Фидель Кастро - Максим Макарычев

Назначение Рауля на пост главы всех силовых структур вызвало недовольство не только в среде контрреволюционеров, но и у бывших «братьев по оружию», сражавшихся вместе с Кастро в Повстанческой армии. Противники этого назначения говорили, что Рауль еще слишком молод, не обладает достаточным авторитетом, а главное, харизмой, необходимой для руководителя такого масштаба. Серьезным ударом для Фиделя стала реакция на назначение Рауля со стороны Убера Матоса, командующего революционными войсками в провинции Камагуэй, а точнее, его дальнейшие действия после объявления о назначении Рауля.

Убер Матос, бывший владелец хозяйства по выращиванию риса в провинции Ориенте, присоединился к повстанцам, когда партизанская борьба была в разгаре, а армия, возглавляемая Фиделем, одержала ряд побед над батистов–скими войсками. Благодаря образованности, смекалке, смелости Матос быстро выдвинулся в число лидеров Повстанческой армии. Впрочем, ряд его качеств (самолюбование, недисциплинированность) еще тогда насторожил Фиделя. Однажды он даже вызвал Матоса, присвоившего трофеи, для объяснений в свою ставку. Тогда Матос сумел доказать

Фиделю, что «вышло недоразумение»[328]. По мере того как укреплялся авторитет новой власти в стране, росли и амбиции Убера Матоса, который после победы революции возомнил себя хозяином провинции Камагуэй, хотя был всего лишь начальником ее военного гарнизона. Он начал продвигать на важные должности в местной администрации своих людей и уже не скрывал, что готовит мятеж несогласных с «коммунистической политикой Гаваны».

20 октября он написал письмо Фиделю Кастро, которое в тот же день было доставлено главнокомандующему. В нем Матос дал понять, что ему не по пути с коммунистами, занявшими важные государственные посты, что Фидель не верен делу революции. При этом Убер Матос предупредил Фиделя, что это письмо носит доверительный характер и не предназначено для обнародования. Кастро, не подозревающий о подвохе, не предпринимал никаких мер до тех пор, пока уполномоченный ИНРА в провинции Камагуэй Энрике Мендоса, один из немногих, кто не являлся там «человеком Матоса», не доложил поздно вечером 20 октября Фиделю, что в провинции готовится самый настоящий мятеж и уже 21 октября Матос намерен огласить «Личное письмо Фиделю» на митинге.

Потрясенный поступком своего боевого товарища, Фидель, не медля ни минуты, отправился в Камагуэй: с врагами и своими противниками он всегда предпочитал выяснять отношения лично, как говорится, с открытым забралом. Фидель поехал к Матосу, один и без оружия, оставив свой пистолет в сейфе в Гаване. Весть о его приезде быстро распространилась в народе. 21 октября он выступил по радио и призвал присоединиться к нему всех тех, кому дорога революция. Спустя пару часов на главной площади города Камагуэй собралось несколько десятков тысяч безоружных людей. На этот раз Фидель был необычайно краток, но крайне эмоционален. Он сообщил собравшимся, что Матос готовит заговор, и призвал их идти вместе с ним в гарнизон, которым командовал мятежник. Ворота штаб–квартиры Убера Матоса были закрыты. Разъяренный Фидель ударил по ним с такой силой, что они открылись с первого раза[329].

Толпа вслед за Фиделем прошла в резиденцию Убера Ма–тоса мимо остолбеневших часовых, которые не рискнули выстрелить в Кастро. Когда Кастро открыл кабинет командующего гарнизоном, тот от растерянности оцепенел. Фидель Кастро бросил в лицо Уберу Матосу всего лишь одну фразу: «Если кто неверен, то это ты». Заговорщики были арестованы и доставлены в Гавану. За последние несколько месяцев это было уже второе предательство человека, которому Фидель доверял. Ранее, в июле 1959 года в США бежал уже упоминавшийся командующий революционными Военно–воздушными силами Кубы команданте Педро Диас Ланс. Он умудрился поставить на ключевые должности в ВВС своих родственников, и Фидель уволил его. Через несколько недель он был принят с распростертыми объятиями в американском конгрессе, где нечасто удостаивались аудиенции кубинцы. Там он обвинил своего бывшего боевого товарища и командира – Фиделя Кастро в обмане кубинского народа и насаждении коммунизма. Тогда, в июле, Фидель заявил, что вызов Диаса Ланса «для допроса в подкомиссию сената США является оскорблением для Кубы»[330].

Фидель словно предчувствовал беду. Во время первого «пиратского налета» на Гавану в октябре 1959 года, в дни туристического конгресса, когда в результате бомбежки погибли двое и были ранены 45 жителей столицы, самолетом, вылетевшим с американской базы, командовал не кто иной, как бывший командующий ВВС Кубы Диас Ланс. Фидель тогда сказал в узком кругу: «Думаю, что настало время готовиться к обороне. Бомбежка Гаваны – это куда серьезнее взрыва броненосца „Мейн“ (в 1898 году). Ведь здесь сейчас не ведутся боевые действия. Как можно совершать налеты, убивать беззащитных людей! А что случилось бы, если канадские самолеты вдруг стали бы сбрасывать бомбы на Вашингтон или любой другой город Соединенных Штатов? Что там происходило бы сейчас! До какой степени был бы потрясен американский народ! Что бы стала бы требовать общественность США? Почему же мы, в таком случае, должны переносить такие налеты и терпеть страдания, причиняемые ими?! Разве нет разницы между Перл–Харбором, этой военной базой, вооруженной до зубов, и Кубой, не имеющей современного оружия и самолетов, живущей мирно, где в настоящее время присутствуют делегаты 82 стран и большинство из них как раз американцы»[331].

Фидель не простил Уберу Матосу измены. Матос получил 20 лет тюремного заключения, которые отсидел от звонка до звонка, а потом без всяких препятствий уехал в США.

Впрочем, для полноты картины уместно привести воспоминания самого бывшего команданте Убера Матоса, которыми он поделился, уже находясь в эмиграции в США. Матос рассказал, что впервые Фидель принял его в отеле «Хилтон», где размещался штаб революционного правительства в годовщину штурма Монкады 26 июля 1959 года. Кастро был крайне возбужден. «У нас еще много работы впереди. Я признаю, что Рауль и Че „кокетничают“ с марксизмом, но эта ситуация находится под контролем. Забудь об отставке, – убеждал Фидель Убера Матоса. – Но если ты почувствуешь, что ситуация выходит из–под контроля, дай знать» [332] . В сентябре 1959 года Убер Матос понял, что его надежды на формирование демократического правительства не оправдались. Тогда он и признался Фиделю, что вынужден оставить свой пост из–за усиливающегося на Кубе коммунистического влияния, послав Кастро второе на тот момент письмо, в котором объяснял причины своего расхождения с ним: «Я не хочу превращаться в препятствие для революции. Мой революционный жест – это моя отставка». Значительно позже Матос говорил, что просто хотел, чтобы его оставили в покое: «Я увидел не только приближение диктатуры, а диктатуры с коммунистическими тенденциями. Мне было с ними не по пути». Фидель послал в Камагуэй Камило Сьенфуэгоса арестовать Матоса. Рауль и Че Гевара выступали за смертную казнь Матоса, но другие команданте – Мануэль Рей, Фаустино Перес – выразили сомнение в необходимости такого шага. (После этого их сняли со своих постов и заменили на людей, верных Фиделю.) Теперь судьба Ма–тоса была в руках Фиделя. И тот принял решение даровать ему жизнь, чтобы не превращать его в жертву или героя. 11 декабря начался пятидневный суд, на котором присутствовал команданте эн хэфэ. Матоса отправили отбывать наказание в ту самую тюрьму на острове Пинос, где находился в заключении сам Фидель.