Королева Брунгильда - Брюно Дюмезиль

Самая знаменитая статья эдикта 614 г. — та, в которой Хлотарь II приказал: отныне штат чиновников будет комплектоваться только в регионах, где они осуществляют свою должность{989}. Австразиец больше не мог стать графом в Бургундии. Это было в некотором роде уступкой регионализму, какой проявился год назад в убийстве герцога Эрпона{990}. Публично поразив вожаков восстания, король скрыто удовлетворил их требования. Некоторые историки в свое время усмотрели в этом свидетельство о рождении феодализма. Но не станем преувеличивать масштаб реформы. Как всегда в истории Меровингов, надо понимать, что писаный закон обладал лишь относительной силой. Эдикт 614 г. в лучшем случае представлял собой декларацию о намерениях. Создавая впечатление, что идет навстречу фаронам Бургундии и магнатам Австразии, король просто пытался выиграть время.

В самом деле, едва Хлотарю II удалось восстановить силы, он поспешил нарушить закон, который издал сам. Он пригласил в свой дворец группу честолюбивых молодых людей из всех регионов Regnum'a и дал им юридическое образование высокого уровня. Поскольку эти юноши жили во дворце, их называли nutriti, то есть людьми, которых «кормит» король. При дворе они усваивали склонность к римской культуре и к государственному централизму. Когда они достигли взрослого возраста, Хлотарь II поспешил назначить их на высокие ответственные посты в провинциях, без всякой оглядки на их географическое происхождение. Этих nutriti Хлотаря II звали Элигий, Авдоин, Дезидерий Каорский или Сульпиций Буржский. Поскольку они долго жили во дворце вместе, они превратились в группировку друзей, очень похожую на ту, которую в 560-х годах создал граф Гогон{991}. И если некоторые nutriti заплатили жизнью за безупречную верность королевской власти, многие пережили месть со стороны своих подчиненных и способствовали восстановлению власти Меровингов.

Кстати, Хлотарь II сохранил верность той государственности, сдерживаемой прагматизмом, который принес успех Брунгильде. Так, в эдикте 614 г. был пересмотрен перечень прямых налогов — несомненно с тем, чтобы уменьшить их сумму. Но в то же время король был неумолим при взимании косвенных податей, доход от которых был заведомо выше{992}.

Наконец, чтобы исцелить старые раны междоусобной войны, эдикт вводил твердое правило, что судебное решение, принятое одним франкским государей, не может быть отменено другим{993}. Эта преемственность юстиции позволяла не возвращаться к конфискациям, которые произвела Брунгильда и за счет которых обогатился фиск. Король согласился вернуть только владения, захваченные во время «междуцарствий»{994}. Этот термин интерпретировали по-разному. Возможно, под ним имелся в виду исключительно кризис 612–613 гг., во время которого австразийские и бургундские магнаты, сочувствовавшие Хлотарю II, пострадали от репрессий со стороны королевы.

Несмотря на успех собора 614 г. и на престиж, который имела законодательная деятельность, королевской власти было очень трудно сохранять централизацию государства. В 616 г. Хлотарь II был вынужден снова созвать к себе майордома Варнахария, фаронов и бургундских епископов. Во время этой встречи он удовлетворил некоторые их просьбы, и взамен они подтвердили, самим приездом к королю, обещание хранить верность{995}. Потом, в 622 г., в обстоятельствах, которые известны плохо, Хлотарю II пришлось согласиться на восстановление в Австразии настоящего самостоятельного Teilreich'a{996}. Он посадил на мецский трон родного сына, юного Дагоберта. По такому случаю пост майордома достался Пипину Ланденскому, десять лет интриговавшему ради этого. Однако в состав нового королевства Австразии вошла лишь половина земель из тех, которыми оно обладало в период высшего могущества. Как и Брунгильда в 595 г., Хлотарь II принял меры, чтобы ограничить для восточных магнатов возможность наносить ему вред. Тем не менее Пипин и Арнульф Мецский воспользовались новой властью, чтобы продолжить давнюю борьбу за влияние с Агилольфингами. В 624 г. они сумели организовать убийство Хродоальда, зятя Брунгильды, хотя Хлотарь II попытался его защитить{997}. Влияние их партии тоже начало расширяться, коль скоро они сумели привлечь на свою сторону могущественного епископа Куниберта Кёльнского (ок. 623-ок. 663){998}.

Навела ли вновь обретенная независимость Австразии на подобные мысли и бургундцев? В 626 г. фароны вновь попытались сбросить иго нейстрийского централизма. На сей раз они атаковали Люксёй, этот меровингский шип, вонзенный в бок сепаратистской Бургундии. При поддержке одного заюрского монаха и епископа Женевского майордом Варнахарий заявил, что устав Колумбана пропагандирует еретические обычаи, и потребовал созыва судебного собора. Аббат Люксёя Евстасий был вынужден предстать перед бургундскими епископами, собравшимися в Маконе. Но в состав епископата уже входило немало людей, обязанных своим назначением Хлотарю II. К тому же Варнахарий внезапно умер, за несколько дней до начала процесса. Поэтому фароны оказались в меньшинстве, и Люксёйский устав был реабилитирован{999}. Так же как Брунгильда поддержала Колумбана в 602/603 г. на Шалонском соборе, Хлотарь II защитил его наследников в 626 г. в Маконе. Этот политический аспект конфликта, вероятно, сыграл здесь гораздо более важную роль, чем собственно ирландская духовная практика, которая после смерти своего неуемного основателя начала понемногу утрачивать былую пылкость и впитывать континентальные обычаи{1000}.

После смерти Варнахария факел бургундского регионализма подхватил Годин, его сын, но он совершил ошибку, заключив брак, не соответствовавший каноническому праву. После этого Хлотарю II было нетрудно обвинить в святотатстве тех, кто ранее приписал Люксёю ересь. Годин и его союзники были вынуждены бежать в Австразию, где получили поддержку со стороны Пипинидов и Ромариха. Видимо, аристократы-регионалисты смогли найти взаимопонимание. Однако менее чем через год таинственные убийцы устранили Година и его основных союзников{1001}. Группировка фаронов была обезглавлена, и ей пришлось смириться с тем, что Хлотарь II упразднил должность майордома Бургундии{1002}.

Складывание черной легенды

Таким образом, в политическом плане нейстрийская династия показала себя наследницей Брунгильды. Законы и судебные решения последней в основном соблюдались, геостратегические подходы сохранялись, всему этому нередко подражали. Однако с той же энергией Хлотарь II и его наследники старались дискредитировать образ покойной королевы.

Эти старания нейстрийской пропаганды выразились в агиографических произведениях, появившихся вскоре после 613 г. Самым первым их автором стал анонимный вьеннский клирик, который создал в 610-е гг. очень тенденциозное описание смерти Дезидерия Вьеннского, изобразив ее как смерть мученика, пострадавшего от гонений со стороны Брунгильды{1003}. Королева впервые была названа «второй Иезавелью», и позднейшая беллетристика подхватила это выражение. Мимоходом клирик отметил, что Хлотарь II, едва придя к власти, позволил эксгумировать останки Дезидерия и организовал их триумфальное возвращение во Вьенн{1004}. Понятно, что король пытался реабилитировать жертвы предыдущего режима, заботясь о собственной популярности.

Второй признак того, что происходит damnatio memoriae (очернение памяти) Брунгильды, появился в Испании, где король Сисебут (612–621) в свою очередь сочинил «Житие святого Дезидерия». Вестготский монарх переписал вьеннский рассказ в темном и выспреннем стиле, очень ему свойственном, настолько акцентировав политическую составляющую, что получилась длинная обвинительная речь против королевы. Тем не менее кажется странным, что король вестготов приложил столько энергии для развенчания женщины, которая в юности была вестготской принцессой. И, кстати, зачем ему было описывать жизнь епископа Вьеннского, которого за Пиренеями не знали? Чтобы объяснить странности, связанные с этим произведением, Жак Фонтен предложил рассматривать второе «Житие святого Дезидерия» как дипломатический подарок Сисебута Хлотарю II{1005}. Испанцы, действительно, нуждались в спокойствии на своих северных границах, пока уничтожали последние византийские гарнизоны на побережье. А ведь король вестготов мог знать, что текст, проникнутый крайней враждебностью к памяти Брунгильды, польстит Хлотарю II и сможет поспособствовать поддержанию мира. К тому же его «Житие святого Дезидерия», представляя старую королеву орудием дьявола, давало теологическое оправдание воссоединению Regnum Francorum насильственным путем.