Пока мы не встретимся вновь - Джудит Крэнц

— Обещаешь, что мыло не попадет мне в глаза? — с тревогой в голосе спросила Фредди.

Мак, голый по пояс, стоял на коленях на полу в ванной. Колено и рука все еще были в гипсе, и ее предупредили не мочить повязки, когда она несколько дней назад вышла из госпиталя. Мак решил, что сможет вымыть ей голову, если она встанет, облокотившись на ванну, и наклонит голову вперед.

— Как оно может попасть тебе в глаза?

— Случайно… Это вообще непонятно… Как осторожно ни мой голову, мыло обязательно попадет в глаза. Я ужасно этого боюсь, — ответила она.

— Ты прыгаешь с парашютом и боишься, что в глаза попадет мыло?

— Ты начинаешь меня понимать.

— Наклони голову, зажмурься и ничего не бойся.

— Подожди! — закричала она. — Самый опасный момент не когда намыливаешь, а когда споласкиваешь. Как ты собираешься это делать?

— Возьму кастрюлю с водой и полью тебе на голову. Господи!

— Возьми лучше кувшин с носиком. Кастрюля… Только мужчина может поливать из кастрюли.

— А как насчет лейки? Еще удобнее: каплю туда, каплю сюда…

— Здорово, но… слишком долго. Кувшин подойдет.

— Стой так, Фредди. Я сейчас.

Мак помчался вниз, на кухню, за кувшином. Он пытался не суетиться вокруг нее, как наседка, но это ему не удавалось. Счастливый оттого, что она уцелела, он готов был мыть ее волосы любым способом, лишь бы она позволила. Тяжелый гипс лежал у нее на ноге и руке, но сильная Фредди все же пыталась прыгать, хотя Мак боялся, что она упадет и сломает что-нибудь еще. Его бесценная девочка такая отважная, мужественная, такая стойкая — даже слишком, подумал он, мчась по лестнице наверх и перепрыгивая через три ступеньки.

Вымыв Фредди голову, Мак схватил ее, не обращая внимания на протесты, принес в спальню, положил на кровать и стал сушить ей волосы полотенцем. Хорошо, что она подстригла их покороче, когда начала работать в кино: ей часто приходилось надевать парик, и так было удобнее. Несмотря на это, все равно было трудно управляться с копной спутанных волос. Слегка подсушив волосы, он начал их расчесывать, разбирая прядь за прядью. Она смотрела на него большими задумчивыми зами, полуребенок, полуженщина — ангел Леонардо да Винчи в сцене Благовещения, подумал он.

— Где ты этому научился? — спросила Фредди.

— В детстве у меня был огромный, лохматый, вонючий пес.

— Ты никогда мне не рассказывал, — заметила она.

— Он удрал.

— Это самая печальная история из тех, которые я когда-либо слышала, — выпалила Фредди и залилась горючими слезами.

История была чистой выдумкой, и ошеломленный Мак попытался успокоить Фредди, но чем сильнее он прижимал ее к себе, тем безутешнее она плакала. Постепенно она стала успокаиваться, лишь изредка всхлипывая и приговаривая: «Бедная собачка». Потом затихла, шмыгая носом.

— Что с тобой? — спросил он, когда она успокоилась.

— Сама не знаю, — глухо ответила Фредди, уткнувшись ему в плечо.

— Думаю, это запоздалая реакция на то, что случилось.

Она села и, улыбнувшись ему, как прежде, покачала головой.

— Нет, это не то. Я поняла из-за чего все случилось, — уверенно сказала она, пытаясь убедить Мака. — Специалисты, закладывая динамит, неправильно рассчитали длину запала, хотя никогда в этом не признаются. Это единственная причина. Все остальное было сделано безукоризненно.

— Понимать, Фредди, это одно, а почувствовать, осознать, что это произошло с тобой — совсем другое. Ты испытала шок, хотя и не признаешься в этом.

— Я и не говорю, что шока не было. И к тому же, пропал мой лучший парашют. Но я уже и раньше бывала в авариях и кости ломала, — хорохорясь, заявила она.

— Таких аварий еще не было, — мрачно заметил Мак. — Фредди, когда ты перестанешь заниматься высшим пилотажем?

— А когда ты на мне женишься?

Оба умолкли. С тех пор как полгода назад Фредди стукнуло восемнадцать, она задавала этот вопрос несколько раз, но всегда с юмором, что позволяло Маку, подняв бровь, сделать вид, что он относится к этому, как к одной их ее дерзких шуточек, и не отвечать. Теперь вопрос прозвучал так, что требовал прямого ответа. Мак страшился этого момента, который казался неизбежным и приближался с каждым месяцем. Помедлив немного, Мак покачал головой.

— Фредди, послушай…

— Мне не нравятся ответы, которые начинаются так. Когда, Мак?

— Фредди, дорогая, я…

— Посмотри на меня. Когда, Мак, когда?

— Я не могу, — с трудом проговорил он. — Не могу.

— Ты же не женат. Почему же ты не можешь? Можешь. Это проще простого. Мы могли бы хоть сегодня полететь в Вегас и немедленно пожениться. Ты просто не хочешь, да?

— Не хочу. Это было бы нечестно, Фредди, и непростительно. Тебе всего восемнадцать, а мне сорок два. Мы принадлежим к разным поколениям. Я слишком стар для тебя!

— Ты прекрасно знаешь, что для меня это не имеет никакого значения! — горячо воскликнула она. — Я никого никогда не любила, кроме тебя, и не выйду замуж ни за кого, кроме тебя. Клянусь! Никогда! Сколько бы лет тебе ни было, ты никогда не избавишься от меня, Мак. Я буду рядом с тобой, когда тебе будет сто, а мне перевалит за восемьдесят. Чем старше мы будем, тем незаметнее станет эта разница.

— Фредди, ты начиталась глупых книжек, это чушь. Эта разница останется навсегда. Ты еще ребенок, перед тобой вся жизнь, а я уже прожил лучшую часть жизни. Такова реальность.

— Это нечестно! — убежденно сказала она.

— Черт возьми, думаешь, я не знаю этого?! С моей стороны было нечестно заниматься с тобой любовью с самого начала, потому что, если бы я пресек все тогда, ничего бы не случилось. Я каждый день проклинаю себя за эту слабость. Но я не мог справиться с этим, потому что слишком давно люблю тебя. Я ни в чем не мог отказать тебе и до сих пор не могу… ни в чем, кроме этого. Я не женюсь на тебе, Фредди. Это было бы неправильно.

— Ничего удивительного, что от тебя сбежала собака, — беззаботно заметила Фредди. — Вообще-то я и не собиралась выходить сейчас замуж, просто хотела, чтобы ты вел себя порядочно, но ты такой добродетельный старикашка, что я передумала.

— Я знал, что ты одумаешься, — поспешно согласился Мак. Неужели она считает, что он не видит ее насквозь после всех этих лет? Неужели он поверит в то, что Фредди, никогда не отступавшая от задуманного, вдруг передумала? — Хочешь, я оботру тебя мокрой губкой?

— Не-а. Я еще чистая после вчерашнего. Не веришь — проверь. Давай, я не обижусь.

— Дельфина задала мне сегодня утром очень странный вопрос, — сообщила Аннет де Лансель мужу и замолчала.

Виконт Жан-Люк де Лансель вздохнул с покорностью, выработанной долгими годами супружества. Он знал, что любой странный вопрос Дельфины ему придется выслушать подробно, с размышлениями и комментариями о природе человеческого поведения, столь же обязательными, как разъяснение каждого слова в длинном средневековом манускрипте. Но получит он эту информацию не раньше, чем начнет с энтузиазмом выведывать все у жены. Он настроился на нужную волну, подкрепившись на ночь стаканчиком охлажденного шампанского, столь необходимого в невероятно жаркую августовскую ночь 1938-го. На этот раз ему все удалось значительно быстрее, чем обычно.