Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Аллингем

— Не так, в том-то и штука. Я все время видел его краем глаза. И видел, как он исчез.

— Вот те на! И куда же?

— На… наверх.

Стало необычайно тихо. Мистер Кэмпион встал.

— Выше стены? — наконец спросил он.

— Думаю, да. Помню, как он растаял в листве над стеной. Вот так.

Мистер Ливингстон беззвучно хлопнул ладонью о ладонь — жест вышел до странности выразительным.

— В участке я, конечно, этого не рассказывал, — продолжал гость уже другим тоном. — Двадцать лет назад чудеса были не в моде, и если бы я заявил инспектору, будто видел, как большой тяжелый мужчина в цилиндре, фраке, белых гетрах и с тростью с золотым набалдашником растворился в воздухе на моих глазах… Словом, я поступил разумно: в моем отчете сказано, что я заметил, как пропавший идет в мою сторону, потом я отвел глаза и больше уже его не видел. Подумал, он зашел в газетную лавку. И хоть чудесное исчезновение наблюдал я, помешался на нем Чарли. Вообще, на той улице странностей хватало. За стеной был сад со змеями, их кормила одна женщина. Странный город, Лондон, я порой по нему скучаю в Норидже. Лондон чарует, словно девица, которую так никогда и не познаешь до конца, — с искренним сожалением заключил мистер Ливингстон.

Мистер Кэмпион помолчал.

— Вы любите чудеса?

— То есть как?

— Вас огорчает, если им дают объяснение?

— А, понимаю, о чем вы. — Мистер Ливингстон честно к себе прислушался, мистер Кэмпион подметил это с симпатией. — Нет, я хочу знать, что произошло на самом деле.

Хозяин дома подошел к бюро, стал спиной к гостю и некоторое время выискивал что-то в недрах шкафчика. Затем резко повернулся, вытянув вперед левую руку.

— Смотрите, — приказал мистер Кэмпион.

Мистер Ливингстон вскрикнул, вскочил с круглыми от ужаса глазами. Из запястья мистера Кэмпиона торчал жуткий кинжал, окровавленное лезвие вышло из тела на добрых три дюйма.

Мистер Кэмпион рассыпался в извинениях.

— Простите, что напугал. Я думал, вам такое знакомо. Продают в магазине игрушек. Это браслет, видите?

Он снял хитрое приспособление с руки, показал секрет: ничего сверхъестественного, просто кусок проволоки, который полукругом обхватывает запястье, соединяя рукоятку с тремя дюймами раскрашенного лезвия.

Отставной сержант Ливингстон обрадовался фокусу, как дитя.

— Ну вы меня и напугали! — хохотнул он. — Я сперва подумал: «Мать честная, да он спятил!», а уж потом вы рассмеялись.

— Да, вот так-то. Это и есть объяснение вашего чуда, — с некоторым сожалением произнес мистер Кэмпион.

Гость ничего не понял.

— Хотите сказать, стена была с подвохом? — неуверенно предположил он. — Осмелюсь доложить, вам виднее, сэр, только я хорошо знал ту улицу и сразу бы заметил, что стена не такая.

— Нет-нет, не стена с подвохом, — возразил мистер Кэмпион. — Человек с подвохом.

— Человек, сэр?

— Да. Поясню. Представьте, что к вам по улице шагает не солидный джентльмен зрелого возраста, а большой сильный парень в спортивных бриджах и майке. Если бы вы перед тем прочли афишу — мол, мистер Том Барнабас, чемпион мира по прыжкам, дает представление; и если бы он у вас на глазах внезапно поднял длинную руку, ухватился за верхушку стены высотой шесть футов десять дюймов и перенес бы себя через нее с такой быстротой и ловкостью, с какой пес заглатывает рыбину, сочли бы вы увиденное чудом? Нет. Вы сочли бы это отличным трюком.

Мистер Ливингстон несколько минут переваривал.

— А мистер Барнабас был чемпионом по прыжкам, сэр? Я не знал.

— Нет, не был. Потому-то фокус и удался так здорово. Я точно не знаю, так ли все произошло, однако мистер Барнабас умел восходить по лестнице на руках и наверняка обладал еще парочкой подобных достоинств. А еще он ценил театр и, думаю, был не чужд юмора.

— А как же змеи… — возразил мистер Ливингстон, помимо воли воодушевляясь. — В саду за стеной жили змеи!

— Подозреваю, змей он любил, — ответил мистер Кэмпион. — И весьма хорошо изучил этих необычных созданий.

— Ого! — прокомментировал мистер Ливингстон и затих.

Довольно долго он сидел молча, потом с легкой завистью посмотрел на собеседника.

— Вы разгадали. Теперь-то припоминаю: я краем глаза заметил, как он мелькнул в воздухе, будто по какой-то спирали вверх взлетел. Но пока я соображал, его и след простыл. И все же, — добавил гость, неохотно отпуская свое чудо, — если мистер Барнабас исчез намеренно, почему не взял ничего с собой? Все ведь бросил. Даже деньги в банке.

— Думаю, — неторопливо ответил мистер Кэмпион, — с собой в четвертое измерение он прихватил лишь одну вещь, причем отослал ее туда загодя.

Стало ясно, что дальше развивать эту тему хозяин не намерен, а мистер Ливингстон не настаивал. Его опечалило разъяснение чуда, он был подавлен.

Однако постепенно его мысли переключились с прошлого на настоящее.

— Пойду я. Уже поздно. Большое спасибо за информацию, сэр. Многое стало понятно. Я рад, что вы мне рассказали, правда рад. Не могли бы вы прояснить еще кое-что? Нынче суд остановили из-за нового убийства, совершенного точно так же, как первое, и возможно, тем же человеком. Что теперь? Будут ли искать убийцу? Или позволят репортерам объявить это самоубийством из раскаяния да так и оставят?

— Друг мой, я не знаю, — устало сказал Кэмпион, голос его тревожно зазвенел. — Если бы знал…

После ухода гостя Альберт упал в кресло, угрюмо глядя в пол. На сердце лежала непривычная тяжесть. Он не сообщил Майку еще один непреложный факт, который полиция до сих пор скрывала от прессы: сегодня в восемь часов утра мистер Ричи Барнабас, оплатив счет за квартиру и разделив по справедливости свои вещи между домовладелицей и ее супругом, отбыл якобы в ежегодный отпуск — и исчез. Столь же бесследно и ненавязчиво, как его брат двадцать лет назад.

Глава 21

Блестящее жабо

Был сентябрь. Легкий ветерок, предвестник мистраля, все чаще развеивал жар затянувшегося лета. Мистер Кэмпион с Майком стояли на длинной бетонной платформе авиньонского железнодорожного вокзала в ожидании поезда из Парижа.

На землю только-только сошли сумерки, за городскими стенами платаны на фоне неба напоминали высокие шатры, а здесь на булыжной мостовой толкались-соперничали маленькие кафе, — лишь по выкрашенным в разные цвета стульям можно было понять, где чьи владения.

Оба приятеля выглядели здоровыми и чрезвычайно довольными. В особенности Майк — он прямо ликовал, то и дело поглядывая на часы.

— Я по-прежнему считаю, что лучше поехать в Париж, — бросил он. — Не пойму, почему ты так настойчиво хочешь остаться. Я тебе, конечно, очень благодарен. Сам бы я телеграмму ни за что не послал. Надеюсь, все будет хорошо — это не самый веселый город.

— Городок восхитительный, — с достоинством парировал мистер Кэмпион. — Французский Колчестер. В английском и французском темпераментах, если их сравнивать, есть существенные различия. Мы устроили себе милый отпуск, гуляли где хотели. А это — конец путешествия, и он ничем не хуже.

Майк хмыкнул, затем внимательно посмотрел на друга.

— Не хочу лезть не в свое дело, — нерешительно произнес мистер Веджвуд. — Но скажи: наши шатания по миру… У тебя был какой-то план?

— План? — переспросил слегка уязвленный мистер Кэмпион.

— Ну, цель. Ты весь отпуск, с самого мая, носишься по континенту, словно оголтелый турист. Мы избегали крупных городов, зато посетили, по-моему, каждый город размером поменьше в Италии, Далмации и Франции: проводили там минут десять и мчали дальше. Теперь ты наконец-то решил — непонятно почему — осесть в Авиньоне. Что-то нашел?

Мистер Кэмпион молчал, точно не слышал. Майк помялся.

— Не думай, будто я не испытываю благодарности, — серьезно сказал он. — Еще как испытываю. Я теперь вижу все под другим углом, и собственные неприятности больше не застят мне глаза. Получил вести от Керли. Похоже, все утихло. Невероятно, правда? На поверку, люди быстро забывают. У них теперь новая тема для обсуждений — автобиография. Писатель в ужасе сбежал в дом престарелых от гнева дамочек, не упомянутых в книге.

Он хохотнул, и Кэмпион, глядя на друга, решил, что выздоровление практически завершено.

— Поезд вовремя, — сказал он.

— Да? — Майк повернулся, вглядываясь в колею, и мистер Кэмпион почувствовал себя забытым.

Послышался рев, грохот, тотчас десятки распростертых синих фигурок, до того застывших в мертвой неподвижности, с шумом ожили, и в центре ажиотажа, обычно сопровождающего прибытие победителей авторалли, на станцию въехал ежевечерний поезд.

Гвалт стоял невыносимый, словно от тысячи попугаев. Дверь пульмановского вагона распахнулась, и Кэмпион услышал этот крик: «Джина!», на миг перекрывший вокзальный шум.