Пробуждение - Алексей Курятников

– А в чем тогда собака зарыта?

Жрец нахмурил брови.

– Ну и язык у тебя! Тьфу!

Жрец встал и, сложа руки за спину, стал расхаживать по капищу. В задумчивости он прошел не один круг от кумира какого-то неведомого Максиму бога до стены, расписанной, как панорама Бородинского сражения, которую он видел в музее. Только в этот раз на стене был изображен Перун12, низвергающийся с небес на всякую нечисть.

– Если я тебе дам лук и ты убьешь им белку, то ни в бытии нашем, ни в будущем, ни для тебя лично ничего не произойдет. И Макошь допустит это.

– То есть, чем мельче фигура или масштаб события, тем больше вероятность, что это произойдет?

Дедята опять нахмурился.

– Мыслишь верно. И в большой сваре мелочью может быть твой род, – Дедята в задумчивости описал еще круг, а затем продолжил:

– По большому счету, мы все делаем по велению совести и по закону рода. Поэтому выбор у нас не богат. Но мы можем напутствовать потомков, подсказать, направить… И еще… Ты – наше будущее…

– Я самый обычный человек.

– Все самые обычные люди творят историю. Просто под силу это смелым, тем, кто почувствовал в себе кровь богов.

– Что, во мне есть кровь богов? – ухмыльнулся Максим.

– Да. Мы арийцы. Русичи. И боги наши суть предки наши. И славя род наш, мы славим богов наших. И от жизни человека зависит, куда он будет двигаться по Золотому пути развития13: к богам или букашкам. Потому как каждый человек может стать Богом, пройдя вверх по Золотому Пути, или по нему же скатиться вниз и стать подобным насекомому.

– А что ты смог сделать тысячи лет назад?

– Узришь ли ты «где собака зарыта»? – передразнивая Максима, продолжил вещать Дедята. – Знания твои о звездах не ведомы мне, а если есть они, то поймешь, о чем речь моя. Наша Мирград-Земля14 вращается вокруг Ярилы-Солнца, а Ярило движется по Сварожьему кругу15, и каждые 1620 годин заходит в новый чертог.

– Что такое чертог? – перебил Максим, поражаясь, что задолго до Галилея и Коперника старик в косоворотке объясняет ему строение Вселенной.

– Скопление звезд.

– Созвездие, значит.

– И, входя в новый чертог, наша Мирград-Земля, как волнами, омывается новым духом. Жизнь начинает меняться, как стремнина. Приходят новые пророки и боги, руша старую веру. Княжества великие с лица земли пропадают да появляются новые. Сечи кровавые народы истребляют. Ветра, стужи, зной да неурожай губят колосья да живность лесную. Ты пришел из времени, когда все это будет происходить. И моя лепта – укрепить и сохранить веру предков для потомков.

– Не поздновато ли спохватились?

Дедята тревожно поглядел в глаза Максима. Редко Максим видел во взгляде столько боли.

– На землях Руси сейчас нет ни одного капища, – потухшим голосом сказал Максим.

– А что у вас… а что у нас тогда есть? – дрожа всем телом, проскрипел Жрец.

– Христос.

– Значит, византийцы победили нас?

– Нет. В книгах нашего времени толкуется, – стараясь говорить понятным для старца языком, продолжил Максим, – что князь Владимир примет христианство как веру, близкую для русского народа, и крестит Русь… Через восемь лет получается.

Глаза Дедяты налились кровью, а лицо стало бледно-пепельным. Он глядел на Максима, а может, куда-то за его плечо, застывшим взглядом, и нервно сжимал кулаки.

«Как бы инсульт не свалил старика», – подумал Максим и бросился усаживать старика на лавку.

– О каком Владимире речь ведешь свою окаянную, не Святославиче ли?

– О нем, – тревожно глядя на старика, ответил Максим, а про себя подумал: «Валидольчику бы ему сейчас, да где его взять?».

– Отец его, Святослав, великий князь был. Византию, хазар, булгар – всех под ноготь взял. Враги Руси боялись его, а люд честной уважал, потому как за род свой живота не жалел, а над народом своим не властвовал, а правил. Великий человек был, да ошибся и он. Усыновил Святослав сына ключницы своей, Малуши, еврейки по крови. Не наша в нем кровь, не русская, а хазарская.

– Дед. Можно я буду тебя так называть?

– Можно. Я ведь пращур твой. Только в народе зови меня Дедята.

– Так вот, дед, послушай меня: если ты будешь так скакать при каждом повороте истории, ты до вечера не доживешь! А я тебе не медсанчасть. Реанимировать не смогу!

– Что сие значит?

– Не знахарь я. Помочь не смогу, – пояснил Максим.

– И что же Русь, так и приняла Христа? – переведя дыхание и притворно успокоившись, спросил Дедята.

– Я книжник, – имея в виду свое университетское образование, на понятном Жрецу языке начал излагать свои мысли Максим, – и времена эти знаю хорошо. Всего тебе говорить не буду. Боюсь за тебя. Не готов ты пока. Скажу только главное. Не сердцем Владимир веру выбирал. Двигала им корысть укрепления власти, поэтому и женится он на византийской княжне Анне, заключив союз с Византией, пообещав крестить Русь и упрочив тем самым свою власть. А судя по тому, как он жестоко расправлялся с народом, не желавшим принять христианство, можно сказать, что это палач, потому как ни один завоеватель, ни до него, ни после, не истреблял так безжалостно население. В живых останется только один из двух. Остальные будут казнены, города сожжены. А потом Русь ослабнет и обезлюдеет в результате междоусобицы между сыновьями Владимира и великой раздробленности Руси, набегов кочевников и дальнейшего раскола в вере. Останется от народа русского только один из четырех от нынешнего населения.

– Шулепа! Принеси медовухи! – гаркнул Дедята кому-то в привратник храма, и из глаз его уже катились слезы, сдержать которые он уже и не пытался.

– Не пожалел я деда, – раскаялся Максим.

Но на столе уже стояло «лекарство» в виде двух кружек ароматной медовухи, мягких хлебов и свежей дичи.

– Скажи только, сыне, устоит ли Русь? – опрокинув четверть кружки, спросил Дедята.

– Устоит, – отведав ароматный напиток, ответил Максим.

Медовуха оказалась крепким, но приятным напитком.

«Такой можно много выпить с вполне предсказуемыми последствиями», – подумал Максим.

– Слава Сварогу, не дал умереть старику раньше времени, – Жрец опрокинул еще четверть, отодвинув от себя еду к Максиму. – Не скоро, видно, ко мне желание поесть вернется.

– Тысячу лет не ел, точнее тысячу двадцать пять, – сострил Максим, жадно отламывая кусок зайчатины. – Экологически чистый продукт. Никакого ГМО, – шутя, продолжил он, ведь ничего для него нового в изложенных событиях не произошло. И если душевное состояние Дедяты можно было назвать подавленным, то Максиму кровь ударила в голову, открылся аппетит, и на свое путешествие в прошлое Максим уже смотрел с некоторым энтузиазмом.

– Знаком я с верой Христовой. Приходилось мне со Святославом Игоревичем в поход на Византию ходить. Беседу я вел с плененными воинами да со жрецами византийскими. Попами их в народе кличут. Ничего плохого в учении Христа нет. Все правильно говорил посланник Богов, – глаза Дедяты встретились с глазами Максима, – только… ничего нового в его учении нет. О любви сказано и в источниках Родной Веры. Проповедовал Иисус давно известные истины, от которых отошли иудейские жрецы. Да и учение его затем оболгали. Нет у византийцев знаний ни о мире Нави, ни о мире Прави, ни законов рода не знают, ни законов природы, ни чертогов вселенских, ни истории древней дохристианской. Не верят они в переселение душ и называют нас, русичей, многобожниками, думая, что Христос один во Вселенной управляется… Ты в чертогах каких бывал?

Максим перестал жевать и тупо посмотрел в глаза Дедяте, физиогномично выражая желание повторить вопрос.

– В созвездиях каких бывал, Глеб… Максим? Или в будущем это невозможно? – торжественно и гордо произнес Жрец, чувствуя, что попал в цель.

– А что, сейчас это возможно?

– Я «прыгал» в то время, когда это было возможно!

Максим замер, не веря своим ушам.

– Скажи, отрок, люди обрели любовь к ближнему, приняв в сердце веру Христову?

Максим никогда не задавал себе этот вопрос. Крестовые походы. Тотальное истребление индейцев в Южной Америке конкистадорами. Истребление индейцев американцами, когда вырезались нещадно женщины и дети и в живых остался только один абориген из ста. Костры инквизиции и христианизация Руси огнем и мечом, унесшие жизни десятков, а может, сотен миллионов людей. Наполеон, Первая мировая, Вторая мировая. Ватикан, давно использующий веру в Христа как ширму, за которой скрывается настоящая любовь к деньгам и власти и сопутствующие ей грязные деньги от наркотрафика, работорговли, проституции, прокачиваемые через независимый и могущественный банк Ватикана. Где гомосексуализм и педофилия являются тайной лишь для паствы, но абсолютной нормой для слуг господних.

– Пожалуй, нет.

– То-то же, – разочарованно вздохнул Жрец. – Сегодня праздник большой. Ночь бога Купалы. Ляг поспи, а то тяжко тебе ночь дастся.

ГЛАВА 8

НОЧЬ БОГА КУПАЛЫ