Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Аллингем

— Вы слышали что-нибудь еще?

— Нет. Я как раз вышел из архива, и они умолкли.

— Вы видели обоих мужчин?

— Конечно.

— Далеко ли вы от них находились?

— Я прошел от мистера… от обвиняемого совсем близко, в двух футах.

— Бросилось ли вам в нем что-нибудь в глаза?

— Он был очень бледен. Кулаки сжаты. Выглядел так, словно… выглядел очень злым.

— Вы видели его таким раньше?

— Никогда.

Сосед подтолкнул мисс Керли.

— Попался! — ликующе шепнул он, но, встретив ее взгляд, виновато кашлянул в платок и покраснел.

Кузен Александр величаво встал, рукавом мантии смахнув на пол пачку документов. Пока мистер Ригжет на них смотрел, великий муж задал первый вопрос:

— До того как поступить на службу в «Барнабас и партнеры», вы работали на фирму «Фитч и сыновья», которая торгует бумагой, верно?

Мистер Ригжет вздрогнул.

— Да.

— Правда ли, что после увольнения вы свидетельствовали против этой фирмы по иску, возбужденному налоговым управлением, и получили за свою информацию вознаграждение?

Вскочив, прокурор бурно выразил протест. Впервые за весь процесс в ледяном противостоянии двух юристов полыхнул огонь. Лорд Ламли поморгал.

— Честно говоря, я не понимаю смысла вопроса, сэр Александр, — беззлобно громыхнул он.

— Настаивать не буду, ваша честь. — Кузен Александр целомудренно склонил голову.

Мистер Ригжет опрометчиво усмехнулся.

— Вы бухгалтер?

— Да.

— Имеете ли вы по долгу службы непосредственное отношение к книгоизданию?

— Не особенно, — процедил мистер Ригжет.

— Правда ли, что вам неизвестны названия всех издаваемых фирмой книг?

— Н-нет, неизвестны… — занервничал бухгалтер.

— Правда ли вы не знали, например, о том, что в январе господа Барнабасы приобрели права на автобиографию леди Эмили Трампингтон под названием «Моя жизнь»?

— Н-нет…

— Вы знали или нет?

Холодные глаза кузена Александра неожиданно напомнили мистеру Ригжету портрет в приемной.

— Возможно, слышал…

— Приходило ли вам в голову тогда или впоследствии, что «случайно» подслушанные вами слова покойного: «Не суй нос не в свое дело, Майк. Она принадлежит мне, и “Моя жизнь” тебя не касается» означали следующее — автор книги, леди Трампингтон, моя клиентка; право решать, в каком виде издать книгу, принадлежит мне и тебя это не касается?

— Нет. — Мистер Ригжет в зеленом свете лампы вдруг посерел. — Нет. Я думал, покойный говорил о своей жене.

— Вы думали!.. — начал было кузен Александр, явно потрясенный несправедливостью глупцов, однако с достоинством взял себя в руки. — Что навело вас на подобную мысль?

— Ну… — опустил голову мистер Ригжет, — в конторе ходили слухи о том, что обвиняемый флиртует с миссис Бранд, вот я и решил… — Он умолк.

— Слухи. — Голос кузена Александра певуче взлетел ввысь. — Слухи в конторе. Болтовня среди сотрудников. Жену А видели вместе с Б; значит, если А и Б разговаривают на повышенных тонах, то обязательно про миссис А. Так вы рассуждали, мистер Ригжет?

— Я… Возможно.

В разговор вступил лорд Ламли:

— Услышанные вами слова «моя жизнь» походили на название книги? Были ли одинаково выделены голосом оба эти слова или только какое-то одно?

Негромкий доброжелательный вопрос вернул заигравшихся участников на землю, из царства одаренного ума в рамки спокойного дознания, от которого зависит, предадут ли Майка казни через повешение.

Зал суда затаил дух. Мистер Ригжет пребывал в смятении.

— Не помню, — наконец произнес он.

На глаза с готовностью набежали слезы — частый источник его конфуза.

Кузен Александр дал присутствующим время осознать этот ответ и приступил к следующей части допроса:

— Вы сказали, что не помните интонации, с какой были произнесены слова «моя жизнь». А вы уверены, что правильно запомнили фразу «Занимайся с ней любовью, если хочешь. Бог свидетель, мешать тебе я не стану»? Вы точно их слышали?

— Точно.

— Обвиняемый говорил хоть что-нибудь, пока вы были в архиве?

— Ничего.

— Он сказал: «Ничего»?

— Я ничего не слышал.

— Возможно, он шептал?

— Нет. Я бы услышал.

— Вы так внимательно слушали?

— Да.

— И все запомнили?

— Все.

— Тем не менее вы не уверены, говорил ли покойный о своей жизни или о книге.

— Это ваше предположение, — ухмыльнулся мистер Ригжет.

— Верно, — кивнул кузен Александр. — У меня есть еще одно предположение: дабы убедить себя, будто мистер Бранд говорил о своей жене, вы сочинили вторую часть фразы.

— Нет.

Кузен Александр набрал в грудь побольше воздуха.

— Еще раз вспомните два эти высказывания: сперва вместе, затем по отдельности. Вы и правда думаете, что их мог сделать один и тот же человек в одном и том же настроении и по одному и тому же поводу? Разве они не противоречат друг другу? «Моя жизнь тебя не касается. Занимайся любовью с моей женой, если хочешь». Ну разве не нелепица?

— Я это слышал, — упрямо повторил мистер Ригжет.

— А я предполагаю — думаете, будто слышали.

— Нет, слышал.

— Возможно ли, мистер Ригжет, что вы ослышались?

О, благословенный шанс отпущения грехов, подаренный словом «ослышаться»! Мистер Ригжет на него клюнул.

— Может быть, — сказал он, и кузен Александр вздохнул с облегчением.

— Вы симпатизируете обвиняемому? Или, скорее, верно ли, что вы не держите на него зла?

— Я его почти не знаю.

— Тем не менее вам известны подробности его личной жизни? О том, что он «флиртовал» с миссис Бранд?

— Я такое слышал.

— Возможно, и тут вы ослышались?

— Нет, такое говорили.

— Могло ли это быть неправдой?

— Могло.

Кузен Александр торжествовал. Во время последней части перекрестного допроса в зал прибывали все новые люди, ненавязчиво просачивались барристеры с других слушаний, а тихие шепотки во время каждой паузы стали неотъемлемой частью дознания.

Даже мисс Керли безотчетно поддалась всеобщему оживлению, а ее сосед и вовсе был вне себя от удовольствия. В поднявшемся гомоне мисс Керли не заметила, как генеральный прокурор покинул зал. Внимание на это обратила Джина.

— Куда пошел сэр Монтегю Бруш? — шепнула она. — Ему принесли записку, и он быстро исчез. Видели? И где Альберт Кэмпион? Он ведь нужен тут, да? Что-то происходит…

Мисс Керли ощутила угрызения совести: необычная атмосфера суда совсем не затронула Джину. Ее волновала лишь правда да человек на скамье подсудимых, а вовсе не мастерство кузена Александра.

— Я ничего не заметила, — тоже шепотом ответила мисс Керли.

В игру вновь вступил кузен Александр:

— Оставим на время вопрос о том, что вы помните, а что нет, мистер Ригжет, в чем вы уверены, а насчет чего ослышались, — снисходительно заявил адвокат. — Перейдем к событию столь недавнему, что вызвать его в памяти, без сомнения, не составит вам труда. Я утверждаю, что девятого числа сего месяца, накануне данного суда вы после работы посетили хранилище, где был найден убитый. Так это или нет?

Мистер Ригжет бросил обеспокоенный взгляд в сторону обвинителей и обнаружил отсутствие сэра Монтегю Бруша. Сэр Александр ждал.

— Так или нет?

— Возможно.

— Ну же, мистер Ригжет, что за ответ на прямой вопрос! Сегодня четверг. Спускались ли вы вечером вторника в хранилище той конторы, где работаете?

Мистер Ригжет вновь беспомощно завертел головой. Теперь мисс Керли тоже заметила — происходит нечто непредвиденное. Помощник кузена Александра дернул шефа за мантию, сунул ему в руку записку; одновременно секретарь, который уже несколько минут совещался с Файшем, вскочил и зашептал судье на ухо.

На время позабытый мистер Ригжет угрюмо буркнул: «Так». Зал суда замер в ожидании.

— Ну и ну, ну и ну, — с чувством бормотал сосед мисс Керли.

— Говорю вам, что-то происходит! — Джина ухватила старушку за руку. — В чем дело? Новые улики против Майка? Я не вынесу, Керли, не вынесу!

— Ш-ш, милая, тише. — Мисс Керли похлопала бедняжку по руке.

Кузен Александр вылетел за дверь, его место занял помощник. Секретарь все шептал на ухо лорду Ламли, а тот, сейчас еще больше похожий на очень старую и очень мудрую собаку-ищейку, сидел прямо, склонив голову набок. Время от времени он сосредоточенно кивал, порой задавал тихий вопрос, на который получал от служащего еще более тихий ответ.

Помощник адвоката защиты повторил последний вопрос кузена Александра и получил от мистера Ригжета тот же мрачный ответ, однако эффект был уже смазан. Присяжные возбужденно перешептывались.