Темное дело (сборник) - Кубаев Рауфжон Джамилович

Вот сейчас, как разбегусь, да как трахну головой об стенку, вот тогда будете знать! А что они будут знать? Да ничего. Ну, помрет ОН от кровоизлияния в мозг. Что изменится? Докажешь ты свою догадку, а что дальше? Тебя-то самого тоже не будет…

Замер Борис Николаевич, не зная, что предпринять дальше. Чувствовал, что находится где-то рядом с тайной, кожей чувствовал — как дикий зверь, — но сделать последний шаг не решался.

Вперед!

Нет…

Докажи им всем!

Не могу…

Но ты же прав, черт тебя побери! И это единственный шанс доказать, что ты прав!

Ну и что…

Трус! Ничтожество!

Да — трус, да — ничтожество. Да, видимо, это и отличает нас с Борисом Николаевичем, тем самым, который для всех Борис Николаевич, как когда-то давным-давно пошутил покойный Андрей Васильевич, мир праху его. И ничего с этим не поделать. Просто, кто-то рождается ХОЗЯИНОМ, а кто-то…

— Да пошли вы все!.. — вдруг закричал Борис Николаевич и бросился вперед, низко опустив голову.

Вот до стены осталось совсем немного…

Четыре шага…

Три…

Два…

Один…

Раз! Он едва успел выбросить руки вперед и затормозить. Прижался щекой к прохладным обоям. Беззвучно заплакал. Не смог. Ничего не смог…

— Что с вами? — встревожено спросили Бориса Николаевича.

— Ничего, — устало отозвался он.

— Может быть, врача?

— Не нужно.

— Вы уверены?

Борис Николаевич не ответил — да и кому отвечать, этим бездушным динамикам под потолком?! — оттолкнувшись руками от стены, он направился к кровати. Рухнул и замер…

Тряпка, самая настоящая тряпка. Не смог.

Борис Николаевич вдруг криво усмехнулся. До него только сейчас дошло, что где-то далеко-далеко от того места, где он сейчас находился, несколько мгновений назад то же самое случилось и с НИМ. Пусть ОН не бросался на стенку, пусть не думал обо всем том, о чем ломал голову Борис Николаевич, пусть… Допустим, что этого не было. Но случилось другое. Обязательно случилось!

Сильный, всемогущий человек вдруг испугался и неожиданно ощутил себя маленьким, слабым и беззащитным. Игрушкой в руках окружающего мира. Именно — в миллионах, миллиардах рук, которые могли делать с ним все что угодно.

Подумав об этом, Борис Николаевич заснул — тотчас, в одну секунду, — и, может быть, впервые это был сон успокоившегося человека…

Рано утром его разбудили и велели поторопиться.

— Вставай-ка, Борис, свет, Николаевич! — прогудел как в бочку всегда добродушный, по-медвежьему широкий Олег Михайлович — новый, так сказать, «куратор» бывшего майора.

— А… Чего? — вскочил с кровати Борис Николаевич, обнаружив, что так и заснул вчера в одежде, не раздеваясь.

— Гулял что ли, Борис Николаевич? — весело поинтересовался Олег Михайлович.

Он старался держаться по-простому, как бы выдавая себя за человека из народа. И это ему вполне удавалось, но порой нет-нет, да и проскакивал холодный колючий взгляд: кольнет и исчезнет…

— Думал, — буркнул Борис Николаевич.

— Да разве ж в штанах думают!

— А как надо?

— Ну, я не знаю, как там надо… За столом, например, или вот так… — Олег Михайлович опустил голову, приложил ко лбу ручищу и попытался изобразить «роденовского мыслителя». — Вот так надо, Борис Николаевич!

— От того, что вы вот так «думаете», у нас все и через одно место! — желчно заметил Борис Николаевич.

— Через какое?

— Через это! — Борис Николаевич, не стесняясь, повернулся к Олегу Михайловичу спиной и выразительно похлопал себя по заднице.

Олег Михайлович удивленно приподнял брови и коротко хохотнул. Его смех был настолько заразителен, что Борис Николаевич тоже не удержался — засмеялся мелко и дробно, как старушка…

— Ну, хорошо, хорошо! — Олег Михайлович вытер выступившие слезы. — Уговорил ты меня, Борис Николаевич. Согласен! На все «сто» с тобой я согласен.

— А что за спешка такая? — поинтересовался бывший майор. — Еще рано…

— Черт! — заторопился Олег Михайлович. — Нам же торопиться надо! Быстрей, Борис Николаевич, приводи себя в порядок!..

— Едем куда-то?

— Едем, едем…

— А куда?

— На Кудыкину гору! — В глазах Олега Михайловича блеснули холодные колючки. Блеснули и погасли — он снова взял себя в руки. — Борис Николаевич, ведь ты же умный человек. Зачем тебе все знать?

— Хочется! — засмеялся Борис Николаевич. — Царь я или не царь? — подыграл он куратору.

Олег Михайлович, не выдержав, усмехнулся.

— Царь, — примирительно сказал он.

— Настоящий?

— Конечно

— Тогда говори, холоп, докладывай!

— За «холопа» можно и по шее схлопотать, Борис Николаевич, ну, да ладно, так уж и быть — скажу! — сдался Олег Михайлович. — В баню едем!

— Куда?! — не поверил Борис Николаевич.

— В баню.

— А… — догадался Борис Николаевич и начал, не торопясь, собираться. — Спецподготовка… Занятия по диверсионной разведке… «Объект» в простой русской баньке…

Договорить он не успел — Олег Михайлович вдруг схватил его за грудки, притянул к себе, встряхнул с силой.

— Ну ты, сморчок! — яростно прошипел он, брызгая на Бориса Николаевича слюной. — Забыл, где находишься?! Напомнить, с кем дело имеешь?!. Душу выну!

— Я же пошутил!

— А мне плевать!..

— Олег Мих-хайлович! — Борис Николаевич начал задыхаться. — Я пошутил, говорю, честное слово, пошутил…

— За такие шуточки вешать надо! — кровожадно произнес Олег Михайлович — Была бы моя воля… Собирайся! — И он отшвырнул перепуганного Бориса Николаевича от себя. — Живо, сучий потрох!

2

Помирились они довольно быстро. Вообще, подобное случилось с Олегом Михайловичем впервые. Обычно он был более сдержан. Но сейчас вдруг прорвалось. Да и Борис Николаевич хорош! Надо же видеть, когда можно шутить, а когда — следует промолчать…

Ехали долго.

Сначала — по зимней столице, где бледное утро только начинало набирать свою силу. Затем — по длинному серпантину правительственной трассы. Но не туда, куда обычно сворачивает «верхушка», когда едет отдыхать от тяжелых «дел государевых». Нет, то место Борис Николаевич хорошо знал — недаром учили столько времени! Сейчас же везли куда-то дальше. Но куда?

Олег Михайлович первым пошел на примирение и даже в порядке откровенности — «как друг другу!» — рассказал Борису Николаевичу, что за люди им занимались в течении трех с половиной лет, до того самого злополучного дня, когда, наконец, удалось его освободить. Но сейчас, честно говоря, бывшему майору было на это глубоко наплевать.

Ну, попал он в руки каких-то мерзавцев, и что с того? Сейчас разве лучше… Борис Николаевич прикусил язык, огляделся со страхом. Хорошо, что еще вслух не произнес!

— Они готовили государственный переворот! — со значением произнес Олег Михайлович. — Я, к сожалению, не могу всего рассказать, но это такие сволочи, такие сволочи!..

Борис Николаевич кивнул.

— Органы? — поинтересовался он.

— Да… — после некоторой паузы подтвердил Олег Михайлович. — И среди нас, конечно, подонков хватает. Но чтобы такое!.. — И он принялся рассказывать о черных делах тех «подонков», иногда лишь туманно намекая, а в некоторых случаях — напротив — расписывая все чуть ли не до мелочей…

Сначала Борис Николаевич слушал его внимательно.

Затем — вполуха, изредка кивая.

Потом — лишь делал вид что слушает.

И наконец, просто заснул, убаюканный долгим рассказом…

Бориса Николаевича грубо растолкали, он открыл глаза и обнаружил, что машина застыла возле хорошо отделанного коттеджа. Кругом суетились люди в штатском. Кто-то невидимый громко отдавал распоряжения в мегафон.

— Пойдем! — велел Борису Николаевичу «куратор», и они покинули теплое брюхо лимузина.

Зашли в коттедж. Здесь тоже было полно народа — здоровенные молодцы, не позволяющие ни на миг усомниться относительно их профессии, так и шныряли из угла в угол, вернее, с этажа на этаж.