Замок Ист-Линн - Генри Вуд

— Потерять четырех детей! — сочувственно воскликнула Барбара. От чего же они умерли?

И снова пауза.

— Кто от чего, — наконец последовал еле слышный ответ.

— Они умерли раньше Вашего мужа? В противном случае горе перенести было бы еще труднее.

— Младенец… умер после него, — запинаясь, сказала леди Изабель и вытерла капли пота, выступившие на лбу.

Барбара, заметившая волнение собеседницы, пожалела о своих расспросах: она полагала, гувернантке было больно вспоминать своих детей.

— Миссис Латимер писала нам, что Вы происходите из хорошей семьи и получили соответствующее воспитание, — наконец, снова заговорила Барбара. — Надеюсь Вы простите мне то, что я задаю подобные вопросы, — извиняющимся тоном добавила она. — Но это — наша первая беседа, в какой-то мере предварительная, поскольку в письме многого не расскажешь.

— Я — дворянка по происхождению и воспитанию.

— Несомненно. Ваша речь выдает благородное происхождение, — сказала Барбара. — Денежные затруднения! Вы, наверное, и представить себе не могли, что станете гувернанткой.

По губам леди Изабель скользнуло подобие улыбки. Она, единственное дитя лорда Маунт-Северна — и вдруг гувернантка!

— Увы, не могла, — ответила она.

— Боюсь, Ваш муж не оставил Вам достаточных средств. Миссис Латимер что-то писала мне об этом.

— Вместе с ним я потеряла буквально все, — ответила Изабель, и миссис Карлайл почувствовала, как ее голос предательски дрогнул от боли.

В этот момент в комнату вошла горничная.

— Няня говорит, что малыша уже раздели и ждут Вас, мэм, — сказала она своей хозяйке.

— Сегодня я побуду с ребенком, — ответила ей миссис Карлайл, которая уже встала с места, но вдруг заколебалась. — Скажите няне, чтобы она завернула его в шаль и принесла сюда. Ему пора ужинать, — добавила она с улыбкой, повернувшись к леди Изабель. — Почему бы не принести его сюда, раз уж мистера Карлайла нет дома! Иногда я уезжаю в гости, и тогда малыша приходится кормить без меня.

— Так Вы сегодня остались дома не ради ребенка?

— Конечно, нет. Если нам с мистером Карлайлом нужно бывает ехать в гости, ребенок отходит на второй план. Я никогда не променяю мужа на ребенка, как бы сильно ни любила последнего.

Вошла няня, Уилсон. Она развернула шаль и положила ребенка на колени к миссис Карлайл. Прекрасный светловолосый младенец поднял головку, широко открыл большущие голубые глазки и засучил ручками и ножками в свете люстры, как не делал еще ни один младенец почти шести месяцев от роду — во всяком случае, так полагала Барбара. Малыш, в своем чистеньком белом халатике и ночном чепце с гофрированными оборочками, и в самом деле являл собой приятную для глаз картину. Увы: когда-то она сама сидела в этом кресле, с таким же прекрасным младенцем на коленях, но это было в далеком прошлом. Она уронила на руки свою пылающую голову, и у нее невольно вырвался вздох зависти.

Тем временем любопытная Уилсон буквально пожирала ее взглядом: она подумала, что ей никогда еще не приходилось видеть такого страшилища, как эта новая гувернантка. «Одни зеленые очки чего стоят, — сказала себе. — И чего ради, скажите на милость, она так подвязала горло? Лучше уж сразу нацепить мужской воротник и галстук! Если у нее квалификация под стать наружности, мисс Люси с таким же успехом могла бы отправляться в приходскую бесплатную школу для бедных».

— Мне остаться, мэм? — с притворной скромностью спросила Уилсон, завершив осмотр гувернантки.

— Нет, — ответила миссис Карлайл. — Я позвоню.

Малыш тем временем принялся за свой ужин, после которого, казалось бы, должен был заснуть крепким здоровым сном. Однако же, ужин вскоре закончился, а у молодого джентльмена сна не было ни в одном глазу. Он сел, радостно загугукал на люстру и потянулся к ней ручками, не обращая ни малейшего внимания на свою мать, пытавшуюся утихомирить его.

— Ты что, неслух, собираешься не спать всю ночь? — воскликнула Барбара, ласково глядя на него.

Юный повеса издал радостный крик, возможно, подтверждавший подобные намерения. Она внезапно прижала его к себе и покрыла маленькое личико поцелуями. Затем она встала и, держа ребенка на руках, подошла к мадам Вин.

— Приходилось ли Вам видеть более чудесного ребенка?

— Ребенок и в самом деле замечательный, — выдавила из себя Изабель, которая представила на его месте маленького Арчибальда в том же возрасте. — Но он не очень похож на Вас…

— Он — точная копия моего мужа. Когда Вы увидите мистера Карлайла… — Барбара замолчала, словно прислушиваясь к чему-то.

— Мистер Карлайл, должно быть, интересный мужчина? — сказала бедная Изабель, полагавшая, что в наступившей паузе от нее ждут каких-то замечаний.

— Он хорош собой, но это не главное. Это — благороднейший человек, глубоко уважаемый, почитаемый, я бы даже сказала — любимый буквально всеми. Лишь его жена не сумела оценить мистера Карлайла по достоинству. Как она могла оставить его, как она могла вообще взглянуть на другого, став женой мистера Карлайла — это остается загадкой для всех, кто знает его.

Горький стон готов был сорваться с уст леди Изабель.

— Ну, конечно же: это едет коляска с пони, — снова прислушавшись, воскликнула Барбара. — Как рано он сегодня возвращается! Да, я слышу звук колес.

Леди Изабель впоследствии сама не могла понять, как ей удалось скрыть свое волнение и не упасть в обморок. Вот кто-то вошел в холл, вот Барбара с ребенком на руках подошла к двери гостиной, и в дверях появилась рослая фигура того, кто когда-то был ее мужем. Он не сразу заметил ее присутствие, и поэтому сначала наклонился к жене и нежно поцеловал ее. Изабель, ревниво наблюдавшая за ними, увидела долгий и страстный ответный поцелуй Барбары, услышала ее жаркий шепот: «Любимый!» Такими же нежными поцелуями он покрыл щеки сына. Изабель закрыла лицо руками. Была ли она готова к этому? Она должна все выдержать, ибо и это было частью тяжелого креста, который ей придется нести всю жизнь. Мистер Карлайл наконец заметил ее.

— Мадам Вин, — представила гувернантку Барбара.

Он протянул ей руку и поздоровался столь же вежливо и сердечно, как раньше это сделала его жена. Ей не оставалось ничего иного, как вложить свою ладонь в его; мог ли подумать м-р Карлайл, что он тысячи раз нежно сжимал ее в своей руке с тех пор, как взял у алтаря в Кастл-Марлинге!

Она снова присела, не в силах стоять, чувствуя себя так, будто лишилась последней капли крови, которая, во всяком случае, отхлынула от ее лица. Мистер Карлайл принялся вежливо расспрашивать ее о том, как она доехала; она же, еле слышно отвечая, не смела поднять на него глаза.

— Ты сегодня рано вернулся, Арчибальд, — воскликнула Барбара. — Я не ждала тебя, полагая, что тебе не удастся вырваться. Я-то знаю, что такое ежегодный праздничный ужин для судей в «Оленьей Голове»: они всегда засиживаются допоздна.

— Они и сегодня не изменят традиции, — рассмеялся м-р Карлайл. — Я долго ждал возможности улизнуть, и мне это удалось, когда принесли трубки. Я давно намеревался сделать это. Когда они хватятся меня, Дилл, который собирается уйти не иначе как самым последним из этой компании, расскажет им о «внезапном вызове» и «важном деле», которое «никак нельзя было отложить».

Барбара также рассмеялась.

— И папа там?

— Ну, конечно же. Восседает во главе стола. Что за ужин без председателя, Барбара?

— Ничто, с точки зрения папы, — весело сказала Барбара. — Ты спросил его, как себя чувствует мама?

— Да, — ответил м-р Карлайл и вдруг замолчал.

— Ну же, — воскликнула Барбара. — Что он сказал?

— «Сидит как на иголках», — вот что он ответил мне, — ответил м-р Карлайл, лукаво взглянув на жену. — Больше мне ничего не удалось вытащить из него.

— Это так похоже на папу! Арчибальд, ты знаешь, о чем я думала сегодня?

— О многих глупых вещах, я полагаю, — ответил он, но голос его выдавал нежность, слишком очевидную для ревнивого уха леди Изабель.

— Нет, ты послушай. Ты же знаешь, что папа едет в Лондон со сквайром Пиннером, чтобы посмотреть на новые сельскохозяйственные приспособления — или как они там называются. Они там пробудут не менее трех дней, как ты думаешь?

— Да плюс еще три, — с лукавой усмешкой сказал м-р Карлайл. — Когда двое почтенных джентльменов с головой окунутся в лондонские удовольствия, никто не поручится за то, что они будут спешить домой. Особенно это касается сельских судей. Итак, Барбара?

— Я подумала, не сможем ли мы убедить маму погостить у нас, пока он не вернется. Это будет счастливой переменой в ее монотонной жизни.

— Хотел бы я, чтобы это тебе удалось, — с теплотой в голосе сказал м-р Карлайл. — Жизнь ее, с тех пор, как ты уехала, действительно сделалась однообразной, хотя она, при ее доброте и терпении, никогда сама не скажет об этом. Это счастливая мысль, Барбара, и мне остается лишь надеяться, что нам удастся осуществить эту идею. Мать миссис Карлайл больна и очень одинока, поскольку теперь ее дети не с ней, — добавил он из вежливости, обращаясь к мадам Вин.