Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы - Алан Гринспен

3. Регулирование устаревает и нуждается в периодическом пересмотре. Я понял это. наблюдая за Вирджилом Маттингли, бессменным руководителем группы юрисконсультов Совета управляющих ФРС. Он относился очень серьезно к требованию о пересмотре норм регулирования, введенных ФРС. каждые пять лет. Все устаревшие нормы решительно изымались.

На мой взгляд, участие государства необходимо в сфере борьбы с мошенничеством, которое является бичом любой рыночной системы84. Вашингтон поступил бы правильно, если бы вместо изобретения новых правил занялся контролем исполнения законодательства, направленного против мошенничества и других злоупотреблений.

Нередко законодатели и регуляторы, поспешно вводящие новые законы и правила в ответ на рыночные кризисы, делают такие ошибки, на исправление которых требуются десятилетия. Я давно говорил, что Закон Гласса — Стиголла, который d 1933 году отсек от коммерческих банков бизнес, связанный с ценными бумагами, был ошибкой. Во время слушаний в конгрессе в 1933 году на свет были вытащены факты, создававшие впечатление. что ненадлежащее использование банками филиалов, специализирующихся на операциях с ценными бумагами, подрывает устойчивость бизнеса. Только после Второй мировой войны, когда компьютеры позволили оценить банковскую систему как единое целое, все увидели, что банки с такими филиалами пережили кризис 1930-х годов лучше, чем все остальные. За несколько месяцев до того, как я приступил к выполнению обязанностей председателя ФРС. Совет управляющих предложил вновь разрешить банкам торговать ценными бумагами через свои филиалы, но со значительными ограничениями. В дальнейшем Совет управляющих не раз предлагал ослабить эти ограничения, и я неоднократно настаивал на внесении изменений в законодательство во время выступлений на Капитолийском холме. Закон Гласса — Стиголла был отменен лишь с принятием Закона Грэмма — Лича — Влайли в 1999 году. К счастью. Закон Грэмма — Лича — Блайли, восстановивший гибкость финансовой индустрии, построен на правильных предпосылках. Понимание пагубности чрезмерного регулирования и необходимости экономической гибкости значительно углубилось в последние годы. Мы не должны идти на попятную в этих вопросах.

Глобализация, продвижение капитализма на мировые рынки, как и сам капитализм, являются объектами неослабевающей критики со стороны тех, кто видит лишь разрушительный аспект процесса созидательного разрушения. Однако факты говорят о том, что выгоды от глобализации намного превосходят связанные с нею издержки, даже за пределами экономики.

Так, экономист Барри Эйхенгрин и политолог Дэвид Леблан в своей работе. опубликованной в конце 2006 года, отметили «позитивную взаимосвязь [на протяжении 130 лет с 1870 по 2000 год] между глобализацией и демократией». По их мнению, «открытость в торговле способствует расширению демократии... Влияние финансовой открытости на демократию не так сильно, однако имеет тот же характер... демократия, в свою очередь, ведет к ослаблению контроля над капиталом».

Таким образом, нам необходимо сконцентрировать усилия на преодолении страха перед темной стороной процесса созидательного разрушения, а не на изобретении ограничений для экономической системы, от которой зависит процветание всего мира. Инновации важны для глобального финансового рынка не менее чем для сферы технологий, производства потребительских продуктов и здравоохранения. В условиях развития глобализации и в конечном итоге ее замедления финансовая система должна сохранять гибкость. Протекционизм, какие бы обличья он ни принимал, политические или экономические, и что бы он ни затрагивал, торговлю или финансы, — это путь к экономической стагнации и политическому авторитаризму. Нам ни в коем случае нельзя идти в этом направлении. Мы достойны лучшего.

20. ГОЛОВОЛОМКА

«Что происходит?» — недоумевал я в июне 2004 года, беседуя с Винсентом Рейнхартом, директором Департамента денежно-кредитной политики Совета управляющих ФРС. Я был обеспокоен тем, что, несмотря на повышение ставки по федеральным фондам, доходность 10-летних казначейских облигаций снизилась, а не выросла. Такое обычно случается в конце цикла ужесточения кредитной политики, когда долгосрочные процентные ставки полностью отражают снижение инфляционных ожиданий — результат мер. принятых ФРС85. Снижение доходности в начале цикла казалось мне весьма странным.

Мы только начали ужесточать кредитную политику. Я дал отмашку менее двух месяцев назад, когда на слушаниях в Объединенном экономическом комитете конгресса ясно обозначил намерения ФРС повысить процентные ставки. «В определенный момент необходимо поднимать ставки по федеральным фондам, чтобы не допустить инфляции... ФРС понимает, что устойчивое процветание требует стабильных цен. и будет делать все необходимое для этого». Мы надеялись повысить ставки по ипотечным кредитам до уровня, при котором ажиотаж на рынке жилой недвижимости (к тому времени на нем появилась нежелательная пена) утихнет.

Рынок отреагировал мгновенно. В ожидании повышения доходности облигаций. обычно связанного с предстоящим повышением ставок по федеральным фондам, участники рынка открыли значительные короткие позиции в долгосрочных долговых инструментах. В следующие несколько недель доходность 10-летних казначейских облигаций поднялась примерно на 1 процентный пункт. Судя по всему, программа ужесточения делала свое дело. Однако к июню напряженность рынка, возникшая, казалось бы, как гром среди ясного неба, привела к падению долгосрочных ставок. Полагая, что мы стали свидетелями какой-то аномалии, я был озадачен и заинтригован.

Руководству ФРС постоянно приходится иметь с необъяснимыми процессами на рынке. Иногда мне удавалось выяснить причины отклонений в рыночном ценообразовании спустя месяц-другой. В других случаях такие отклонения оставались загадкой. Разумеется, изменения цен — это результат сдвига в соотношении спроса и предложения. Однако аналитики видят лишь, как такой сдвиг отразился на цене. Чтобы понять мотивы участников рынка, требуется психоанализ, без которого некоторые вещи просто не объяснить. Крах фондового рынка в октябре 1987 года — один из примеров. По сей день существует масса противоречивых гипотез о том. что послужило толчком для рекордного обвала акций, произошедшего в течение дня. Объяснения приводят самые разные — от натянутых отношений с Германией до высоких процентных ставок. Бесспорно лишь то, что продавцов на рынке было больше, чем покупателей, но почему сложилась такая ситуация, не понимает никто.

Я не мог объяснить процессы, происходившие в 2004 году, и решил, что. должно быть, мы имеем дело с единичным эпизодом, который не повторится. Но я ошибся. В феврале и марте 2G05 года та же аномалия возникла вновь. В ответ на ужесточение кредитной политики долгосрочные ставки начали было расти, но. так же как и в 2004 году, под действием рыночных сил откатились назад.

Что представляли собой эти рыночные силы? Безусловно, они носили глобальный характер, поскольку снижение долгосрочных процентных ставок на крупнейших иностранных финансовых рынках было не менее явным, чем в США. С середины 1980-х годов глобализация стала заметной дефляционной силой. Я был все еще озадачен масштабом этих изменений, когда кратко обрисовал ситуацию перед коллегами в Федеральном комитете по операциям на открытом рынке в декабре 1995 года. Я сказал: «В мире очень трудно найти силы, стимулирующие инфляцию. Происходит нечто иное». В тот момент я еще не мог доказать это, но дал происходящему объяснение, которое представлялось мне правильным.

— Полагаю, вы помните, что в этом году я уже поднимал вопрос о чрезвычайно сильном влиянии передовых технологий, прежде всего полупроводниковых, на оборачиваемость основных средств и о резком снижении среднего возраста основных средств. Это сделало весьма уязвимым положение тех, кто имеет дело с непрерывно меняющимися технологиями. Представьте, как будет чувствовать себя секретарь, если раскладка клавиатуры на пишущей машинке станет меняться каждые два года. На самом деле именно так мы поступаем с большей частью наших трудовых ресурсов. По-моему, это во многом объясняет, почему рост заработной платы ограничивается настолько жестко. Одно из недавних подтверждений тому — число трудовых договоров со сроком пять-шесть лет. За последние три или четыре десятилетия трудовые договоры со сроком более трех лет исчезли...

В пользу этой гипотезы говорит и то, что базовые технологии меняются не чаще раза в 50-100 лет. Кроме того... миниатюризация продукции в результате совершенствования полупроводниковых технологий... привела к значительному сокращению неявных издержек на транспортировку. Мы производим крохотные изделия, транспортировка которых обходится дешевле... Не меньшую роль сыграли телекоммуникационные технологии, которые снизили затраты на связь. Поскольку продукция стала компактной, а затраты на связь снизились, земной шар стал гораздо меньше... Теперь мы наблюдаем... распространение аутсорсинга в глобальном масштабе. То, что при этом происходит, вполне закономерно — эффективность капиталовложений растет, а затраты на рабочую силу в расчете на единицу продукции снижаются... Этот новый феномен вызывает интересные вопросы, в частности не ожидает ли нас в будущем нечто еще более важное.