Прелюдия: Империя - Юрий Ижевчанин

После проповеди наконец-то можно было собираться. Но еще на один день задержала Тора неожиданная церемония. Впечатленные всем случившимся, солдаты наемного отряда во главе с их капитаном пожелали принести ему вассальную присягу и дальше служить уже как сюзерену. Теперь у Тора был свой отряд. Сначала он немного заколебался, принимать ли присягу, но потом подумал, что ведь война прошлась по его землям, значит, найдутся свободные крестьянские участки, чтобы вознаградить выходящих в отставку солдат, да, наверно, и небольшое поместье для капитана. Заодно захотели пойти с отрядом несколько женщин из села, а также шестеро вторых и третьих сыновей. Чтобы не было разврата, который, как уже убедился Тор и в имперской столице, и на примере Имир, ведет прямо в ад, Тор устроил так, что большинство женщин были проданы родными его солдатам и подмастерьям (по обоюдному согласию, конечно). А с покупателей взял обещание, что, если у них будут дети, они при первой возможности, когда им будет разрешено жениться, освободят своих наложниц и женятся на на них. Клятву Тор решил брать лишь в том, что хозяева не перепродадут своих женщин без их желания и выраженного свободно у Тора на глазах согласия: мало ли что может случиться впоследствии, когда люди принимают решение под влиянием порыва страсти. Страсть остынет, кто-то влюбится в другого или в другую. Все-таки теперь это будут не шлюхи… Но Тор заранее решил, что поощрять будет именно женитьбу. Правда, нашлись и пара принципиальных "свободных женщин". Осталось только постоянно давать всем понять, что их статус намного ниже статуса законных рабынь.

Эсса одобрила этот способ действий мужа. Она уже стала мечтать, как организует в замке общество дам и кавалеров по-другому, чем это принято в обычных захолустных уделах. Она хотела бы взять то, что ей понравилось в высшем свете, но изгнать дух всеобщей ветрености, который царил в таких обществах. А начало, положенное мужем, она считала правильным. Если уж не жена, так пусть хоть законная наложница, а не "свободная" шлюшка.

Следующую остановку караван сделал в городе Урлинор. Тут надо было задержаться и по той причине, что дальше все города были разорены войной, и стоило сделать необходимые закупки здесь, и потому, что наступал праздник двенадцатой луны.

На Родине было несколько календарей. Старки пользовались лунно-солнечным, в котором было 16 либо 15 месяцев в году, единобожники — чисто лунным, в котором было 16 месяцев в году, ненасильники — солнечным со сложной системой високосов, потому что любой год начинался у них с субботы. Был также общий для всех священный год из двенадцати месяцев. Откуда он взялся, никто не мог объяснить. Но возраст людей считался именно в священных годах. И вот сейчас в очередное полнолуние кончался один месяц, начинался другой и справлялся праздник двенадцатой луны.

В первую же ночь в Урлиноре Эсса проделала опыт. Она сняла для Тора отдельную комнату, пришла к нему после молитвы, поцеловала его, он ответил, и она с удовлетворением заметила, что вроде бы ему не было особенно противно, для него этот поцелуй даже как будто приятный сюрприз. "Как мои грехи?" — прошептала она. "Намного меньше, чем раньше" — ответил Тор и еще раз ее поцеловал. Эсса с радостью приняла его поцелуй, а потом сказала ему: "А теперь омой грехи. Я пришлю Ангтун к тебе", и, прежде чем Тор успел что-то сказать, ушла. Утром она с радостью восприняла объятия и поцелуй мужа: видно было, что теперь ему не противно, а, наоборот, он рад помочь жене. И за ночь у нее грехов не накопилось, тем более, что утром она тоже искренне помолилась. Эсса похвалила себя за ум и находчивость.

Урс Ликарин, бывший есаул славной ватаги атамана Желтого Ворона, а ныне беглый преступник, крестьянин, изгнанный собственным отцом и своей деревней, шел по дорогам разоряемого мятежом королевства, перебиваясь поденными заработками. У него был припрятан кошель, в котором даже золото водилось, но он его никогда не доставал, чувствуя, что, как только возьмет в руки эти деньги, его душу станут жечь воспоминания о жестокостях, которые сотворил их отряд. Урс по-прежнему считал, что в принципе дело Желтых благое, да и атаман у них был незаурядной личностью: сам не стремился к обогащению, лишних жестокостей не допускал, отнятое у богатых в значительной степени раздавал крестьянам. Но первое же столкновение с высшими руководителями секты Желтого Неба вызвало у Урса отторжение.

В очередной деревушке Урс бродил по улицам и спрашивал, кому нужен работник за еду и ночлег? К нему подошел человек городского вида, пощупал его мускулы и предложил наняться на ближнюю каменоломню за четыре медяка в день. Поторговавшись немного, Урс сошелся на пяти медяках, ночлеге и харчах.

Харчи были отвратительные: рис подпорченный, полутухлая рыба. мясо только по праздникам. У крестьян работников кормили намного лучше. Работа, как и ожидал Урс, оказалась тяжелая: выколачивать из стены каменоломни мраморные глыбы и помогать их грузить на волокушу, запряженную быками. Надсмотрщик ругал беспощадно за лишние отколотые куски мрамора при выемке глыбы, а когда один из рабочих случайно отколол кусок так, что отлетела часть мрамора внутри нарисованного размера, его немедленно поколотили (пороть не стали, так как гражданин) и выгнали, засчитав ему в качестве очередной платы стоимость испорченной глыбы. После чего эту глыбу все-таки выломали, и, поскольку Ликарину выпала очередь легкой работы: сопровождать волокушу в мастерскую, что давало пару часов передышки перед тем, как с нее сгружать — он увидел, что мастер, поглядев на выбоину, недовольно прищелкнул языком, но, смерив ее глубину, глыбу принял. Размеры давались с допуском на последующую обработку.

Через полтора месяца заказ на камень для строительства храма был выполнен, и лишних работников, в том числе Урса, рассчитали. Подрядчик вычел у него из жалования за харчи и ночлег, посмеявшись, что Урс не оговорил бесплатные харчи и ночлег, и получилось по два медяка за рабочий день. Это было меньше стандартной платы чернорабочего, а такая жратва и ночлег в халупе три медяка в день не стоили.

Другие рабочие немедленно пошли пропивать денежки, а Урс двинулся куда глаза глядят, далее на восток. Зайдя в лес, он разжег костер, подстрелил трех голубей и хоть раз поел мяса досыта, приправив его лесными травами и щепоткой соли и перца, которых он немного прикарманил во время кормежек. В лесной тиши он вдруг стал петь еще одну песню своего предка:

Песня покаяния

Я в лес бежал из городов,

В пустыню от людей бежал,

Теперь молиться я готов,