Аллегро - Владислав Вишневский

Переводчик немедленно перевёл её слова:

– Госпожа лейтенант хочет поблагодарить господина генерала, весьма занятого чиновника, за уважение к её скромному визиту. Этим и славится Российское государство, способное и в малом видеть большое. Спасибо вам, господин генерал. Она очень рада.

Не меняя вопрошающего выражения лица, генерал Осипов повторил про себя слова уважения гостьи и благодарность. Нутром где-то угадывал иронию – или ему так уж показалось. Гостья говорила округлым дипломатическим языком, который может иметь и двойное, и даже тройное дно… Но мелодика фраз, особенно последние слова про мудрость государства в лице именно его, генерал-лейтенанта, настраивали на определённую дружественную, и, где-то, возможно, и доверительную тональности.

– Скажите госпоже лейтенанту, – зная, что беседа записывается на плёнку, кивнул он переводчику с достоинством. – Мы тоже очень рады видеть в гостях офицера дружественного нам государства. – Выждав, когда переводчик почти синхронно переведёт, перешёл к делу. – Если не затруднит госпожу… эээ… лейтенанта, времени действительно у нас мало, хотелось бы поточнее узнать конкретную цель её визита.

Гостья ответила. Переводчик перевёл:

– Она была бы благодарна, и обязана господину генералу, если бы смогла послушать не концерт, просто работу одного-двух, может быть, трёх военных оркестров.

– Всего лишь? – удивлённо наклонившись вперёд, изумился генерал, жалея, что бездарно всё же затратил время, не переадресовал пустяковую проблему. – Пожалуйста! – пожал плечами, но китель, особенно погоны, почти не отреагировали на этот жест. – Я думаю и одного Образцового президентского вам хватит… – заметил он. – Нет?

Гостья неопределённо качнула головой, и что-то произнесла. Переводчик перевёл.

– Если он один у вас такой, то…

– Нет, конечно, – перебил генерал. – У нас, их за тысячу, и все отличные.

– И все в Москве? – уточнила госпожа лейтенант.

– Нет, разумеется, – генерал вновь вальяжно откинулся на спинку кресла, склонил голову набок, прищурился – В Москве где-то за… – но вспомнил о возможном двойном смысле вопросов, ответил правильно и достойно. – Их достаточно у нас. Сколько положено, столько и есть. Да!

– И список есть? – через переводчика поинтересовалась Гейл.

– А как же, естественно!

– А можно так сделать, – предложила гостья. – Я, не глядя в ваш список, назову один-два порядковых случайных номера, и какой оркестр на них выпадет, там и побываю. С вашего позволения, естественно. Послушаю. Справедливо будет. Не так ли? Это возможно?

Генерал вновь попытался уловить подвох в её предложении, но даже предпосылок не нашёл этому, через недолгую паузу, скучая уже, ответил:

– Ну почему нет? И такое возможно, я думаю, – и незаметно нажал в подлокотнике кресла кнопку вызова референта.

Дверь генеральского кабинета немедленно открылась, на пороге возник полковник.

– Принесите список военных оркестров Московского гарнизона, пожалуйста, – приказал генерал.

– С адресами и прочим? – уточнил офицер.

– Да, полностью, – кивнул генерал.

– Есть, товарищ генерал-лейтенант. Одну минуту, – едва слышно прищёлкнул каблуками офицер.

Дверь за референтом закрылась. Повисла пауза. Генерал нашёлся.

– Чай, кофе? Джин, виски, кока-колу?

– Нет, спасибо.

– Хорошо. Тогда… Ум-м-м… Скажите, госпожа лейтенант, как вам… эээ… наша страна, столица, понравились? – полюбопытствовал он.

– Чудесная! – немедленно ответила гостья. – Ярко, светло, на улицах чисто. Просто Европа. Очень хорошо.

– Да, это точно, – кивнул генерал, и с особым удовольствием подчеркнул. – И всё это, замечу, стараниями нашего президента, правительства и народа… Стираем границы… – устало взмахнул рукой и умолк, говорить было не о чем…

Спасительно вошёл референт. Быстро прошёл, передал генералу деловую папку с несколькими листками, чётко повернулся и вышел. Гейл с интересом проводила его взглядом.

Генерал оживился.

– Ну, так… – глядя в раскрытую папку, задумчиво произнёс он. – Пусть называет. – Кивнул переводчику.

Гостья поняла, не дожидаясь перевода, ответила.

– Сёти, плиз, энд твэлв!

Переводчик озвучил:

– 30 и 12.

– О, – найдя глазами названные цифры, воскликнул генерал. – Хороший выбор. Мотострелковый полк, и Военно-воздушная академия. – Подумал несколько секунд, размышляя, не найдя никакой подозрительной связи, переспросил. – Вы так хотели? Вам подойдёт? Всё справедливо?

– Вполне, господин генерал, – ответила гостья. – Достаточно.

– Вот и хорошо, – обрадовался генерал. – Тогда я, с вашего позволения, прикажу передать распоряжение принять вас, и оказать содействие в прослушивании… маршей, как вы сказали… Так, нет?

– Именно так, господин генерал. Спасибо вам! Я и моя страна, которую я здесь представляю, вам очень благодарны.

– Ну, не стоит преувеличивать мои заслуги, работа такая. Но, всегда, пожалуйста. Мы всегда рады… – В знак окончания беседы легонько пришлёпнул руками по подлокотникам кресла. – К сожалению, извините, я не смогу вас лично сопроводить, буду в… в зарубежной командировке, но телефонограммы мы пошлём, всё сделаем. Так что… Хоть и приятно было беседовать, но времени больше нет, извините. Благодарю за визит.

– И вам спасибо, господин генерал.

– Адреса вам в приёмной передаст мой помощник. Пожалуйста…

– Приятной вам командировки, господин генерал.

– И вам тоже, госпожа лейтенант.

И снова понедельник.

Серый, серый, серый… Потому что будни. И не просто будни, а армейские. До выходных целых пять дней. Ещё пять дней!

Она – служба.

08.30.

Оркестровый класс постепенно заполняется музыкантами контрактниками. Здесь же, без особого ещё дела крутится и тройка невыспавшихся музыкантов-срочников. Один – большой барабан, второй – малый барабан, третий – тарелки. Музыкантские ставки маленькие, потому и заполняют штатные «дыры» срочниками. Срочники в повседневной солдатской робе мешковатого вида. На лицах леность и сонная заторможенность, шаркают пятками сапог. В надежде стрельнуть сигаретку или чинарик, заглядывают в глаза старших товарищей.

Входя, музыканты, как это бывает после выходных, довольно шумно общаются между собой:

– О! Привет, мужики. Как дела?..

– Как сажа бела.

– Здорово, Санёк…

– Не надо так пессимистично, жизнь прекрасна и удивительна.

– Ага, поменял прокладки, и порядок. Привет, маэстро.

– Не прокладки, дорогой, а мировоззрение.

– Это что-то новенькое. В планетарий что ли ходил?

– Какой планетарий, он нет работает, мне тещи своей хватает…

Музыканты, распространяя сильный аромат мужских одеколонов, кто и диссонирующую смесь табачного и алк… скажем, пивного перегара, прохаживаются между стульями, достают из футляров свои инструменты, раскрывают нотные тетради. Трубачи шумно продувают клапана. Тромбонист «греет» кулису. Кларнетисты, прогоняя пальцы, щелкают клапанами инструментов.

– Кстати, мужики, кто вчера шестую программу ночью по телику смотрел?

– Я, нет…

– И я нет. А что?

– Да там…

– А мы на двух халтурах вчера отработали… Классно оттянулись потом.

– Ух, ты, и где? Где оттянулись-то?..

– Сейчас, веришь, нет, днем с огнем не найду. После кабака…

– Так было здорово?!

– Ооо!..

– А «Клавку» – то хоть, помнишь, нет?

– Она не Клавка… но это помню!!

– Слушай, а ты где утром-то был, кстати? Мы дозвониться не могли.

– А что такое? На даче…

– Да вчера утром халтурка подвернулась… Я туда-сюда, а собрать никого не могу, – сетует трубач Тимофеев. – Телефоны все молчат. Пришлось срочников вывозить.

– Эх, жаль, не знал, я бы, конечно… И что, нормально отыграли?

– Да нормально, но срочников пришлось чёрт-те во что одевать… Трико, кроссовки… А там, ещё и дождь прихватил. Промокли все… Выглядели, страшно сказать, как оборванцы. Хорошо из наших никто не видел… Опозорились бы. А вечером в кабаке…

– Тоже со срочниками?

– Нет, только Саньку одного брали, и всё… Но мы там парики одеваем хипповые. «Мухи в стакане» ансамбль, узнать нас невозможно. Так что…

– Эй, орлы! – перебивает голос. – Тут у кого-то, я слышу, башли появились или мне показалось, а?

– Не башли, а мани…

– Не мани, пригород, а зелень.

– Сам ты деревня… У Трушкина… Глянь, какой оптимистичный с утра.

– У нашего Трушкина?! Ну-ка, пошли стрельнем! Лёва, Левон…

Волна интереса активно перемещается в сторону прапорщика Трушкина, чтоб, значит, цветом не выделялся.

В класс, между тем, входят и другие музыканты. Входят шумно, здороваются друг с другом, собираются группками, туда-сюда передвигаются. Кто вяло, другие энергично обмениваются впечатлениями о прошедших выходных…

– Чуваки, новый анекдот…

– Новый?

– Совсем-совсем… Еще теплый.