Клич войны - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И она рассказала все, начиная с гибели деда и кончая крушением дирижабля на склоне горы в Кении и его последствиями, а Герхард внимательно слушал, лишь изредка прерывая ее, чтобы убедиться, что правильно понял. Не успела она закончить свой рассказ о том, как мать уже ехала в Германию, чтобы соблазнить человека, погубившего ее отца, как подали ужин. Герхарда поразило самообладание Шафран, когда официант застал ее в постели. Она завернулась в хлопчатобумажный халат, чтобы сохранить приличия, и заговорила с официантом на уверенном, почти беглом немецком языке обо всех различных предметах на тележке, уточняя, какие из них она хочет иметь на своей тарелке с той комбинацией непринужденности, хороших манер, но невысказанного принятия командования, которая отмечала кого-то, привыкшего от рождения иметь дело с персоналом. Этой девушке едва ли может быть двадцать, может быть, меньше, но если завтра она станет хозяйкой большого дома, она сможет управлять им, и все примут ее как свою хозяйку.
Официант открыл вино, налил первые два бокала и исчез, ободренный щедрыми чаевыми. Они взяли свои стаканы и постучали ими друг о друга. ‘За тебя, - сказал Герхард. - А теперь ешь, а потом расскажи мне свою историю.’
Он ухмыльнулся, увидев, с каким наслаждением Шафран уничтожила большую тарелку с едой, которую официант приготовил для нее. Очевидно, это была не та девушка, которая часами говорит о своей диете и питается только листьями салата и водой.
Она заметила, что он смотрит на нее, когда она принялась за куриную ножку, как львица, пожирающая свою мертвую добычу, и усмехнулась: "Я понятия не имела, какой аппетит можно возбудить, занимаясь любовью. Она положила ногу на землю, сняла с нее мясо и сделала еще один глоток вина. - Или жажду.’
‘Теперь ты должна рассказать мне всю свою историю, как Шахерезада и Султан, и я буду кормить тебя виноградом время от времени, просто чтобы подбодрить.’
Поэтому она продолжала говорить, и время от времени он вставлял ей в губы виноградинку или просто целовал их сам, и каким-то образом рассказ об этой истории предательства, воровства, неверности, предательства и убийства, казалось, скорее сближал их, чем разъединял. - Мой отец спрятал пять миллионов марок на дне пруда, на полпути к вершине горы, где приземлился дирижабль. После войны они с мамой вернулись туда ... - она улыбнулась, - и я тоже поехала туда, потому что мама уже была беременна мной. Они нашли золото, и мой отец использовал часть его, чтобы купить наше поместье в Кении ... О, я бы с удовольствием отвезла тебя туда однажды. Это так красиво, волнистые холмы с прекрасным видом на горы вдалеке ...’
‘Похоже на наше поместье в Баварии, - сказал он.
‘А в вашем поместье живут львы, гепарды, носороги, гиппопотамы ,зебры, жирафы...
- Он рассмеялся. - Это поместье или зоопарк?"’
-Это Африка, - сказала она совершенно серьезно. ‘И если ты действительно хочешь узнать меня, никогда не забывай об этом. Я могу быть подданной Его Величества Короля, учиться в Оксфорде и иметь кузенов по всей Англии и Шотландии. Но на самом деле я не англичанка. Я африканка.’
На лице Герхарда появилась озорная усмешка. -Я хотел тебе кое-что сказать. Что-то очень важное о нас, о нашей любви, о нашем будущем ... но то, как ты сказал:” Я африканка", было так ... что это за новое слово у вас, англичан? - О да, так сексуально, что я боюсь, моя дорогая, что мне придется соблазнять тебя снова и снова."’
‘Ты уверен, что это хорошая идея?’
"Да ...- сказал он, без малейшего сопротивления снимая с нее халат и укладывая на кровать. ‘Я хочу исследовать Вас, как Доктор Ливингстон и Мистер Стенли исследуют Африку ... он легонько поцеловал ее в губы, но затем его голова двинулась вниз по ее телу, следуя за его правой рукой, которая пробежала вниз по ее груди, а затем вокруг каждой из ее грудей по очереди. Они были маленькими, но красивыми и соответствовали изяществу ее тела; длинные, плавные линии тела, естественно спортивного, одаренного скоростью и силой, но все еще полностью женственного.
Ее соски были нежно-розового кораллового цвета и гордо стояли перед ним, как маленькие гвардейцы на параде. - Например, - прошептал он, взяв ее левый сосок между большим и указательным пальцами, сжимая его медленно, нежно, как раз до того места, где она слегка ахнула и выгнула спину, а затем провел ладонью одной руки по тому же соску, касаясь его так слабо, нежно, как только мог, в то время как другая рука сжала ее правый сосок так, что ее охватили сразу два совершенно разных чувства. Затем, продолжая ласкать ее правую грудь рукой, он опустил голову к ее левой груди и стал играть с ней губами, языком и зубами: то целуя ее кожу, то проводя языком по соску, то очень нежно покусывая его, прилагая бесконечную осторожность, чтобы оказать необходимое давление. Ее руки пробежались по его волосам, затем погладили его спину, и когда он приблизил свою голову к другой груди, она застонала и задрожала от удовольствия, ее ногти впились в его кожу, а ягодицы начали извиваться от желания.
- Теперь я должен искать источник ... - пробормотал он и соскользнул с кровати, так что его губы и язык скользили все ниже и ниже, пока она не закричала:.. О боже мой... пожалуйста! Он вошел в нее со всей силой, как будто мог каким-то образом вложить в нее все свое тело и душу, поглощая ее, чувствуя себя победителем, но зная, что она полностью одолела и его.
Потом они лежали рядом, пока он не собрался с силами, чтобы налить еще немного сладкого, насыщенного вина, и они выпили по бокалу. - Вот, - сказал он, - попробуй вот это.- Он передал ей ломтик эмменталера, и сочетание двух вкусов - медового вина и крепкого соленого сыра - было волшебным.
- Боже мой, это почти так же хорошо, как сам - знаешь - что, - сказала Шафран,
