Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы - Сергей Хрущев

Отец чрезвычайно гордился тем, что впервые за последние десятилетия за политическим поражением не последовали репрессии. А такие предложения раздавались.

Он демонстрировал своим противникам реалии XX съезда, против которого они восстали. «Должен царствовать только закон», — повторял отец. К сожалению, осуществить обещание оказалось куда труднее, чем провозгласить. Но тогда казалось, что главные препятствия позади.

Члены «антипартийной группы» обреченно ждали решения своей судьбы. Не выдержал лишь Каганович, он позвонил отцу.

Об этом телефонном разговоре отец вспомнил через несколько лет на XXII съезде партии. Приведу их диалог по стенограмме, хотя, вспоминая рассказы отца, могу сказать: разговаривали они куда проще, без пафоса и напыщенности:

— Товарищ Хрущев! Я тебя знаю много лет. Прошу не допустить, чтобы со мной поступили так, как расправлялись с людьми при Сталине… — так в интерпретации отца звучали слова Кагановича.

— Товарищ Каганович! Твои слова еще раз подтверждают, какими методами вы собирались действовать для достижения своих гнусных целей. Вы хотели вернуть страну к порядкам, которые существовали при культе личности, вы хотели учинить расправу над людьми. Вы и других меряете на свою мерку. Но вы ошибаетесь. Мы твердо соблюдаем и будем придерживаться ленинских принципов. Вы получите работу, сможете спокойно жить и работать, если будете честно трудиться, как трудятся все советские люди, — отвечал отец.

Отец чрезвычайно гордился тем, что впервые в российской истории за политическим сражением не последовало репрессий. А такие предложения раздавались. Он демонстрировал своим противникам и сторонникам новые реалии XX съезда, против которых восстали «молотовцы». «Царствовать должен только закон», — повторял отец.

Гордился отец совершено заслуженно. В 1957 году он создал прецедент, поломал многовековую российскую традицию, согласно которой проигравший в борьбе за власть отправляется прямым ходом на эшафот. Так поступал Иван Грозный, так поступали цари до и после него. Только за последние три века стоит припомнить царевича Алексея, казненного Петром, несчастного младенца Иоанна Антоновича, императора Петра III, его сына императора Павла. К проигравшим можно причислить и декабристов, героев и жертв неудавшегося восстания 1825 года, и последнего российского царя Николая II со всем семейством. Все они так или иначе проиграли власть, а вместе с ней и жизнь.

Сталин не только избавлялся от реальных конкурентов вроде Троцкого, но и, следуя примеру Ивана Грозного, казнил без разбора всех, кто только казался ему опасным. Следуя той же традиции, в 1953 году избавились от Берии.

Сын Маленкова Андрей, уже в постсоветские времена, на вопрос журналиста, как бы его отец и другие «молотовцы» поступили с Хрущевым, без колебаний заявил: «Мы бы их всех на Красной площади за яйца повесили». Ответ прозвучал эмоционально, но он отразил настроения старшего Маленкова, не выходившие за рамки общепринятого в России поведения.

А вот отец отважился поступить иначе, и после 1957 года российская история изменила свой курс, изменилась сама власть. Она стала иной, после 1957 года оказалось трудно, а позднее и невозможно, вернуться к сталинским репрессивным канонам.

В 1964 году Брежневу донельзя хотелось физически избавиться от Хрущева, а вместе с ним и от своих страхов, связанных с планируемым переворотом, но у него ничего не вышло. Председатель КГБ Семичастный, судя по его воспоминаниям, попросту отказался, а Брежнев не решился настоять.

После государственного переворота осенью 1993 года Борису Ельцину пришлось смириться с решением Генерального прокурора, освободившего из-под ареста ненавистных ему вице-президента Александра Руцкого и спикера палаты Руслана Хасбулатова.

О более позднем времени я и не говорю. Возврат к старому стал невозможен, и все благодаря прецеденту 1957 года. Прецедент — великая сила!

Оставить своих противников в Москве отец не решился. Когда я поинтересовался судьбой членов «антипартийной группы», он сказал, что им подыскивают работу, но подальше от столицы, здесь они представляют не то чтобы опасность, скорее неудобство.

Каганович слыл энергичным руководителем широкого профиля, никакой конкретной профессией, кроме сапожной, он не владел. Его отправили на Урал директором Соликамского калийного комбината. Должность немалая.

Маленкова, как бывшего министра энергетики, назначили директором крупной Усть-Каменогорской ГЭС на Иртыше.

«Примкнувшего к ним Шепилова» послали преподавать студентам марксистско-ленинское учение на юг, в Среднюю Азию.

Наибольшие трудности возникли с Молотовым. Его решили назначить послом. Почему-то до сих пор столь важная для укрепления взаимопонимания должность используется если не как ссылка, то как способ без помех избавиться от неугодного высокопоставленного чиновника. Выбрали подходящее государство, не из первого десятка, такое, с которым особых дел у нас не предвиделось. Запросили согласие на аккредитацию и получили отказ. Пришлось искать новое место. Опять ничего не получилось: не просто не дали согласия, а попеняли за неуважение — как можно назначить послом человека, который не пользуется доверием правительства?

Министр иностранных дел Громыко пришел к отцу за инструкциями. Отец вначале даже рассмеялся: «Так-таки и отказываются?» Сложившаяся ситуация, казалось, его забавляла. Но он тут же посерьезнел.

— Они правильно рассуждают, — выговорил он то ли себе, то ли Громыко, — следовало предвидеть реакцию. На самом деле обидно получить послом человека, о котором заранее известно, что он не только не пользуется уважением, но и вообще вряд ли сможет связаться с руководством.

Отец сказал, что подумает. Конечно не о том, чтобы оставить Молотова в Москве. Он решил сам поговорить с кем-нибудь из руководителей социалистических стран, попытаться уговорить принять послом Молотова.

Первым делом отец позвонил Новотному в Прагу, отцу казалось, что тот согласится. Недавнее сооружение на холме над Влтавой огромного монумента Сталину свидетельствовало об определенных симпатиях в чехословацком руководстве. Однако Новотный категорически отказал. Пришлось стучать в иные двери. И все без результата. В конце концов отцу с трудом удалось уговорить Цеденбала, в виде личного одолжения. Вскоре пришел агреман на аккредитацию нового советского посла. Так Молотов отправился в Улан-Батор.

В июне 1957 года отец, казалось бы, одержал окончательную победу в Президиуме ЦК, в руководстве у него не осталось ни противников, ни соперников. Казалось бы…