Аллегро - Владислав Вишневский

– Ух-х!.. Вот уж мощь, так мощь! – сжимая кулак, полковник восхищённо трясёт ими перед собой. – Как сто тысяч вольт прошибает! Ага!.. Великое это дело, понимаешь, музыка… великое. Молодцы, музыканты, молодцы! Не зря хлеб едите, я скажу, не зря. Спасибо, сынки, спасибо. – Поочередно жмет руки сидящих в первом ряду музыкантов. – Спасибо, старшина, спасибо, товарищ подполковник, порадовали душу. Правильно я говорю, нет? – Это вопрос к гостям.

– Да-да, здорово! – в голос соглашаются они.

– Отличная музыка.

– Хорошо звучит. Прошибает!

– Еще бы!.. – улыбается полковник. – Еще ка-ак звучит! Молодцы, в общем!.. Ну ладно, ладно, потешили душу. Потешили. Гхе-кхым, – прокашливается. – Мы что зашли-то… – предупредительно быстро поднимает руки перед собой, давая музыкантам понять, что играть больше ему не надо, он о деле. – Тут есть одна чрезвычайно интересная новость для вас, господа музыканты…

В классе повисает мертвая тишина. Люфт-пауза, можно сказать.

Вытянувшиеся шеи и лица музыкантов, догадливо говорят о возможной какой подлянке, с внеочередным каким нарядом… Или другой какой проверкой. Действительно, что хорошего командование может придумать?! Ничего!

– …К вам в оркестр, на стажировку, в плане закрепления дружественных, значит, отношений с вероятным, правильнее сказать, гкхе-гхым… бывшим вероятным противником, – у нас же сейчас, ха-ха, – коротко смеется, – уже нет же конкретного противника, правильно, да! – направляется лейтенант американских военно-морских сил… – ищет по карманам спасительный листок, почему-то не находит, машет на это рукой… – господин, э-э-э, Гилл Мак… – произносит с запинкой. – …кинли, какой-то… из Блока НАТО. Американец или англичанин, значит, или хрен их там поймет. А может и негр какой… – вновь хихикает. – Вот. Музыкант тоже, написано, вроде вас, и даже их местный композитор, к тому же… с предписанием сроком на трое суток… может и меньше… если в целом… Вот так, значит, к вам.

Мертвая в начале тишина, зашелестела недоуменными восклицаниями, потом и вопросами:

– Не может быть!..

– А почему это к нам?

– Негр? А зачем?

– А он… Что он делать-то у нас будет, этот Мак… как его там?..

– А от нас, музыкантов, тоже кто-то поедет к ним, туда, в Америку, да, товарищ полковник? В плане обмена!..

Оживление нарастает. Вопросы уже сыплются, как картошка из дырявого мешка.

– А по-русски-то он шпрехает, нет?

– Во – хохма, чуваки!.. Такого у нас еще не было. Ага!

– А на чем он играет?

– Ну, времена настали. Красота, да, чуваки? Хохма!

– Вот теперь понятно, что наступила перестройка. Дождались!..

– А жить он где будет, этот… У кого-нибудь из нас, в семье, да?

– А от нас тоже кого-то пошлют туда, да? Пошлют, да, товарищ полковник?

Полковник и гости, с пониманием – они это известие уже пережили, терпеливо выслушивают.

– Та-а-ак… – успокаивающе подняв руки, начальственно останавливает полковник. – Отвечаю всем и сразу: не знаю! – но тут же исправляется. – Пока не знаю. Телефонограмма «сверху» пришла только что, и как всегда без разъяснений… Пока, без разъяснений. Подчеркиваю, пока! Ничего, разберемся, не в первый раз. Я думаю, мы вот тут посоветовались, будет так: целый день, по распорядку, он будет с вами, затем, для него, организуем праздничный обед в полку с дирижером и наверное старшиной оркестра…

Из глубины пюпитров, почти вежливо, мягко, но задиристо, перебивает музыкант в тёмных очках: «А можно, товарищ полковник, и нам тоже, а? А-то не удобно получается: он, «негр», с дирижером и старшиной по праздничному обедать будет, а мы, «белые», сухпай, из дома, за углом жевать будем, да? Не солидно получается для такой-то страны, а?

Полковник, глядя в те темные, потому особо наглые очки, наморщив лоб, раздумывает, поглядывает и на своих спутников, потом спрашивает дирижера:

– Товарищ подполковник, а что это у вас, мода такая новая в оркестре что ли, в чёрных очках ходить, да? Репер, он что ли у вас или, может быть этот, как его… Рей Чарльз какой?

– Никак нет, товарищ полковник… – отвечает дирижёр. – Это он на чужом огороде на грабли, говорит, наступил. Темно было. Разгильдяй…

– А-а, на грабли!.. Значит, фонарик надо с собой брать, всего и делов. – Легко делится опытом воспитательный командир, и переходит к делу. – Насчет обеда… это мы, значит, с начфином и начпродом безусловно внимательно обсудим. Страну не посрамим. – Небрежно машет музыкантам рукой. – Не переживайте. Да и орава вроде не такая уж и большая получается, ужмемся как-нибудь, выдержим. Не в первый раз… С обедом мы, значит, решим, а ужин, конечно, с кем-нибудь с нами, с командованием, а ночевать он наверное будет в гостинице. Иностранец же, как-никак, да и в полку ему нечего лишний раз болтаться. Особый отдел точно против будет, да и нам спокойнее. Он же не один наверное прилетит к нам, шпион этот… шучу, шучу!.. – ладошкой, легко гасит возникший было ропот. – С делегацией какой он прилетит, правильно, нет? Так что, после шестнадцати-восемнадцати часов, пусть гуляет себе где хочет, пьет своё «виски», понимаешь, но только со своими. Подчеркиваю, только со своими. Вот так вот! Такая вот для вас новость, господа-товарищи-музыканты. Готовьтесь, значит, к встрече «справа». Надеюсь, не подведёте. И главное! Напоминаю, вести себя нужно вежливо и корректно. С достоинством и честью. Лишнего не болтать, с разными провокационными вопросами, особенно военными и политическими к господину этому… э-э-э… мать его!.. – иностранцу… не приставать. Кстати, обращаю внимание, про Монику ихнюю, тоже не надо! Не надо! У нас и у самих такого добра хватает… гхе-гхым… в смысле скандалов. Да и не солидно это, не по-мужски. К тому же, вчерашний день. В общем, и хрен с ними, с мониками… Да, и главное, чуть не забыл. – Мгновенно изобразив на лице жутчайшую суровую строгость, полковник грозит музыкантам пальцем. – И деньги у иностранца – деньги! – ни-ни! – не занимать, и не клянчить! Предупреждаю! Понятно? А то, знаю я вашу братию. Архаровцы! – Через секунду на лице полковника вновь проявилось прежнее хитровато-простецкое выражение. – Повторяю, вести себя нужно с достоинством и честью. – Мудро заключил он и выдал дежурную концовку. – Вопросы? – И без запинки, сам же на него ответил. – Нет вопросов.

Но вопрос странным образом был, даже не один:

– А когда ждать-то?

– Да, когда это будет-то, товарищ полковник? – открыл рот и дирижер.

– В распоряжении не сказано, – спокойно парирует полковник, и спокойно же уточняет. – Значит, в любой момент. Может сегодня, может сейчас, а может завтра… Ждите, короче. Ну, всё, братцы-архаровцы… эээ… товарищи. Занимайтесь.

– Ор-рке-естр-р!.. – рявкнул дирижер.

Под грохот отодвигаемых стульев музыканты вскакивают, вытягиваются.

– Вольно! – уже в дверях, оглядываясь, машет рукой полковник. – Занимайтесь.

Группа старших офицеров выходит.

– Вольно… – Эхом дублирует команду дирижер. – Перерыв.

Гвалт и неразбериха стоят полнейшие.

Разбившись на группы, все обсуждают сногсшибательную новость. Без какой-либо особой разводки, сцена «к нам едет Верховный»… выглядит один-в-один. Общая растерянность, некий азарт, базар, пустая болтовня.

– Вот это новость, чуваки… Из Блока НАТО и прямо к нам… Охренеть!

– Полный писец!.. Скажи кому, не поверят.

– Нужно, во-первых, выяснить зачем он едет?

– Нет, нужно узнать, что он у нас делать будет?

– Интересно, а он из медной группы или из деревянной?

– Ага, из деревянной… Духовик он. Я тебе говорю. Спорим?

– Нет-нет, он дирижер, если уж лейтенант.

– Он, наверное, шпион… Они все…

– Ага, твой «кондуит» фотографировать приехал…

– Или, как мы живем…

– Вот, кстати… – очнулся старший прапорщик Хайченко (быка за рога!), – надо, пока не поздно, аврал тут, сейчас навести, да, товарищ подполковник? А то заросли грязью, понимаешь, по самые эти… уши… понимаешь. И инструменты нужно всем почистить, и всё остальное… Обленились, понимаешь, все. Срочники! Господа срочники, я к вам обращаюсь или к кому? Что это у вас за вид такой, а? У вас, что робы почище нету или как? Почему всё так небрежно? Сверхсрочников это, кстати, тоже касается… Завтра такое вот разгильдяйство увижу – буду наказывать.

– Правильно, старшина, давно пора их наказывать, – приходит в себя и дирижер, подхватывает «тему». – Распустились, понимаешь, все. Грязные, не подстриженные, ещё и в очках… Что это такое, понимаешь? Мы оркестр или не оркестр, а? На нас же люди смотрят, понимаешь. Даже из НАТО к нам учиться едут… А мы? Раз-гиль-дяи!.. С завтрашнего дня, товарищ старший прапорщик, можете наказывать всех подряд, причем, от моего имени. Хватит с ними цацкаться. А сейчас, всем аврал. Всё начистить, надраить, чтоб всё здесь блестело и сверкало у меня, как котовые яйца. А завтра… завтра, чтоб все были подстрижены, начищены и наглажены, с ног до головы, как на смотр. Понятно?