы не наносят урона. Осталось одно.

Сплит вновь ринулся вперед, и я, скрепя сердце, вскинул руку, призывая вспышку светозарного огня. Она была короткой — перебарщивать нельзя. Голубые лучи рассекли пространство, запахло паленым. Костяные пластины прожигались, тварь подалась назад от боли. Сплит метался, разносил брызги, визжал, но мой огонь продолжал гореть, прожигая его, подбираясь к центрам эфира. Туша с каменным стуком упала на бок, продолжая тихо догорать.

Я смог вздохнуть,