История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции - Сергей Нефедов

Рост недоимок, очевидно, свидетельствовал о том, что крестьянские хозяйства Черноземья не могут восстановиться после кризиса и что положение быстро ухудшается. Ситуация была относительно менее кризисной в Курской губернии и наиболее тяжелой – в Тульской и Орловской губерниях. Тяжелый кризис наблюдался также в соседнем Поволжье, в Самарской губернии недоимка достигла 367 %. В других регионах страны положение было намного более благоприятным; в Центральном регионе губернии, кроме Московской, практически не имели долгов.[1593]

Большинство исследователей полагают, что рост недоимок является свидетельством кризисного состояния крестьянского хозяйства в Черноземном регионе.

Однако в 1990-х годах была предпринята попытка ревизии традиционной точки зрения Американский исследователь. С Хок подсчитал, что в целом по России к моменту отмены выкупных платежей недоимка составляли лишь 5 % к той сумме, которую должны были заплатить крестьяне с 1861 года: «Документы свидетельствуют, что крестьяне были в состоянии выполнять свои операции и действительно их выполняли, – пишет С. Хок. – Документы эти не содержат информации, позволяющей оценить уровень жизни крестьян».[1594] Такой усредненный подход стирает и порайонные, и повременные различия. Мы уже говорили, что многие регионы действительно не имели долгов Более того, в 1890 году положение с выплатами было относительно благополучным и на Черноземье, в Тульской губернии, например, накопленная недоимка составляла только 13 % от годового оклада. Однако к 1900 году недоимка возросла до 256 % процентов, и это означает, что за 1896–1900 годы крестьяне не выплатили половину полагавшейся с них суммы. Не 5 %, а половину! И (в отличие от С. Хока) правительство оценило значение этой информации в 1898 году в Комитете министров по инициативе государственного контролера Т. Филиппова и с санкции Николая II был поставлен вопрос о «чрезмерном напряжении сил сельского населения особенно в центральных губерниях».[1595]

Чрезвычайно важно, что рост недоимок свидетельствовал об отсутствии запасов в крестьянских хозяйствах – это делало их экономически неустойчивыми. Такое положение в случае неурожая было чревато голодом. «При полном отсутствии сбережений каждый неурожай вызывает голод и необходимость для спасения населения в продовольственной помощи со стороны правительства», – писал Б. Бруцкус о положении на Черноземье.[1596]

Положение осложнялось в связи с вновь начавшимся ростом арендной платы. А. М. Анфимов, пересчитав денежную арендную плату в долю урожая, пришел к выводу что «цифры кажутся почти фантастическими». «Действительно, как можно поверить, что на рубеже веков херсонский „десятинщик“ отдавал владельцу земли половину урожая, а курский и орловский мужик – даже две трети (больше, чем при испольщине). Но цифры неумолимы: действительно, отдавал. Что он при этом думал – другое дело. Эти его думы руководили им, когда он, вооружившись дубьем, в 1905 году шел громить усадьбу своего арендодателя, а в 1917 году вообще прогнал его с земли».[1597]

рис. 7.4. Недоимки по казенным платежам в губерниях Черноземья (в процентах к среднему окладу за указанный период).[1598]

рис. 7.5. Чистые душевые сборы зерновых и 5-летнее среднее в Черноземном регионе (пуд.).[1599]

При расчетах потребления нужно учитывать, что официальные данные о сборах, на основании которых построен рисунок 7.5, для 1880-х годов могут быть заниженными. Но все же можно сделать вывод, что после голода 1892 года увеличение урожайности в основном компенсировало рост населения и 5-летний тренд не показывал явной тенденции к падению. Однако тренд колебался: колебания тренда, которые С. Уиткрофт отмечал в масштабе всей России, имели место и в масштабе Черноземного региона – причем они были более сильными. В 1899–1902 годах тренд поднялся выше отметки в 30 пудов, затем понизился до 22–23 пудов в 1905–1906 годах и вновь поднялся в 1910–1911 годах. Эти колебания тренда отмечали гораздо более интенсивные колебания урожаев, наряду с годами очень высоких урожаев, когда чистый душевой сбор превышал 35 пудов, имели место и катастрофические неурожаи: 1891–1892, 1897, 1901, 1905–1906 годы. Нужно учитывать, что Черноземье было экспортирующим регионом, и хлеб, производившийся на полях помещиков и зажиточных крестьян, вывозился в значительной части за границу. Поэтому падение душевого сбора в годы неурожаев ниже 22 пудов означало, что на долю основной массы крестьян приходилось значительно меньше минимальной нормы потребления – то есть крестьяне голодали.

Как отмечалось выше, в среднем по России потребление хлеба и картофеля в 1890-х годах примерно соответствовало минимальной норме. «Сельское население России постоянно балансировало на грани недоедания и достаточно было небольшого ухудшения, недорода, чтобы эта грань была перейдена», – отмечает Т. В. Привалова.[1600] Кроме того, сильное различие в уровне потребления между бедными Центральными и богатыми окраинными губерниями; между зажиточными бывшими государственными крестьянами и бедняками, бывшими крепостными, приводило к тому, что при среднем потреблении, соответствующем минимальной норме, миллионы бедняков хронически голодали.

В принципе даже в годы неурожаев чистый сбор зерновых не падал ниже 18 пудов хлеба на душу, и это еще не означало голода. Но губительным было то обстоятельство, что в годы неурожаев продолжался вывоз зерна. В неурожайный 1897 / 98 хозяйственный год чистый душевой сбор составил 18,2 пуда, а вывоз на душу населения – 5,1 пуда, то есть 28 % к чистому сбору, в результате остаток после вывоза составил лишь 13,1 пуда – много меньше голодной нормы. По данным П. Н. Першина, в этот год голодало 27 млн. крестьян. В 1901 / 02 году душевой чистый сбор составлял 20,3 пуда, вывоз – 4,8 пуда, а чистый остаток – 15,5 пуда; число голодавших было примерно таким же.[1601]

Отказ от ограничения экспорта даже в голодные годы был составной частью этатистской политики С. Ю. Витте, стремившегося во что бы то ни стало поддерживать курс рубля. Эта политика была чревата опасными последствиям: голод 1902 года привел к первым массовым волнениям крестьян.

Некоторую дополнительную информацию об уровне жизни крестьян дают бюджетные обследования, проводимые земствами в различных губерниях. Число таких обследований за 1880–1904 годы невелико, и в большинстве случаев охват обследования ограничивается десятком-другим крестьянских дворов. Со статистической точки зрения достаточно репрезентативными можно считать лишь обследования, проведенные в Воронежской губернии в 1887–1896 годах (всего 230 бюджетов), в Калужской губернии в 1896–1897 годах (2417 бюджетов) и в Полтавской губернии в 1902–1903 годах (100 бюджетов). Нужно учесть также, что некоторые исследователи (в том числе Г. Робинсон и Н. Н. Кореневская) полагают, что бюджетные обследования несколько приукрашивают реальную картину за счет преувеличения доли более состоятельных хозяйств.[1602] Кроме того, в настоящее время доказано, что часть зерна, потребляемого, по бюджетным данным, в пищу в действительности расходовалась на фураж.[1603] В любом случае, немногочисленные бюджетные обследования позволяют судить лишь о положении в конкретной губернии и лишь в годы проведения обследования; распространение этих данных на другие губернии и более протяженные промежутки времени недопустимо вследствие большой вариабельности потребления как по годам, так и по губерниям.[1604]

Выше (в главе VI) мы обсуждали результаты воронежского обследования, произведенного в основном еще до голода 1892 года, после которого ситуация в деревне резко ухудшилась. Обследование Полтавской губернии было проведено в спешном порядке сразу же после крестьянских волнений 1902 года. При этом оценивался лишь узкий круг показателей, непосредственно связанных с продовольственной обеспеченностью крестьянских хозяйств (см. таблицу 7.4).

Уровень потребления в Полтавской губернии в 1902 году был значительно ниже, чем в Воронежской губернии в конце 1880-х годов. Обращает на себя внимание то, что почти четвертая часть всех хозяйств вообще не имела посевов. В хозяйствах без посева и с посевом до 1 дес. потребление, очевидно, было не выше, чем в хозяйствах с посевом в 1–3 дес, поэтому можно заключить, что по крайней мере половина хозяйств губернии потребляла хлеба меньше минимальной нормы. В контексте восстания 1902 года это подтверждает прогноз демографически-структурной теории о том, что падение потребления в низших слоях населения может привести к восстаниям прежде, чем среднее потребление упадет ниже критического уровня.