Дракула. Повести о вампирах (сборник) - Джордж Гордон Байрон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ПОЗДНЕЕ. Я все-таки, по-видимому, заснул, так как Мина разбудила меня. Она сидела в постели с искаженным от ужаса лицом. Я все видел, так как мы не гасили света. Она закрыла мой рот рукой и прошептала на ухо:
— Тише! В коридоре кто-то есть!
Я тихо встал и, пройдя через комнату, открыл осторожно дверь.
Передо мной с открытыми глазами лежал м-р Моррис, вытянувшись на матрасе. Увидев меня, он поднял руку, предупреждая, и прошептал:
— Тише! Идите спать, все в порядке. Мы будем по очереди здесь сторожить. Мы приняли меры предосторожности.
Взгляд его и решительный жест не допускали дальнейших возражений, так что я опять вернулся к Мине и сообщил ей обо всем. Она вздохнула, и по ее бледному лицу пробежала едва заметная улыбка, когда она, обняв меня, нежно промолвила:
— Да поможет Бог этим добрым смелым людям! — С тяжелым вздохом она опустилась на кровать и вскоре снова заснула. Я не сплю и записываю все это, но надо попытаться опять уснуть.
4 ОКТЯБРЯ, УТРОМ. В течение этой ночи я еще раз был разбужен Миной. На этот раз мы успели хорошо выспаться, так как серое утро уже глядело в продолговатые окна, язычок пламени на лампе казался лишь бледным пятнышком.
— Скорее позови профессора! — сказала она торопливо. — Мне нужно его немедленно видеть.
— Зачем? — спросил я.
— Мне пришла одна мысль. Думаю, она зародилась и развилась ночью, так что я этого не знала. Мне пришло в голову, что он должен загипнотизировать меня до восхода солнца, и тогда я сумею многое рассказать. Иди скорее, дорогой мой. Времени осталось мало.
Я направился к двери. Д-р Сьюард лежал на матрасе и при моем появлении быстро вскочил.
— Что-нибудь случилось? — спросил он в тревоге.
— Нет, — ответил я, — но Мина хочет сейчас же видеть Ван Хелсинга!
— Я схожу за ним, — сказал он, бросаясь в комнату профессора.
Минуты через две-три Ван Хелсинг стоял уже совершенно одетый в нашей комнате, в то время как Моррис и Годалминг у дверей расспрашивали д-ра Сьюарда. Увидев Мину, профессор улыбнулся, чтобы скрыть свое беспокойство, потер руки и сказал:
— О дорогая мадам Мина, это действительно перемена к лучшему. Посмотрите-ка, Джонатан, мы вернули себе нашу Мину, она точно такая же, какой была всегда.
Затем, повернувшись к ней, он бодро сказал:
— Ну, чего вы от меня хотите? Ведь недаром же вы меня позвали в такой неурочный час.
— Я хочу, чтобы вы меня загипнотизировали, — ответила она, — и притом до восхода солнца, так как я чувствую, что смогу говорить свободно. Торопитесь, время не терпит!
Не говоря ни слова, он заставил ее сесть в постели.
Затем, устремив на нее пристальный взгляд, он стал делать пассы, водя руками сверху вниз. Мина смотрела на него неотрывно несколько минут. Пока это продолжалось, сердце мое стучало как отбойный молоток, — я чувствовал, что наступил решающий момент. Постепенно глаза Мины начали смыкаться. Она замерла. Лишь по едва заметному колыханию груди можно было понять, что она жива. Профессор сделал еще несколько пассов и затем остановился; я видел, что с его лба струится пот. Мина открыла глаза, но теперь она казалась совсем другой женщиной. Глаза ее глядели куда-то вдаль, а голос звучал как-то мечтательно, чего я прежде никогда не слышал. Профессор поднял руку, призывая к молчанию, и приказал мне позвать остальных. Они вошли на цыпочках, заперли за собой дверь и встали в ногах постели. Мина их, видимо, не замечала. Наконец Ван Хелсинг нарушил молчание, говоря тихим голосом, чтобы не прервать течение ее мыслей.
— Где вы?
— Не знаю, — раздалось в ответ. — У меня нет места.
На несколько минут опять водворилась тишина. Мина сидела без движения перед профессором, вонзившим в нее свой взор, остальные едва осмеливались дышать. В комнате стало светлей; все еще не сводя глаз с лица Мины, профессор приказал мне поднять шторы. Я исполнил его желание, и розовые лучи солнца расплылись по комнате. Профессор сейчас же продолжил:
— Где вы теперь?
Ответ прозвучал как бы во сне, но в то же время осмысленно. Казалось, она пытается что-то уяснить себе. Я слышал раньше, как она тем же голосом читала свои стенографические записи.
— Я не знаю. Все мне чуждо!
— Что вы видите?
— Я ничего не могу различить, вокруг меня темно.
— Что вы слышите?
Я заметил некоторое напряжение в ее голосе:
— Плеск воды; она журчит и волнуется, точно вздымая маленькие волны. Я слышу их снаружи.
— Значит, вы находитесь на корабле?
Мы переглянулись, пытаясь прочесть что-либо на лицах друг у друга. Мы боялись даже думать. Ответ последовал быстро:
— О да!
— Что вы еще слышите?
— Шаги людей, бегающих над моей головою; кроме того, лязг цепей и грохот якоря.
— Что вы делаете?
— Я лежу спокойно, да, спокойно, будто я уже умерла!
Голос ее умолк, и она задышала, как во сне, глаза закрылись.
Между тем солнце поднялось высоко, и наступил день. Ван Хелсинг положил руки на плечи Мины и осторожно опустил ее голову на подушку. Она лежала несколько минут, как спящее дитя, затем глубоко вздохнула и с удивлением посмотрела на нас.
— Я говорила во сне? — спросила она. Она это, по-видимому, и так знала; но ей хотелось услышать, что она говорила.
Профессор повторил ей весь разговор, и она сказала:
— Итак, нельзя терять ни минуты; быть может, еще не поздно!
М-р Моррис и лорд Годалминг направились к дверям, но профессор позвал их спокойным голосом:
— Подождите, друзья! Судно это поднимало якорь в то время, когда она говорила. В огромном порту Лондона сейчас многие суда готовятся к отплытию. Какое из них наше? Слава Богу, у нас опять есть нить, хотя мы и не знаем, куда она нас приведет. Мы были слепы, слепы относительно повадок людей. Ведь если мы оглянемся назад, мы увидим, что бы мы увидели, смотря вперед, если
