Дракула. Повести о вампирах (сборник) - Джордж Гордон Байрон

— Он теперь скоро должен прийти, — сказал мне Ван Хелсинг, глядя в свою записную книжку. — Nota bene, по телеграмме Мины видно, что он направился из Карфакса на юг, значит, ему придется переправиться через реку, что он может сделать только во время отлива, то есть немного раньше часа. То обстоятельство, что он направился на юг, имеет для нас большое значение. Он теперь только подозревает о нашем присутствии, а мы отправились из Карфакса сперва туда, где он меньше всего мог ожидать нашего появления. Мы были в Бермонде за несколько минут до его прихода. То обстоятельство, что здесь его еще нет, доказывает — он отправился в Мил-Энд. Это заняло некоторое время, так как ему надо было переправиться через реку. Поверьте, друзья мои, нам не придется долго ждать. Мы должны были бы составить какой-нибудь план нападения, чтобы не упустить чего-либо. Но тише, нет больше времени для разговоров. Приготовьте свое оружие.

При этих словах он поднял руку, предлагая нам быть настороже, и мы все услышали, как кто-то осторожно пытался открыть ключом входную дверь.

Даже в этот страшный момент я мог лишь восхищаться тем, как властный характер выказывает себя. Когда мы вместе с Квинси Моррисом и Артуром охотились или просто шатались по всему свету, ища приключений, Моррис всегда был нашим заводилой, составляя план действий, мы же с Артуром привыкли без возражений повиноваться ему. Теперь, казалось, мы опять инстинктивно вернулись к старой привычке. Окинув быстрым взглядом комнату, он тотчас же изложил свой план нападения и затем, не говоря ни слова, жестами указал каждому его место. Ван Хелсинг, Харкер и я встали за дверью так, чтобы, когда ее откроют, профессор мог охранять ее, пока мы вдвоем загородили бы выход. Годалминг и Квинси стояли друг за другом, так что их нельзя было видеть, готовые преградить путь к окну. Мы ждали с таким напряжением, что секунды казались целою вечностью. Тихие осторожные шаги послышались в передней: граф, по-видимому, ожидал нападения, по крайней мере боялся его.

Вдруг одним прыжком он очутился посреди комнаты, прежде чем кто-нибудь из нас мог поднять руку и преградить дорогу. В движениях было столько хищного, столько нечеловеческого, что мы не сразу оправились от шока, вызванного его появлением. Харкер первым быстро бросился к двери, которая вела в комнату, выходившую на улицу. Граф при виде нас дико зарычал, оскалив свои длинные острые зубы; но злая усмешка быстро исчезла, и холодный взгляд его выражал лишь гордое презрение.

Но выражение его лица снова изменилось, когда мы все, словно по внушению, двинулись на него. Как жаль, что мы не составили подробного плана нападения, так как и в этот момент я недоумевал, что нам делать.

Я сам не знал, поможет ли нам наше смертоносное оружие или нет. Харкер, по-видимому, хотел это испытать, так как он приготовил свой длинный нож «кукри» и в бешенстве замахнулся на него. Удар был страшный, и граф спасся от смерти только благодаря той дьявольской ловкости, с которой он отпрыгнул назад. Опоздай он на секунду, острие ножа пронзило бы его сердце. Теперь же кончик ножа разрезал лишь его сюртук, и из разреза выпала пачка банкнот, а затем на пол полился целый дождь золотых монет. Лицо графа приняло такое дьявольское выражение, что я сперва опасался за Харкера, хотя и видел, что он поднял страшный нож и приготовился ударить вторично. Я инстинктивно двинулся вперед, держа в поднятой правой руке распятие, а в левой — освященную облатку. Я чувствовал, что к моей руке прилила могучая сила, и без удивления заметил, что чудовище прижалось к стене, так как остальные последовали моему примеру. Никакое перо не в состоянии описать то выражение дикой ненависти и коварной злобы, то дьявольское бешенство, которое исказило лицо графа. Восковой цвет его лица сделался зеленовато-желтым, глаза запылали адским пламенем, а красный шрам выделялся на бледном лбу, как кровавая рана. В одно мгновение граф ловким движением проскользнул под рукой Харкера, прежде чем тот успел его ударить, и, схватив с пола горсть монет, бросился через комнату и выпрыгнул в окно. Стекла со звоном разлетелись вдребезги, и он рухнул на двор, выложенный каменными плитами. Сквозь звон разбитого стекла я слышал, как несколько золотых монет, звеня, упали на плиты. Мы кинулись за ним и увидели, как он вскочил невредимый и, перебежав через двор, открыл дверь конюшни. Затем он остановился и закричал нам:

— Вы думаете победить меня — да ведь вы с вашими бледными лицами похожи на стадо баранов перед мясником. Никто из вас не обрадуется, что возбудил мой гнев. Вы думаете, я остался без всякого убежища, а между тем у меня их много. Мщение мое только начинается! Оно будет продолжаться столетия, и время будет моим верным союзником. Женщины, которых вы любите, уже все мои, через них и вы будете моими — моими тварями, исполняющими мои приказания, и моими шакалами, вот!

И, засмеявшись презрительно, он быстро вошел в дверь, и мы ясно слышали скрип заржавевшей задвижки.

Вдали послышался шум отворяемой двери, которую сейчас же захлопнули. Поняв невозможность следовать за ним через конюшню, мы все бросились в переднюю. Первым заговорил профессор:

— Мы кое-что сейчас узнали, и даже узнали многое! Несмотря на свои гордые слова, он нас боится: он боится времени, боится и бедности! Если бы это было не так, то зачем же он так торопился? Сам тон выдал его, или же мой слух обманул меня. Зачем он подобрал эти деньги? Следуйте за ним скорее. Думайте, что вы охотитесь за хищным зверем. Я сделаю так, что он не найдет здесь ничего нужного для себя, если ему вздумается вернуться.

Говоря это, он положил оставшиеся деньги в карман, взял связку документов, которую бросил Харкер, и, собрав все остальные предметы, бросил в камин и поджег.

Годалминг и Моррис выбежали во двор. Харкер пустился в погоню за графом через окно. Но тот успел захлопнуть дверь конюшни; пока они ее открывали, его и след простыл. Я и Ван Хелсинг принялись искать за домом, но птичка улетела, и никто не видел, как и куда.

Было поздно, и до захода солнца оставалось немного времени. Мы должны были признаться, что наша кампания на сегодняшний день закончена, и нам пришлось с тяжелым сердцем согласиться с профессором, который сказал:

— Вернемся к мадам Мине! Мы сделали все, что можно было сделать;