«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.) - Н. Тархова

В отношении снарядов. Тов. Сталин в своем выступлении сказал, что если хотите жалеть людской материал, выпускайте больше снарядов, но я не понял как — давай, бросай, как попало; надо выпускать любое количество снарядов, но обязательно с толком. Подвоза бояться нечего, автомобили играют большую роль. Декабрьские бои на Карельском перешейке, где артиллеристы стреляли очень много, не видя куда, а это не всегда полезно. Но потом они нашли очень хороший способ, и эту систему, которая выработалась на Карельском перешейке в отношении подготовки артиллерии, надо здорово внедрять в войска, и тогда любое количество снарядов полетит с определенной целью.

В отношении военной мысли. Военная мысль не скована, а мы ходим в каком-то заблуждении. Хочется иногда написать, и думаешь, а возможно это или невозможно — все секретно, и наши редакции боятся рассекретить. Что касается критики и самокритики, то мы очень здорово начали критиковать и вместо того, чтобы по-культурному относиться, мы начинаем в печати шельмовать, начинаем один другого подсиживать, и большое количество людей мы отталкиваем от печати. Огромное количество военных талантов из литературы ушли, потому что боятся выступлений типа игнатьевских и кольчигинских.

У нас нет уважения командира командиром и работника работником. Нам в военной идеологии надо научиться уважать друг друга, научиться хорошему подчинению независимо от занимаемого положения. Я убежден, что если мы не приучим, чтобы ст. лейтенант отдавал под козырек капитану, то мы долго будем отставать в дисциплине.

Я думаю, что вопрос о взаимных приветствиях всеми понят — армия есть армия, старший начальник есть старший начальник, и все по строю старшему начальнику должны подчиняться.

Дальше, я бросил реплику т. Мехлису по части разведки. Неправильно установились традиция, что советского гражданина можно как-то завербовать, а почему мы не можем вербовать? Ведь у нас получается, что если кто-либо был за границей, то, значит, его завербовали и к нему надо относиться с некоторым недоверием. Напрасно об этом кричат, и надо понять, что не только поездкой за рубеж можно завербовать человека. В этом направлении нужно пересмотреть имеющиеся институты, и я уверен, что по части разведки там ничего не делается.

Для примера скажу: мы вытащили из института людей, и они все несут никому не нужную болтовню, и в довершении всего я должен был по истории определять эстонцев. Почему бы сейчас, когда в Болгарии организуется выставка, не послать туда наших людей, а тут они могли бы вести ценную разведку, но мы этого боимся. С той системой, какая была у нас до сих пор, нам очень трудно идти вперед.

У нас привыкли писать на командира батальона, прямо в особый отдел, и бывает часто, что без суда и без следствия этот командир ходит оплеванным. Я считаю, по части произведения этих следствий, у нас есть определенные законы и их нужно беспрекословно выполнять. В отношении нашего командира, по-моему, должно существовать такое право, что его не может никто судить, кроме армии. Нет сомнения, что слабых командиров из армии придется убрать, но тех командиров, которые могут работать, их нужно защищать и дать им определенные права и ответственность. Это должно быть записано.

Запрещение ношения оружия командному составу неправильно[378]. Это дело морально влияет нехорошо. Комиссия сделала вывод производить малый «Маузер» правильно, он нужен не столько для боя, сколько для командира — его авторитета. Я слышал, когда командиры выражали недовольство, что им не доверяют оружия.

В отношении дискуссионных листков. Считаю, что дискуссия будет возможна, если руководство этой дискуссией будет хорошее, если руководить дисциплиной не будут, дискуссия обернется в противоположность, и ее могут исковеркать. Газета наша шалит. Нельзя ли прекратить критиковать в газетах командиров. Я не специалист по контрразведке, этим вопросом нужно заниматься 5-му Управлению, но если бы я возглавлял этот вопрос, то клал бы перед собой газету «Красную звезду» и занимался бы вырезкой и все больные места нашей армии вскрывал бы.

В отношении закрытых газет. Я считаю, что эти закрытые газеты, безусловно, попадают за рубеж, и, когда в этих газетах «прорабатывают» того или другого командира, это дает право противнику изучать не в нашу пользу, и наши газеты, попадая за границу, вредят нам. Надо пересмотреть содержание наших газет.

По военной истории. Я учился военной истории без учебников, не знаю, есть ли учебники сейчас. Когда я столкнулся на практике, должен сказать, что так я в Академии не учился. А историю надо знать. Канны существовали до Рождества Христова, но принцип их существует до сих пор.

О беллетристике. Если правильно распределять время, то на чтение беллетристики времени много. Мы не имеем основных книг. Если бы военный правильно понял хотя бы одну книгу, он обязательно бы перестроил работу. Назрел вопрос о командирской библиотеке. Командирской библиотеки нет, надо ее создать и на книжном рынке, где живет командир, надо продавать [больше] нужных книг. В газете «Красная звезда» нужно сделать рекламы для наших книг.

Мерецков: Я хочу сделать предварительное замечание по вопросу о военной идеологии. Видно, что этим занимались очень мало, и даже сегодня, придя сюда, чувствовали себя неподготовленными, и т. Кулику пришлось нас вызывать, чтобы говорить об этом. Все это вылилось в форму массы вопросов. Я считаю важным остановиться только на отдельных вопросах военной идеологии, т.е. воспитание нашего народа в армии.

До сих пор в представлении всей страны, а также в армии сложилось мнение, что мы будем воевать только тогда, когда на нас нападут. Наши подростки так и воспитываются, что пока нас не трогают, мы воевать не будем, или же, если на нас нападут, то мы будем отвечать двойным ударом. Дальше, что мы разгромим врага на его собственной территории. Кажется в начале, что это вопрос всеми понятый и очень простой, но можно привести на примерах последних войн, что это настроение сказалось на нашем народе.

Если мы вступили в войну с Финляндией и не дали бы нужного разъяснения, что вся эта война ведется только на пользу улучшения обороны нашей страны. Там очень много было интересных явлений, т.е. почему мы идем освобождать финнов, они сопротивляются, а мы их должны освобождать. Это объясняется тем, что там было неправильное представление наших лозунгов. И только тогда, когда вопрос был разъяснен по-иному, что это делается для того, чтобы обеспечить северо-западные границы нашей страны, чтобы враг не смог нас потревожить, только тогда народ стал драться по-иному, и такие нездоровые мысли и настроения стали исчезать. Мне кажется, что этот вопрос — вопрос воспитания, нужно поставить во главу. Нужно разъяснить, что мы заняли определенный участок Финляндии не только для того, чтобы его иметь, но и для того, что, может быть, придется выступать в другом месте. Кто говорил, что мы все время на Дальнем Востоке будем находиться в таком положении, в каком воевали, и что не придется драться где-либо еще? Почему на Западе обеспечение наших границ выливается только в обеспечение бетоном?

И вот так если продумать целый ряд вопросов, то можно сказать, что наша армия готовится к нападению и это нападение нужно нам для обороны. Это совершенно правильно, и мы в этом должны сами повернуть себя к стране. Мы должны обеспечить нашу страну не обороной, а наступлением, и что мы сможем дать более сильный удар врагу. Наша армия способна, чтобы обеспечить счастье нашей страны.

Мы говорили между собою, что лозунг политической обороны, но устав говорит — для наступления. Наша армия существует для обеспечения нашего государства, нашей страны, а для того, чтобы обеспечить это, надо разгромить, разбить врага, а для этого надо наступать. Исходя из политических условий мы должны наступать, и Правительство нам укажет, что нам нужно делать.

Вопрос интернационального воспитания. Тов. Мехлис не совсем жестко поставил этот вопрос. Вы поставили, чтобы воспитывать в интернациональном духе, — надо не говорить так. Я считаю, что в этом вопросе мы допустили ошибки в нашем Уставе. Когда его изучают в иностранных армиях, то они считают, что наша армия призвана против всех государств, которые по своему устройству не подходят к нам, и что у нас временного соглашения не может быть, и вообще наши люди воспитываются так, что там, где есть эксплуататоры, мы будем воевать. Мы совершенно ясного представления не даем. Всякий враг есть враг до тех пор, пока он сопротивляется — это правильно. Вместо того чтобы воспитывать в бойце ярость к врагу, мы хорошо встречаем пленных; были такие случаи, когда прибегал перебежчик, говорил, что он рабочий, у нас его тепло принимали, а потом он оказывался шпионом. Я считаю, что в этом направлении должна быть совершенно четкая установка, и в уставах нечего рассуждать. Мы должны наступать, а когда потребуется — освобождать. Здесь надо сделать поправку. Воспитание армии должно быть понятно и доходчиво до каждого человека с ружьем.