Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB

— Мерзавец... Вон отсюда! Вон!..

Но Адальвин продолжал невозмутимо сидеть и, будто ее гнев относился не к нему, спокойно сказал:

— Не волнуйся, светлейшая. Я ведь о тебе знаю все. И о твоей любви, и о твоем грехе... Все! Знаю, что там тебя ждет хорошо наточенный меч... Ныне перед тобой только две дороги: одна ведет к скорой смерти, вторая — к довольству и роскоши... Когда-то ты выбрала вторую. Думаю, по проторенному пути идти легче.

— Уходи! — сжав кулаки, повторила Ирина.

— Стало быть, нет! — Адальвин поднялся и с усмешкой посмотрел на нее.

— Уходи из моего дома!

— Есть и еще одна дорога. К твоей скорой смерти...

— Как? Ты убьешь меня?

— Сохрани господь! Неужели я выгляжу таким страшным и жестоким? Если не согласишься, мы отправим тебя к своим... Там давно ждет тебя острый меч бывшего телохранителя. Он сделает эту работу лучше нас.

Приблизившись к ней, архиепископ достал тяжелую мошну с чем-то звенящим, подбросил ее на ладони, чтоб Ирина услышала звон, и медленно положил на стол. Вместе с нею он оставил какой-то оловянный флакончик.

— Оставляю тебе и это, — сказал он. — Его содержимое может усыпить сто таких мудрецов, как твой Константин... Медленно, но верно. А вот это тебе. — Он постучал пальцем по мошне, и опять в ней что-то зазвенело. — Этот прекрасный звон никого не оставляет равнодушным. Нищему он спится, и даже богатый от него теряет покой. Даже глухой слышит его. Итак.., до завтра. Утро вечера мудренее...

Ирина не заметила, как гость вышел и прикрыл за собой дверь. Она опустилась в кресло, где только что сидел Адальвин, вихрь мрачных мыслей закружил ее, и ироничный голос Иоанна зазвучал в душе: «Тебе платят, Ирина, так же, как когда-то ты оплатила собой смерть Феоктиста, ибо он мог сказать: «И она, и она с ними...» Ты заплатила своей совестью дьяволу, чтоб он избавил тебя от мысли бороться против твоего похитителя. Вот так-то!.. Ты уже раз попробовала, знаешь, что это не очень страшно. Подлая твоя душа давно сжилась с тем, что ты играешь роль святой. Разве своею смертью я не обязан твоей злобе и пренебрежению? Иди! Убивай! Убивай!.. Убивай!..» Гостиная была очень тесной, но голос Иоанна породил в ней многократные отзвуки и проник в самую глубь Ирининой души... И в этот голос сердитым эхом ворвался крик Варды: «Ты требовала от меня смерти Константину, но я уже не кесарь, я мертв и не могу сдержать слово. Я перед тобой в долгу А теперь святой отец дарит тебе эту смерть, и ты не отказывайся, ибо я умру во второй раз, узнав, что ты его любишь... Соглашайся».

Ирина стояла посреди комнаты, и мысли сталкивались со мраке ее души, словно черные летучие мыши.

«Но как пойду я к нему отнять то, чего не могу ему дать? И почему именно я, а не кто-то другой?..»

Будто услышав вопрос, голос Варды прервал ее: «Ты, и только ты! Чтоб я был спокоен! Ты! И если кто-нибудь обвинит тебя в покушении на Константина, молва найдет достаточно доводов чтобы оправдать тебя: женщина мстит бывшему возлюбленному. Отомсти. Ирина!.. С тобой — бог и папа Адриан. Они прощают и благословляют тебя…»

Ирина оперлась на стол и долго стояла, безмолвная и опустошенная, прислушиваясь к далеким голосам, доносящимся из ее прошлого, не очень честного прошлого...

7

Анастасий покидал Рим переодетым, ночью. Даже лошадь была черной. Папские стражники без устали разыскивали его, а немецкие священники разносили молву, что он убийца... Как это случилось? Анастасий так и не смог понять до конца. Одно было ясно: смерть жены и дочери папы Адриана от руки племянника Анастасия, сыне епископа Хорты Арсения, положила Анастасия между молотом и наковальней. Ведь ему было известно только то, что его племянник любит дочь Адриана. Похищение и убийство ошарашили Анастасия, но враги сделали все возможное, чтобы оклеветать именно его. Впрочем, стоит ли удивляться? Разве жизнь Анастасия не висела на волоске множество раз, разве анафемы не обрушивались на его голову, а лжесвидетели не опошляли его святые мысли?.. Одно время, когда он был еще молодым и дерзким, когда мечты о славе наливались жизнью, словно весенние почки, а мир казался чистым и заманчивым, Анастасий наивно бросился завоевывать папский престол... Франки вскружили ему голову обещаниями и лестью. Их сторонников в Риме было очень мало, но Анастасий надеялся на их военную силу и пошел с ними — чтобы с той поры быть вечно гонимым и преследуемым, ненавидимым и необходимым, восхваляемым и осуждаемым.

С тех пор прошло много лет, но ему трудно забыть дороги своей упрямой и дерзкой молодости, когда казалось, что море по колено, а до неба — рукой подать... Нет, Анастасий не отказывается от своего прошлого. Оно научило его быть таким, каким он был сейчас, — непреклонным и упорным в любом деле.

Светало, становилось прохладно. Анастасий закутался в плащ и пришпорил усталую лошадь. Хотелось побыстрее добраться до монастыря под Равенной. Иоанн Равеннский, вечно бунтующий против Рима, не откажет ему в убежище. Кроме того, в кармане Анастасия лежало рекомендательное письмо епископа Хорты императору Людовику II. Дорога петляла, и Анастасий был настороже. За холмами его могли подстерегать неожиданности, а они были очень нежелательны... И все же, как ни старался он вглядываться в сумерки, мысли не хотели двигаться по тесному кругу сегодняшнего дня. Они упрямо возвращали его в прошлое, когда, подгоняемый искушением власти и славы, он помчался за миражем папского престола... И добился ли своего? Нет! Но есть по крайней мере о чем вспоминать... В отличие от некоторых собратьев, прозябающих в монастырских кельях, полуослепших от вечного глядения в небо, Анастасий надеялся и на небо, и на свои силы. Он добился того, что одни и те же люди и ненавидели, и уважали его, а это дается нелегко. В свое время папа Лев IV посвятил Анастасия в пресвитеры, но вскоре святому старцу пришлось заниматься его делом. Первый раз он отлучил Анастасия на соборе в Риме, потом — в Равенне. В Равенне папа лишил его церковного сана и велел изобразить момент отлучения на стенах храма святого Петра... Это случилось в декабре, день был сырой. Он хорошо помнит причину: Лев IV испугался за свои престол. Анастасий, молодой, энергичный священник, прошел вверх почти все ступени лестницы, ведущей к папскому дворцу, потому-то и загорелся весь сыр-бор. Кем только не обзывали его: и исчадием ада, и слугою дьявола, — однако Анастасий не пришел в ужас от преследований и анафем, а сумел по-новому взглянуть на религиозный мир и увидел, что и тут людские страсти стоят выше всех сказок о боге и выше божьих велений. А сказки эти были туманом, в котором скрывались ловеласы, алчные до золота черноризцы, чревоугодники, пастыри, сами не верившие своим словам, — весь мир, мир, рожденный ложью и превративший в ложь истину о боге. Анастасий решил воевать с этим миром, добиться победы и затем свести счеты со всеми фарисеями. Он стал выжидать. Вскоре представился удобный случай — смерть Льва IV. При поддержке войск франков Анастасий вошел в Рим, велел стереть анафему со стены собора святого Петра и торжественно вступил в Латеран. Но тщеславие сыграло с ним злую шутку. Пока он распоряжался в папском дворце, римские епископы собрались и утвердили папой Бенедикта III. Из семи епископов лишь Арсений, дядя Анастасия, голосовал против Бенедикта. Жестокая шутка заставила Анастасия уйти в монастырь святой девы Марии и за чтением книг обдумать свое поражение. Чем больше седели волосы, тем яснее становились для него некоторые истины: темные силы рано предчувствуют рассвет и ополчаются против него, объединенные и слепые, движимые страхом, как бы кто не занял их места. Анастасий уподоблял себя рассвету, и если он пока не победил, то по своей вине: слишком явно выступал он против сил мрака... Уединившись в тесной келье, он занялся чтением — все равно служить в церкви ему было запрещено... Его тяготило лишь, что приходилось причащаться вместе с мирянами. Это было настоящим унижением для священника. Первым вспомнил о нем папа Николай. Он был из тех людей, которые ни перед чем не останавливаются, лишь бы осуществить задуманное. Дядя Арсений, епископ Хорты, сообщил, что папа хотел бы приблизить его к себе. Анастасий, уже привыкший к мысли о бессрочном заключении в четырех стенах кельи, воспрянул духом. Просто не верилось, что его давнишний друг Николай вспомнил о нем — сам Анастасий тоже забыл о друге, пока воевал за престол. Не совсем, конечно, забыл, но держался от него в стороне, опасаясь его притязаний. Анастасий понял, что их намерения во многом совпадают, а в подобных случаях люди или мешают друг другу, или превращаются во врагов... Теперь папа Николай нашел его. Нашел и вернул к жизни... Анастасий не мог не отблагодарить его за этот поступок. Анастасий ясно понимал: протягивая ему руку, папа наживает немало недругов... Поэтому он решил верно служить Николаю I. И служил. Особенно во время распри с константинопольской церковью. Неплохо пожил Анастасий под крылом папы. Когда Анастасий видел, как он набрасывает узду на разных королей и баронов, как ищет справедливости в человеческих отношениях, то все больше и больше привязывался к нему. И так было до конца жизни святого отца... Смерть Николая I повергла Анастасия в смятение. Он знал: враги не замедлят выступить против него; и успокаивала только одна мысль: распря с Восточной церковью не окончена, и он еще понадобится новому папе Адриану... Ведь Анастасий глубоко вник в спор, стал незаменимым советчиком. Никто лучше его не знал греческий язык и греческие нравы... Так и произошло. Но непредвиденная любовная история сразу все испортила, посеяв нелепые сомнения в душе папы... Этим немедленно воспользовались враги Анастасия...