Замок Ист-Линн - Генри Вуд

Молодой барон фон Шталькенберг (которого, впрочем, именовали молодым лишь для того, чтобы как-то отличить от отца, ибо ему шел уже сорок первый год) был известен как славный малый и страстный любитель охоты: он был заклятым врагом диких кабанов и волков. Граф Отто фон Шталькенберг (на одиннадцать лет моложе брата) был известен разве что лихо закрученными усами, обжорством и непомерным пристрастием к пиву. Ходили слухи, что в замке Шталькенберг кормили не слишком сытно: ни старый барон, ни его наследник не тяготели к роскоши: поэтому граф Отто с готовностью усаживался за общий стол, как только кто-нибудь приглашал его. А это, надо сказать, случалось ежедневно, ибо «граф фон Шталькенберг» звучало звонко и само по себе, а то, что его отец восседал как владетельный господин в баронском замке неподалеку, лишь добавляло значимости владельцу титула, перед которым многие склонялись, словно идолопоклонники.

В то время в отеле «Людвиг Бад», самом престижном в Шталькенберге, проживало семейство Кросби, состоявшее из м-ра и миссис Кросби, а также их единственной дочери, в сопровождении гувернантки и двух или трех слуг. Мне трудно сказать, что рассорило м-ра Кросби с Англией, но он никогда не бывал на родине. Годами он с семьей жил за границей, причем не на одном месте, а в постоянных путешествиях, переезжая с места на место по собственной прихоти и нигде не задерживаясь более, чем на год или два. Глава семейства был респектабельным, дородным мужчиной со спокойными манерами джентльмена, абсолютно непохожим на того, у кого есть причины опасаться законов своей собственной страны. Хочу подчеркнуть: я не говорю и даже не подразумеваю, что он боялся их; хорошо знавший его джентльмен утверждал много лет назад, что Кросби мог ехать домой и поселиться в особняке на Пикадилли не хуже самых богатых людей его округа. Однако, разорившись на одной авантюре, на чем-то вроде аферы с Красным морем, он не мог позволить себе жить так, как раньше, а потому предпочитал оставаться за границей.

Миссис Кросби была приятной, разговорчивой женщиной, большой любительницей повеселиться, а Элен Кросби была девушкой семнадцати лет, с замечательными манерами. Впрочем, на вид ей можно было дать и больше, поскольку ни наружностью, ни манерами она отнюдь не походила на ребенка. Кроме всего прочего, Элен была богатой наследницей, так как дядюшка оставил ей двадцать тысяч фунтов, а после смерти матери к ним должны были прибавиться еще десять тысяч. Граф Отто, прознав о тридцати тысячах фунтов, нацелил на богатую невесту свои геройские усы.

— Тридцать тысич фунт и один красивая девочки! — размышлял он вслух на английском, поскольку был высокого мнения о своем владении этим языком. — Именно этого я и хотел.

Он навел справки, узнал, что слухи о ее богатстве соответствуют действительности, и с тех пор стал почти неразлучен с семейством Кросби. Им его общество было так же приятно, как ему — их, ибо разве он не был «граф фон Шталькенберг»? Прочие отдыхающие, с завистью поглядывая на эту идиллию, готовы были пожертвовать чем угодно ради подобного близкого знакомства со столь знатной особой. Трудно сказать, радовало ли это отличие м-ра Кросби так же, как «мадам» и «мадемуазель»: он был с графом вежлив и приветлив, миссис же Кросби держала супруга буквально под каблуком во всем, что касалось светской жизни. Однажды, в грохочущем экипаже, прикатил старый барон фон Шталькенберг. Подобной колесницы, такой формы и с такими серебряными украшениями, не видывали, пожалуй, со времен Адама. Она была гордостью предков барона, но в последнее время ее покой редко нарушался. Экипаж сопровождали несколько егерей в зеленых с серебром костюмах. Он остановился у дверей «Людвиг Бад», словно магнитом притянув к окнам всех обитателей отеля, желавших насладиться подобным зрелищем.

Старый вождь явился с официальным визитом к Кросби, и хозяин отеля, явившийся, чтобы лично показать своему «предводителю» его покои, низко кланялся на каждом шагу, приговаривая: «Вот комнаты для славного барона фон Шталькенберга».

Славный барон явился для того, чтобы пригласить семейство Кросби на пир в своем замке, который еще не видывал подобного торжества, и Отто получил «карт бланш» на приглашение в Шталькенберг прочих почтенных гостей Шталькенберга: англичан, французов, и местных жителей, которые были достаточно любезны с ним.

У м-ра Кросби голова пошла кругом. Да и как, скажите, о почтенный читатель, знающий наш национальный характер, было ей не закружиться? И Вы, конечно же, не удивитесь, узнав, что когда несколько дней спустя граф Отто фон Шталькенберг посватался к Элен, он не был отвергнут.

— Но ведь она так молода, — попытался было возразить жене м-р Кросби. — Если бы они подождали пару лет, я бы ничего не имел против.

— А граф тем временем достался бы кому-то еще? Нет-нет, мистер Кросби. Графы фон Шталькенберг на дороге не валяются!

— У него есть титул и родословная, зато у Элен имеются деньги.

Ну, значит, они будут квиты, — ответила миссис Кросби. — Я не могла даже мечтать о такой партии для нее. Ты только послушай: графиня фон Шталькенберг!

И почему он не сбреет эти ужасные усы? — проворчал м-р Кросби.

Не тревожься о мелочах. Элен — так просто без ума от них. Труднее всего будет с гувернанткой.

Что такое?

— Ну, я же, разумеется, наняла ее до Рождества и теперь должна заплатить, если не подыщу ей другого места, что и постараюсь сделать.

— Ах, с ней Элен было бы гораздо лучше, нежели в браке. Мне не нравится, когда девушки так рано выходят замуж, — продолжал горевать м-р Кросби. — Что, спрашивается, скажут об этом здешние англичане!

— Если ты не проговоришься о ее возрасте, никому и нужды не будет знать его, — воскликнула миссис Кросби. — Элен выглядит, как женщина, а не как ребенок. Что же касается англичан, так они теперь локти кусают, что не выпало такое счастье.

Все возражения м-ра Кросби получили достойный отпор, поэтому он замолчал, зная, что спорить дальше просто не имеет смысла.

Элен примерно в то же самое время вбежала в комнату своей гувернантки.

— Мадам, мадам! Вы только представьте себе: я выхожу замуж.

Мадам подняла свое бледное и грустное, ох какое бледное и грустное лицо!

— Да уж! — тихо ответила она.

— И мама говорит, что с сегодняшнего дня мои занятия прекращаются.

— Вы слишком молоды для замужества, Элен.

— Ах, не напоминайте мне об этом, мадам. То же самое твердит и папа.

— Ваш избранник — граф Отто? — спросила гувернантка.

Надобно заметить, что у нее было идеальное английское произношение, хотя барышня и называла ее «мадам».

— Конечно. Как будто я могла выйти за кого-то другого!

А теперь, уважаемый читатель, вглядитесь в гувернантку и скажите, знаете ли Вы ее. Вы скажете «Нет» и будете неправы, ибо это не кто иная, как леди Изабель Вейн. Однако же, как сильно она изменилась! Да, крушение поезда положило начало этим переменам, а горе и раскаяние довершили начатое. Теперь наша героиня слегка прихрамывает при ходьбе и сутулится, отчего выглядит меньше ростом. Шрам протянулся от подбородка, совершенно изменив нижнюю часть ее лица, у нее не хватает нескольких зубов, отчего она шепелявит, а седые пряди волос, почти белые, укрыты высоким чепцом. Она и сама постаралась изменить свою наружность, чтобы никто и никогда не смог узнать ее, для чего носит уродливые зеленые очки и широкую бархатную повязку на лбу. Да и платья у нее теперь такие же уродливые. Она никогда не надевает одежду, которая шла бы ей, а носит эти ужасные «свободные жакеты», которые, должно быть, изобрел кто-то, ненавидевший красивые женские формы. Ее шляпка своей несуразностью превосходит маскарадные головные уборы, которые носят чуть ли не на затылке, ибо она полностью закрывает лицо, и без того скрытое вуалью в тех случаях, когда она выходит на улицу. Впрочем, теперь она почти не беспокоилась, ибо миссис Дьюси и ее дочери, также находившиеся в Шталькенберге, не смогли узнать ее. Да и кто, скажите на милость, смог бы это сделать? Разве можно было обнаружить хоть какое-то сходство между этой серенькой, сломленной жизнью женщиной, с ужасными шрамами, и некогда прекрасной Леди Изабель, с ее румянцем, с ее красотой, черными локонами и гибкой фигурой? Даже м-р Карлайл не узнал бы ее. Однако, несмотря ни на что, она все еще была недурна собой, и люди удивлялись ее седым, несмотря на молодость, волосам.

У Кросби она служила почти два года. Оправившись после железнодорожной катастрофы, она поселилась в тихом городке неподалеку, где в то время жило семейство Кросби, и стала давать дневные уроки Элен.

Она представилась англичанкой, покойный муж которой был французом, ибо ей нужно было как-то объяснить свое пребывание во Франции. Рекомендаций у нее не было, однако она так понравилась им в качестве приходящей гувернантки, что они вскоре взяли ее в свой дом; впрочем, если бы леди Изабель знала, что они поедут в такое людное место, как немецкий курорт, в котором полно англичан, она, возможно, не торопилась бы принять это предложение. Впрочем, эта поездка тоже пошла ей на пользу, ибо после встречи с миссис Дьюси она могла отправляться куда угодно, не опасаясь быть узнанной.