История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции - Сергей Нефедов

В ряду законов и указов, реализовавших основной принцип политики попечительства, следует назвать указ 1883 года, запрещавший продажу крестьянских изб и построек, закон 1886 года об ограничении семейных разделов, указ 1887 года, запрещавший сдачу надельной земли в аренду без согласия общины. В целях укрепления общины были приняты законы 1893 года о запрещении продажи досрочно выкупленных наделов за пределы общины, об ограничении их залога и о контроле общины за арендой наделов.[1530]

Важным принципом политики попечительства была опора на общину как основу политической стабильности. Как отмечалось ранее, в период кризиса конца 1870-х – начала 1880-х годов крестьянство продемонстрировало свою полную лояльность правительству. «Наличность многочисленного самостоятельного крестьянства, сидящего на собственной земле, – писал в 1887 году проправительственный журнал „Русский вестник“, – важна не столько в видах имущественного обеспечения рабочего класса, сколько для того, чтобы это крестьянство служило оплотом общественного порядка».[1531] С. Ю. Витте в 1893 году называл крестьянскую общину «главной опорой порядка», в подтверждение своих мыслей он цитировал О. Бисмарка, который говорил, что «вся сила России – в общинном землевладении».[1532] В упомянутом выше проекте Редакционной комиссии говорится, что «крестьяне более, чем представители какой-либо другой части населения всегда стояли и стоят на стороне созидающих и положительных основ общественности и государственности и… являются оплотом исторической преемственности в народной жизни против всяких разлагающих сил…».[1533] Это стремление опереться на крестьянство проявлялось, в частности, в том, что военное начальство посылало в команды для подготовки унтер-офицеров почти исключительно крестьян; городские жители считались неблагонадежными.[1534]

Система попечительства во времена графа П. Д. Киселева включала такой элемент, как надзор за крестьянами со стороны деревенских и волостных старост, которые обходили крестьянские дворы и следили за «исправностью» хозяйств, не допускали раздела больших семей, продажи лошадей, делали внушения «лентяям» и «пьяницам». В помещичьих имениях эти функции выполняли управляющие, на которых была возложена обязанность не допустить разорения крестьянских хозяйств. После освобождения система надзора со стороны старост и управляющих исчезла, и правительство видело в этом одну из главных причин участившихся семейных разделов, продажи лошадей, распространения пьянства и раздоров в крестьянских общинах. В 1889 году была предпринята попытка возродить эту систему надзора; была введена должность «земского начальника», который при поддержке волостных старейшин должен был «способствовать развитию благосостояния в среде сельских жителей». Земские начальники назначались губернаторами из числа местных дворян и имели как административные, так и судебные функции на уровне низшей инстанции. (Эта деталь реформы вызвала возражения К. П. Победоносцева, утверждавшего, что дворянство само нуждается в «обуздании».[1535]) Самоуправление общины было нарушено, мирские суды упразднены, судьи, как и другие должностные лица волости отныне назначались земским начальником из предложенных обществом кандидатов. Любое постановление крестьянского схода теперь утверждалось земским начальником, который получил право подвергать аресту общинных должностных лиц и налагать на них штрафы.[1536]

Влияние земских начальников на общину проявилось, в частности, в том, что переделы стали производиться во многих местностях, где прежде их не было. В целом институт земских начальников не оправдал возлагавшихся на него надежд; семейные разделы и разложение крестьянской общины остановить не удалось. Будучи представителями дворянства, земские начальники, естественно, решали в пользу своего сословия вопросы, связанные с арендой и наймом; таким образом, дворянство извлекло некоторые выгоды из восстановления своей власти в деревне. С другой стороны, это восстановление было лишь частичным, и по прошествии некоторого времени земские начальники превратились в обыкновенных полицейских чиновников невысокого ранга. Когда в начале XX века правительство провело выборочное обследование их деятельности, то оказалось, что главный порок земских начальников – это не произвол, а «леность и безразличие».[1537]

«Императору Александру III ставится в укор… введение земских начальников, – писал С. Ю. Витте, – вообще введение принципа какого-то патриархального покровительства над крестьянами… Это была ошибка императора Александра III, но тем не менее я не могу не засвидетельствовать, что это была ошибка не только добросовестная, но ошибка в высокой степени душевная. Александр III относился глубоко сердечно ко всем нуждам русского крестьянства, в частности, и русских слабых людей вообще. Это был тип действительно самодержавного монарха, самодержавного русского царя, а понятие о самодержавном русском царе неразрывно связано с понятием о царе как о покровителе-печальнике русского народа, защитнике слабых, ибо престиж русского царя основан на христианских началах; он связан с идеей христианства, идеей православия, заключающейся в защите всех слабых, всех нуждающихся, всех страждущих, а не в покровительстве нам… т. е. нам, русским дворянам, и в особенности русским буржуа, которые не имеют того хорошего, того благородного, что встречается во многих русских дворянах, но зато в избытке имеют все то нехорошее, что дают излишества жизни, обесценение ценностей чужого труда, а иногда и чужого сердца».[1538]

рис. 7.1. Динамика крестьянских волнений в 1881–1900 годах.[1539]

Еще одним направлением политики попечительства было создание церковно-приходских школ, предназначенных как для обучения грамоте, так и для нравственного воспитания народа в православном и верноподданническом духе. К. П. Победоносцев неоднократно заявлял, что он считал дело распространения школ самым важным, «так как оно делалось для народа». Народный учитель в его представлении должен был быть главным проводником в народные массы исконно русских национальных традиций и идеалов православной любви к ближнему.[1540] В 1880 году в России насчитывалось только 273 церковно-приходские школы с 13 тыс. учащихся, а в 1902 году их число достигло 31855; школы посещало 1783 тыс. учащихся.[1541] В деле начальной грамотности был достигнут огромный прогресс, но, как отмечал С. Ю. Витте, развитие образования должно было усилить стремление народа к справедливости и способствовать росту влияния социалистов.[1542]

К. П. Победоносцев был искренним в своей любви к народу. «Мы живем в ином мире сравнительно с тем, что было лет 40–50 назад, – писал он Николаю II в 1898 году. – Массы народные издавна коснели в бедности, нищете, невежестве и терпели от насилия сверху. Но они терпели, жили и умирали бессознательно… В последнее время эта бессознательность миновала, умножились средства сообщения, и вопиющая разница между нищетой одних и богатством и роскошью других стала еще разительнее… Образовались во множестве несметные капиталы, скопленные в одних руках… Все это легло на массу страшною тягостью, в иных местах невыносимою. Душа народная стала возмущаться. Стали подниматься всюду вопросы: для чего мы страдаем? А другие обогащаются нашим трудом, кровью и потом? И к чему служат власти, которые в течение тысячелетий ничего не могли устроить для нашего облегчения? И к чему это правительство, которое только гнетет нас своими податями, правителями, судами?»[1543]

Забота о народном благе сочеталась у К. П. Победоносцев с нескрываемой неприязнью к его угнетателям – прежде всего, к дворянству. Князь В. П. Мещерский считал, что «Победоносцев испытывает отвращение ко всему, связанному с дворянством».[1544] Известный исследователь Ю. Б. Соловьев характеризует К. П. Победоносцева не только как этатиста, но и как политика, видевшего угрозу существования самодержавию не со стороны народа, а со стороны дворянства.[1545]

7.6. Структурный кризис 1892 года

Хотя государственные деятели 1880-х годов по мере возможности старались облегчить положение крестьянства, их главной целью было проведение политики индустриализации и усиление армии. Ускорения промышленного роста планировалось достичь путем привлечения иностранных капиталов. Во второй половине 1880-х годов на Западе стал ощущаться избыток капиталов и ставка, по которой предоставлялись кредиты, составляла 2,5–3,5 %, в то время как в Петербурге – 5–5,5 %.[1546] Это означало, что предпринимательство в России давало в полтора – два раза более высокие прибыли, чем на Западе, и существовали благоприятные условия для привлечения капиталов. Однако имелось существенное препятствие, заключавшееся в неустойчивости курса русского кредитного рубля по отношению к золотой валюте: предприниматель, вложивший валюту, мог понести убытки в случае понижения курса. Таким образом, главным условием привлечения капиталов была стабилизация курса путем введения золотого рубля. Для этого нужно было увеличить приток в Россию золота, то есть увеличить экспорт. В принципе меры к увеличению экспорта принимались и ранее, и позиция правительства в этом вопросе совпадала с настоятельными пожеланиями дворянства. В 1884–1885 годах тогдашний министр финансов Н. Х. Бунге совершил инспекционную поездку, осмотрел все порты Европейской России и наметил программу мер по расширению хлебной торговли. С 1885 года стали выдаваться ссуды под зерно. В 1889 году И. А. Вышнеградский произвел радикальное снижение железнодорожных тарифов и установил экспортные премии.[1547] Эти меры привели к тому, что вывоз в расчете на душу населения увеличился в полтора раза, с 3,9 пуда в 1884 / 85 – 1886 / 87 годах до 5,8 пуда в 1887 / 88 – 1889 / 90 годах. В результате притока валюты курс рубля поднялся с 65 до 80 копеек, и правительство, печатая бумажные рубли, скупало на них золото для создания необходимого запаса и скорейшего введения золотого стандарта.[1548] При этом оно сознательно шло на временное снижение потребления хлеба внутри страны.