Знак Разрушения - Александр Зорич

Элиен и Леворго собрали всех в одной из боковых комнат дворца. Потолок в ней был относительно целым. И, несмотря на то, что в центре пола зиял бездонный провал, из которого время от времени раздавались надсадные стоны какой-то гиблой твари, эту комнату признали единственно подходящей для военного совета. Потому что она находилась на теневой стороне и жара в ней была не столь нестерпимой, как на солнечной.

– Итак, – начал Леворго, – первая часть моего плана удалась. Нам остается выстоять здесь и заманить Урайна к самой Чаше. Знак Разрушения почти описан. Чашу Хуммера отделяет от разрушения одна-единственная лига. Но как сделать так, чтобы Урайн прошел ее, я не знаю.

В комнату вбежал один из передовых наблюдателей.

– Идут! Они идут! – взволнованно сказал он. Каждому было ясно, что Воинство Хуммера прошло мимо Чаши и движется прямо на них.

– Ну что же, – сказал Леворго. – Завязываем говорильню – и по местам. Что делать – каждый из вас знает.

Патты быстро разошлись. Элиен, айли и Леворго поднялись на башню, торчавшую в центре дворца каменным обрубком среди сожженного небесным огнем леса руин.

Элиен видел кутах уже не в первый раз. Но айли тихонько вскрикнули и прижались к своему единственному в мире мужчине, словно были не свирепыми воительницами, а маленькими изнеженными девочками. Даже если бы ко дворцу, намереваясь погубить его защитников в ядовитых объятиях, приближались волны разгневанной ртути, это зрелище померкло бы перед сияющим Воинством Хуммера.

Леворго покосился на айли с сочувственной улыбкой.

– Ничего, – успокоил их Владыка Диорха, – это не самое страшное из того, что нас сегодня ожидает.

“Старый болван, – рассердился Элиен, – нашел чем утешить”.

– Почтенный Леворго шутит, чтобы сделать вид, будто сам он не боится, – сказал Элиен вслух, пораженный собственной дерзостью.

Похоже, он, сам того не желая, оказался более близок к истине, чем полагал. Вместо того чтобы отпустить какое-нибудь язвительное замечание, Леворго промолчал, сделав вид, будто сосредоточенно наблюдает за кутах.

Элиен ожидал, что кутах закричат своим боевым ором и перейдут на бег. Однако те вышагивали размеренно, устрашающе покачиваясь на противоестественно выгибающихся ногах, и пока что не проронили ни звука.

Урайн понимал, что до Лон-Меара могли дойти только самые отчаянные и дерзкие воины, против которых вопли и прочие дешевые трюки не помогут. Обратить паттов в бегство не удастся. Паттов можно только убить. В полном безмолвии.

Кутах вышли из Круга Чаши. Под их лапами заскрипели стеклянистые осколки оплавленного греоверда. Всего лишь несколько шагов отделяли теперь кутах от приметного красного камня, положенного Хранителем Диорха еще вчерашним вечером.

Ни Леворго, ни Элиену не потребовалось отдавать никаких особых указаний. Каждый из паттов был на своем месте и каждый знал, что ему надлежит делать. На каменных террасах, пятью десятилоктевыми уступами опоясывающих северный фасад дворца, появились сотни паттов. Каждый из них нес в руках прямоугольный плоский предмет.

Урайн – одна воля, вошедшая в без малого шестьсот тел, – напряг отнюдь не самое совершенное, передающее все многообразие красок лишь в оттенках серого, зрение кутах, чтобы понять, что это за штуки вынесли дерзкие посетители его вотчины.

Щиты? Предметы и впрямь похожи на харренские “башни”, но зачем к каждому из них приделана деревянная откидная Подпорка?

Не важно. Через несколько ничего не значащих мгновений он узнает это. Когти Хуммера вспорют любой щит, как таран боевой галеры вспарывает подгнившее брюхо толстого купеческого парусника.

Патты выстроились ровными рядами, в полном соответствии со вчерашней репетицией. Кутах прошли мимо красного камня. И тогда все патты разом повернули плоские предметы лицом к строю кутах.

На земле воссияло второе солнце.

Отразившись в четырех сотнях зеркал и напитавшись в их сияющих глубинах страшной колдовской мощью, в глаза кутах ударило жестокое светило Дня Судеб. В открытое, обнаженное сознание тысячеокого Урайна ворвался свет, который уже нельзя было назвать светом. Это был огненный ураган такой силы, какой не знал Лон-Меар со времен своего первого разрушения.

Урайн был ослеплен в одно мгновение, и вместе с ним ослепло все Воинство Хуммера. Ряды смешались, кутах сбились в одну нестройную кучу, роняя серповидные мечи, стремясь закрыть лишенные век глаза руками, но даже сквозь них, казалось, проникало всеиспепеляющее пламя.

Армия герверитов видела ярчайшую вспышку на юге.

– Хорошо властелин Урайн поучает этих болотных крыс, – с одобрением поговаривали солдаты.

Они даже не могли себе представить, что дела обстоят, мягко говоря, иначе. Болотные крысы преподнесли властелину Урайну страшный сюрприз.

Среди паттов царило ликование.

– Долгие лета Хранителю Диорха! – заорал молодой воин, которому поход в Лон-Меар стал казаться чем-то средним между охотой на медведя и веселой пирушкой.

– Долгие лета! – подхватили остальные. На башне были более сдержанны.

– Это еще не все, – сухо сказал Леворго. – Теперь слово за нами.

Рука Хранителя Диорха легла на плечо Элиена. Сын Тремгора удивленно посмотрел на Леворго.

– Пойдем вниз. Все увидишь сам.

Они спустились с башни, прошли по прорезающей террасы лестнице через ряды восхищенных паттов и оказались у самого подножия дворца, всего лишь в сотне шагов от слепых и беспомощных кутах. За спинами Леворго и Элиена продолжало сиять рукотворное солнце. Теперь сын Тремгора мог на собственной шкуре почувствовать печной жар, которым дышали колдовские зеркала. Здесь, внизу, можно было готовить баранину по-грютски.

– Надо выгрести мусор, – сообщил Леворго, ткнув пальцем в толпу кутах, сверкающих двойным светом: небесного солнца и солнца земного, рукотворного. – Дай мне свою руку, чтобы мое искусство соединилось с силами Звезднорожденного.

Элиен с некоторой опаской вверил свою ладонь власти крепких узловатых пальцев Леворго. Он не знал точно, что последует за этим. Однако сомневаться в том, что веселого будет мала, не приходилось. Впрочем, Бадалар, эверонот со странностями, наверное, нашел бы в этом самое что ни на есть веселье.

Несколько коротких колоколов все было по-прежнему. Но вот Элиен ощутил начало изменений. Его тело медленно растворялось в мировой истоме, как это уже было с ним когда-то на Хеофоре. Тогда он обратился громадным бронзовым воином, теперь же чувствовал, как дробится на множество частей, сохраняющих, однако, связь с тем сверхцелым, которое сейчас составляли он и Леворго.