Ведьмин Лог - Мария Вересень

Я блаженствовала под ярким солнцем, телега, как дородная деваха, не спеша переваливалась на кочках. Колеса почти не скрипели, златоградец, большой любитель ночных прогулок, щедро смазал их салом. Пофыркивала, спеша домой, наша лохматая лошадка, а Зюка напевала. Ей вообще очень нравилось быть за возницу. Она деловито проверяла упряжь и перетряхивала наше невеликое добро на телеге перед отъездом, то хмуря бугорки отсутствующих бровок, то с улыбкой оглаживая лошадь. Глядя на ее беззаботную, почти детскую возню, я невольно начала сомневаться: да она ли все это творила на болотах? После сытного обеда я порядком осоловела и не желала отягощать разум неприятными думами, тем более что желудок был против картинок жутких воспоминаний. Не хотелось ему сейчас холодеть и съеживаться.

Пантерий вышел из дома и плюхнулся на воз поперек меня. Я лениво шевельнула бровью, а он вяло отмахнулся. Илиодор вышел следом, как всегда довольный, а я разочаровалась в черте:

– Хоть бы синяк ему под глаз поставил, а то как-то несолидно: ворвался с угрозами, наобещал черт-те что, а теперь валяется на гроссмейстерше пузом кверху. Эй, мы его простили или как?

Черт что-то заворчал, уворачиваясь от моих тычков, а удовлетворенный тем, как складываются дела, Илиодор заявил во всеуслышание:

– Что же вы тираните вашего клеврета, госпожа гроссмейстерша? Митруха честнейшим образом пытался вынуть из меня душу, но в результате усиленных поисков обнаружил полное отсутствие таковой. Выворачивание меня наизнанку показало, что и изнутри я такой же, как и снаружи.

– Дошутишься, – без особой уверенности пообещал черт.

– Дак мы что, принимаем его предложение? – не поняла я.

– Делайте как хотите, чего вы ко мне пристали! – капризно огрызнулся Пантерий, невероятно удивив меня.

– Ты чего, Пантерий?! – воззрилась я на него, теперь уже на черте пытаясь отыскать признаки побоев, мало ли что этот златоградец с ним сотворил. Нечисть, она ведь только на словах боевая, а управу на любого из них найти – раз плюнуть. Увидев, что мне не лежится спокойно, Пантерий мотнул кудлатой головой, совсем как настоящий мальчишка:

– Отстань, неча на меня таращиться, я тебе не теленок двухголовый.

Тогда я набросилась на Илиодора:

– Ты чего с ним сделал? – и приподнялась на телеге, сразу припоминая, что если морда чернокнижная мне не врал, то теперь он в полной моей власти.

Илиодор, многое прочитав в моих глазах, шутовски повалился мне в ноги:

– Государыня, не погуби!

Я тяжело вздохнула, приятно было, конечно, да уж больно человек был непонятный. Я-то надеялась, что он авантюрист или шпион какой-нибудь, а вот когда тебя за ноги некромант-чернокнижник хватает – это ощущение не из слабых.

– Поехали уж, – попросила я, подозревая, что Решетников не так глуп, чтобы оставить нас без соглядатая. Вот он удивится, когда ему доложат, кто кому ножки целует.

Илиодор упираться не стал, взял с конюшни казенную лошадь, пообещав оставить ее у трактира Афиногеныча, где златоградца дожидался Бес, подаренный Мытным, и, пока мы выезжали со двора, отдавал какие-то приказы.

За забором соседнего дома, не особенно прячась, но все-таки в тенечке, сидел Сашко. Я запоздало вспомнила про бумаги, которые обещала состряпать для Ланки, и снова принялась трясти Пантерия, который делал вид, что спит ну просто беспробудно. Непрерывно чертыхаясь, он вынул из-за пазухи толстую пачку документов, увязанных в кусок кожи, а я поспешно соскочила с телеги, оглядываясь на дом старосты. Синие кафтаны делали вид, что не замечают попытки побега ведьмы и прочих заговорщицких действий, наверное, получили приказ от Решетникова в упор меня не видеть. Хорошо все-таки, что они с Илиодором разлаялись, а то, поди, боярин златоградцу помощь предлагал бы. Отдав рекомендательные письма и документы, я помянула чертей, горелый блин и Пречистую Деву, вспомнив, что Ланкины гайдуки будут одеты как оборванцы, если денег не найдут.

– Сейчас и до бабулиных тайников не добраться, всюду эти шныряют, – покосилась я на дом старосты.

– Нормально, – пренебрежительно повел плечом Скорохват, – куртки форменные, шапки мы у Селуяна возьмем, да и коней у малой дружины позаимствуем. А деньги Серьга матушкины возьмет, «пичуга-то» сейчас на Лысой горе, а деньги в доме, в подполе.

– Вот она ему уши-то открутит, когда вернется.

– Лишь бы вернулась, – как-то слишком серьезно вздохнул Скорохват и тут же нырнул за смородиновый куст. – Вон твой ухарь скачет, ты с ним поосторожней, Маришка.

Я с сомнением посмотрела на нервно вздрагивающую смородину и пожала плечами.

– Стой, это… с пацанами-то что делать? – запоздало крикнул мне вслед Сашко. – Ничего же в голову не лезет!

– Да что ж вас всех как подменили! – возмутилась я. – Дурочки людей режут, шпионы колдуют, ты – глупость придумать не в состоянии! Когда это было, чтобы ты какой-нибудь гадости придумать не смог?

– Ну… – замычал в тени палисадника Скорохват, – давай я скажу, что ты велела им ведовству учиться? Во-первых, надолго, во-вторых, прятаться будут, а не на глаза синим лезть.

Я не стала его слушать, а побежала за телегой.

Стоило мне перевалиться через бортик, как перед моим носом закачалась бутыль в сетке, Илиодор держал ее левой рукой. Коня он опять выбрал мышастого, наверное, чтобы девки на животное не заглядывались, а сразу уделяли внимание главному – седоку.

– Чего это такое? – ткнула я бутыль пальцем, она качнулась туда-сюда, чуть не треснув мне по носу.

– Я думаю, что пришло время нам познакомиться заново, а то к старой моей личности у вас столько претензий накопилось, что прямо не знаю, как вы с ней уживетесь. Мне, признаться, самому этот Филипп Евсеевич надоел, давайте утопим его по дороге в ручейке. Заодно и помянем.

– Это я рада, утопить завсегда готова.

Илиодор подмигнул Зюке, и, как только мы нашли за Дурнево подходящий водоем, златоградец торжественно вручил мне и паспорт князя, присосавшегося к Мытному, и суконную куртку, в которой бегал за мной по лесу, и плащ инквизиторский, и даже чернокнижные причиндалы, все его перышки, колбочки, которые я с радостью и запулила в ручей, отравив его на год, не меньше. Одежду Митруха набил соломой, пришив на скорую руку сапоги к штанам, штаны к рубахе и куртке, получилось неплохое чучелко, которое, к ужасу Илиодора, я заговорила по всем ведьмовским правилам, пообещав ему и сухоту, и икоту, и ломоту, – в общем, порча была наведена так как надо, потом привязала камень и утопила со всеми склянками. На удивление, мне полегчало, словно я впрямь утопила не лишенного приятности, но лживого Евсеича.

– Здорово это у вас получается, – протянул Илиодор.