Преследуя Аделайн (ЛП) - Карлтон Х.Д.

Я уже не испытываю тошнотворного чувства, которое колышется в кишках и вызывает рвоту — теперь я вижу красный цвет. Красный цвет его крови, вытекающей из его горла, когда я разрезаю его. Красное, вытекающее из его рта, когда он медленно задыхается. Я вижу так много красного.

— Конечно, — говорю я беззаботно. — Я бы ни за что не пропустил это.

— Убедись, что мужчины присмотрят за Адди, пока меня не будет, — напоминаю я Джею, затягивая галстук на шее.

Это похоже на чертову петлю, и то, что я сегодня играю с этими мужчинами, — это пресловутое ведро, выбитое у меня из-под ног.

Общение с одними из самых развратных мужчин, когда-либо живших на свете, похоже на подвешивание себя к потолочным стропилам. Они заслуживают смерти, а вместо этого я буду пить с ними дорогой виски и представлять, как я расправлюсь с каждым из них.

— За ее домом ведется круглосуточное наблюдение. Незаметно, конечно, — уверяет Джей у меня за спиной.

Я не чувствую себя достаточно хорошо. Кое-что я узнал, когда она была еще не моей, раздевавшейся в своей комнате, а я наблюдал за ней издалека через окно. Я знал, что ее кожа мягкая, как шелк, и что ее киска будет похожа на гребаный рай. Но быть так далеко и просто наблюдать — этого было недостаточно.

А теперь ее безопасность под угрозой. У меня лучшие люди в мире, которые присматривают за ней, но если бы Общество послало кого-то за ней — они бы не наняли какого-нибудь нищего с улицы.

Они наняли бы кого-то, кто так же обучен охотиться и убивать, как те люди, которые кружат по периметру ее дома.

Я бросаю взгляд на Джея через зеркало, его лохматые черные волосы завиваются вокруг бледного лица, пока он возится с пластмассовой красной розой на моей тумбочке. Я не чувствую себя особенно комфортно, когда он находится в моем личном пространстве, но Джей решил, что ему все равно, прошел в мою спальню и сел на кровать.

Адди еще даже не успела прийти сюда. Скоро мне придется это исправить.

Я подхожу к нему и выхватываю розу из его руки, его ногти сегодня покрашены в черный цвет. Каждый раз, когда я их вижу, они другого цвета.

Джей, никогда не уклоняющийся от ответа, спрашивает.

— Это личное? Где ты ее взял?

Я поднимаю на него бровь, но он просто смотрит на меня с напускной невинностью в своих лесных глазах, терпеливо ожидая.

Неважно.

— Моя мама подарила мне Ее давным-давно. Она любила розы и держала их по всему дому. Она подарила мне это, чтобы я всегда помнил ее. Мой тон предполагает, что Джей должен держать рот на замке.

Так он и делает.

Я кручу розу, погружаясь в воспоминания о моей матери. Она была красивой. Длинные черные волосы, глаза такие же темные, как мой правый глаз — почти черные. Но она носила вокруг себя пелену солнечного света. Папа всегда шутил, что она держалась в тени, чтобы все остальные могли сиять. Она была бескорыстной и доброй, всегда отдавала, но никогда не брала.

В глубине души я знаю, что моя мама невероятно гордилась бы тем, что я делаю. Она может не одобрять мои методы, но я думаю, что она нашла бы место среди девочек, которых я спасаю. Помогаю им и забочусь о них.

Она была бы счастлива.

Положив розу на место, я поворачиваюсь и в последний раз смотрю в зеркало. Я убеждаюсь, что на моем костюме-тройке нет ни единой складки. Костюм от Армани был сшит на заказ, чтобы идеально подходить к моему телу, и от него веет капитализмом.

Хорошо, что я ворую у богатых.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорит Джей, вытирая фальшивую слезу из уголка глаза. Я бросаю на него насмешливый взгляд и шлепаю его по лбу, когда прохожу мимо.

Я игнорирую бормотание и хватаю свои ключи и бумажник, прежде чем надеть наушник и зарядить себя двумя пистолетами. Я хватаю свой Rolex из белого золота и застегиваю его на запястье. Это не обычные часы по завышенной цене. Прямо у застежки на внутренней стороне запястья находится крошечная кнопка, которую я установил. Как только я нажму ее, начнется отвлекающий маневр, который, надеюсь, позволит мне благополучно вывести бедного ребенка.

Я уже взломал камеры внутри и снаружи дома Дэниела, и хотя он нанял охрану, те несколько гостей, которых я видел входящими, не подвергались досмотру и не проходили через сканер тела.

Это говорит мне о том, что это скорее секретная и встреча с небольшим количеством людей, которым доверяют настолько, что они не будут стрелять в это место.

Я разминаю шею, мои мышцы полны напряжения. Что-то в этой ночи не так. Как будто в меня стреляют в металлической комнате, ожидая, что пуля срикошетит и попадет в жизненно важное место.

Я ни за что не позволю принести в жертву или надругаться над маленьким ребенком сегодня вечером. Речь пойдет о том, как безопасно вывести девочку, сохранив при этом невинность. Если завтра меня приведут в подземное подземелье, то я должен оставаться на стороне Дэниела.

— Я хочу, чтобы сегодня ночью ты также присматривал за Адди. Если что-то случится, немедленно сообщи мне.

Он усмехается.

— Думаешь, ей понравится, что я преследую и ее?

Я пригвоздила его взглядом.

— Если ты будешь следить за ней с любой другой целью, кроме обеспечения ее безопасности, я отрежу твой член и скормлю его тебе.

Его лицо скривилось от отвращения, но я не упустил вспышку ужаса в его глазах.

— Шучу, чувак, — уверяет он, подняв руки в знак капитуляции. — Я люблю, когда мои женщины готовы.

Я злобно улыбаюсь, хотя жар в моих глазах не ослабевает.

— По мне, так ты недостаточно хорошо понимаешь женское тело, чтобы понять, когда оно поет для тебя, даже когда ее рот пытается сопротивляться.

Джей шипит мне вслед, и я не могу удержаться от смеха, когда слышу, как он сразу после этого говорит по телефону, получая заверения от одной из своих подружек.

— Очень рад, что ты смог прийти, Зак, — приветствует Дэниел, обхватывая меня одной рукой в рукопожатии и хлопая меня по спине другой.

Дом Дэна такой же показной, как и у любого другого человека с миллионным банковским счетом. Его дом выполнен в деревенском стиле, с акцентной стеной из дерева, имитирующей хижину, открытыми балками, деревянными полами, за которые он заплатил большие деньги, чтобы они выглядели обветренными, и множеством коричневых и коричневых акцентов.

Стены украшают абстрактные картины, каждая из которых написана в земляных тонах — красных, коричневых и желтых. Я останавливаюсь на одной из них, и гул Дэниела, приветствующего других гостей позади меня, превращается в негромкое жужжание.

Картина выглядит как два больших карих глаза, от которых тянутся ярко-красные полосы. Мягкие желтые и красные цвета подчеркивают круглые, короткие изгибы лица девушки. Мои глаза блуждают, вбирая каждую деталь, пока не складывается полная картина.

Это маленькая девочка, плачущая кровавыми слезами.

— Красиво, не правда ли?

Я отвожу взгляд и вижу, что рядом со мной стоит Дэниел, его глаза блуждают по картине с лукавым блеском в глазах.

Он смотрит на картину с гордостью, как будто сам ее нарисовал.

— Да, — пробормотал я, прежде чем отвернуться. Я не собираюсь стоять здесь и толковать об искусстве, как будто я не стою в музее развратных картин. Один взгляд вокруг показывает, что другие картины вырезаны в утонченной болезненности.

Я пожимаю руки нескольким людям, которых я узнал в «Спасителе» и «Жемчужине». Через несколько минут Дэниел приглашает нас всех присоединиться к нему в столовой, за столом длиной в двадцать футов, накрытым по меньшей мере на двадцать персон.

Это не совсем обычная сервировка. Здесь есть хрустальные бокалы, белые тарелки, вилки и ножи на толстом пластиковом покрытии. Вся середина стола абсолютно пуста. Обычно цветы и украшения занимают место в центре, чтобы придать обеду изысканность.

Я держу лицо пустым, несмотря на то, что сердце сильно стучит под грудной клеткой.

— Садись рядом со мной, Зак, пожалуйста, — настаивает Дэниел, указывая, на стул справа от него. Конечно, он сидит во главе стола и улыбается своим гостям, как король.