Очарованная призраками - Лора Себастьян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я открываю рот. Закрываю его.
– Не знаю, – признаюсь я. – Он умрет…
– Ты видела, как он умрет? – спрашивает она.
Я копаюсь в своих воспоминаниях. Вижу, как меч Мордреда ранит Артура в живот. Вижу, как Артур хромает к берегу, опираясь на Гавейна, истекая кровью.
Но я никогда не видела, как свет покидает его глаза.
– Вот что я поняла, когда ты прибыла на Авалон, – продолжает Нимуэ, не дожидаясь от меня ответа. – То, что выбито в камне, пройдет, и этого не изменить. Но после? То, что будет после, мы изменить можем. Это будущее мы в силах спасти. Заплатив великую цену.
Я вспоминаю Ланселота, который принимает свою судьбу. Вспоминаю Моргану, которая стирает окровавленную рубашку, сшитую моими руками.
– Ланселот умрет, – говорю я.
Нимуэ колеблется, а потом кивает.
– Ему не суждено прожить дольше. И если бы даже ты смогла защитить его от всех мечей и всех стрел, его убил бы упавший с неба камень. Ланселот – герой, Элейн. А герои долго не живут.
– И Моргана станет на сторону тьмы.
Нимуэ снова кивает.
– Это было предсказано. Ты видела ее на Авалоне.
– Она станет богиней смерти.
– Ужаснейшее из наказаний, которые готовят Дева, Мать и Старуха для своих детей, – соглашается Нимуэ. – К тому моменту они со смертью будут знакомы не понаслышке. Ее руки испачкаются в крови. На ней повиснет долг, который она никогда не сможет заплатить.
Я сглатываю.
– А Гвен? – спрашиваю я.
Нимуэ вздрагивает.
– Гвен изгонят в монастырь, – шепчет она. – И она умрет так, бессильная, одинокая и несчастная. Она никогда больше не сядет на лошадь, никогда не поднимет меч, никогда не почувствует тепло солнца на своей коже и траву под ногами. Для нее останутся лишь каменные стены и спертый воздух.
Меня начинает тошнить. Снова.
– Но если Артур выживет, – говорит Нимуэ. – Этого будет достаточно.
Проходит вечность, в которую я не могу произнести ни слова. Я не могу даже понять вес ее слова, все эти смыслы. Я видела другое будущее, и мне хочется ей об этом сказать. Я точно его видела. Но она права… те счастливые жизни были вплетены в паутину, слишком хрупкие для того, чтобы сбыться.
– Вам стоило мне все рассказать, – произношу я наконец. – Не нужно было позволять мне верить в то, что я смогу все изменить. Что я могу изменить хоть что-то.
– Но ты можешь, – мягко говорит Нимуэ. – И ты уже изменила. Может, мне стоило быть честнее, но ты не была готова. Не была готова понять, как важно то, что наступит после конца. Ты увидела бы лишь смерть и разрушение и сразу же сдалась, утонула бы в глубинах отчаяния, и ничто не смогло бы вытащить тебя на поверхность. А ведь ты нужна Артуру.
«Каков твой предел, Элейн?»
– А что же насчет моих собственных нужд? – Мой голос дрожит.
Нимуэ грустно улыбается.
– Ты нуждаешься во всех них. Поэтому ты сейчас поднимешься, утрешь слезы и убедишься в том, что Артура в самом деле коронуют.
Лучи солнца уже пробиваются над горизонтом, когда я возвращаюсь в комнату и снимаю платье. Заползаю в кровать и прижимаюсь к Ланселоту: запоминаю его тепло, то, как нежно он меня обнимает, какие издает звуки и как его щетина царапает мое плечо.
Закрываю глаза и стараюсь ни о чем не думать. Стараюсь не плакать.
Когда все подойдет к концу, когда наши пути разойдутся, я вспомню не боль, не разбитое сердце, не предательство. Я вспомню сегодняшний день. И улыбнусь.
42
Слухи о нашей победе в Лионессе добираются до Камелота раньше нас самих: нас приветствует радостная толпа, втрое больше, чем та, которая провожала. Артур стесняется, но хорошо это скрывает: машет и улыбается в ответ.
Гвен старается изображать из себя типичную деву в беде, покорную и прекрасную, но по ней видно, что это доставляет ей столько же удовольствия, сколько дамское седло, к которому она до сих пор не привыкла.
Мерлин встречает нас на ступеньках замка вместе с Моргаузой и Мордредом, на лицах их написано, что они вообще нас не ждали. Мы слезаем с лошадей и подходим ближе. Мерлин склоняет голову.
– Слышал, что вы возвращаетесь с победой, юный принц, – произносит он, а затем поворачивается к Гвен. – И с женой. Стало быть, ты добился того, чего не смогли сделать ни твой отец, ни остальные. Но осталось еще одно испытание – сложнее предыдущих, даже вместе взятых. Но закончится все быстрее, потому что путь туда недалек. Пойдемте.
Мерлин поворачивается и идет в замок, Мордред и Моргауза – следом. Нам остается лишь поспешить за ними.
Мерлин проводит нас по замковым коридорам к дворику в самом его центре. Это не главный двор, в котором всегда полно народу, а маленький, чуть восточнее. Здесь нет ничего, кроме освещенного одиноким лучом солнца серого камня. Но замираю я не из-за этого вида.
– Что такое? – спрашивает меня Ланселот, но я едва его слышу.
Все мое внимание приковано к мечу, который торчит из камня – мечу, усыпанному рубинами и золотом.
– Экскалибур, – шепчу я, больше для себя, чем для Ланселота.
Но Мерлин умудряется меня услышать и приподнимает брови.
– В самом деле, леди Элейн. – Он подходит к мечу и опускает свои бледные тонкие пальцы на его рукоять, а потом резко дергает вверх, но клинок, конечно, не поддается. – Легенды говорят, что Экскалибур принадлежал самому первому королю Камелота. Его подарила сама Леди Озера – Вивьен. После смерти короля Вивьен и ее магия похоронили меч в камне. И лишь истинный король Камелота может вытащить его. Многие пытались, но до сего дня никому это не удавалось. Даже твоему отцу.
Артур хмуро оглядывает меч.
– Значит, задание невыполнимо, – медленно произносит он. – А Мордред уже пробовал?
Артур переводит взгляд на своего сводного брата.
– Даже не один раз, насколько я знаю, – отвечает Мерлин, и Мордред хмурится еще сильнее. – Но все же в моих глазах его притязания на трон куда прочнее, чем твои. Он из Камелота, он учился этому. И его верность не поддается сомнению. Если ты хочешь оспорить его притязания, то должен проявить себя. Вытащи меч из камня – и корона твоя.
Артур хмурит брови.
– Прямо сейчас? – спрашивает он.
Мерлин склоняет голову в сторону меча.
– Попробуй. – Он подталкивает Артура.
После всего того, что случилось
