Атомный поезд - Данил Корецкий

Звуки боя оставались за спиной, полевой командир дополз до сложенных штабелями старых шпал и укрылся за ними.

— Почему вы не атакуете? — послышался из рации рассерженный голос Али Арханова. — Немедленно захватите поезд!

— Сам захватывай, если такой умный! — Лечи загнул трёхэтажным матом. Это единственное, что не стыдно заимствовать у русаков. — У них новое оружие! К ним не подойдёшь!

— Не будь бабой! — прокричал Арханов. — Собирай людей, сейчас я подъеду, со мной десяток отборных бойцов резерва! Мы должны сокрушить неверных!

Полевой командир осмотрелся. Поле боя выглядело как поле смерти. Оно было усеяно трупами боевиков. С десяток бойцов, отступая, ползли к спасительному укрытию, но страшные пули настигали их, превращая в кровавые ошмётки.

— Сюда! — крикнул Лечи. — Все сюда!

По бездорожью запрыгала серая «Газель», она приближалась.

— Ты где, Лечи? — раздался из динамика хриплый голос Арханова. — Собирай людей! Я еду, видишь меня?

Исмаилов не успел ответить. Фонтаны земли скрыли «Газель» из глаз. А когда пыль рассеялась, и комья земли осыпались, оказалось, что автобус с руководителем операции и отборными бойцами, на которых возлагались большие надежды, просто-напросто исчезли. На его месте теперь зияла глубокая, с пологими склонами воронка, метров трёх в диаметре. Наверное, Арханов вёз взрывчатку.

Командир группы «чёрных автоматчиков» капитан Зосимов через круговой перископ внимательно осматривал окрестности. Было ясно, что нападение отбито и противник понёс тяжелейшие потери. Это первый в мире опыт применения гафниевых пуль. Он оказался очень поучительным. Перелопаченная взрывами земля, трупы бандитов, брошенное оружие… Несколько боевиков пытались укрыться за сложенными шпалами, оттуда кто-то кричал им и размахивал руками.

— Иван, справа шпалы, там цели, — скомандовал Зосимов. — Дай короткую…

Очередная серия разрывов оглушила Исрапила. Шпалы разлетелись в стороны, как спички, на которые подул великан. Левую сторону тела — от плеча и до самого основания стопы — ошпарило, как кипятком. Сознание затуманилось. Полевой командир не знал, сколько времени он пролежал без чувств. Придя в себя, он с трудом приподнял голову и огляделся. Сфокусировать взор удалось с третьей попытки. Перед глазами всё плыло, будто в тумане. Сложенных штабелем шпал не было. Исчезли и уцелевшие соратники. Он лежал на усыпанном трупами поле проигранного сражения.

Стрельба прекратилась. Атомный поезд стоял на рельсах, по-прежнему грозно и несокрушимо, как непобедимая крепость.

Волоча руку и ногу, Исмаилов пополз прочь от страшного места. Через некоторое время его подобрал Муса Хархоев, запихал в исцарапанную «Ниву», где уже сидел со сломанной ногой и воспалёнными глазами Магомед Тепкоев. «Нива» отвезла их за семьдесят километров в степь, на кошару, где земляки пасли овец и оказывали разные деликатные услуги соплеменникам.

Глава 3

Стартовый ступор

БЖРК хотя и вышел из боя победителем, но пострадал изрядно. Броня отразила и удержала немало пуль, но некоторые всё же пробили обшивку. Особенно досталось первому и последнему вагону, здесь было особенно много вмятин и сквозных пробоин. Восемь бойцов охраны получили лёгкие ранения. Но пятый и шестой вагоны практически не пострадали. Из них не стреляли, поэтому и в них не направлялись ответные выстрелы. Десятки поверхностных вмятин, следы рикошетов — и только. Это было очень важно. Атомный поезд, которому не могла противостоять никакая сила, хоть поклёванный пулями и побитый осколками, был способен выполнить свою боевую задачу и дать сокрушительный отпор противнику в случае угрозы ядерного нападения. Или нанести упреждающий удар в тех же целях.

— Технической группе приступить к восстановлению пути! — скомандовал Ефимов. — Командирам подразделений обеспечить порядок и дисциплину в отсеках!

Белов осмотрелся вокруг ещё раз. Взорванные рельсы спереди и сзади показались ему руками, воздетыми к небу с мольбой о помощи. Что ж, этому гнусному и несовершенному миру действительно следовало молиться и раскаиваться в своих грехах. Но прощения, а тем более помощи он не получит. Больше того, нападение сократило последние часы жизни земного шара!

Он вернулся на своё место, сел за боевой пульт. Полковник был так же хмур и неразговорчив, как обычно, только причина этой хмурости и неразговорчивости существенно отличалась от прежней. Раньше плохое настроение и замкнутость являлись следствием подавленности и депрессии. Теперь же наоборот, Евгений Романович намеренно скрывал от окружающих распиравшие его чувства решимости и силы. Ему казалось, что стоит только оторвать взгляд от монитора, как подчинённые офицеры по блеску глаз непременно догадаются, что на уме у командира пуска.

Разнообразных вариантов поведения у него не было. Возвращаться в комнату, где под кроватью лежит мёртвая жена, он просто не мог. И в Кротово не мог возвращаться, а ведь БЖРК приходит только на одну станцию… Он вообще не мог возвращаться в прежнюю жизнь. Труп Ирины отрезал обратный ход, он мог двигаться только вперёд, бесконечно продлевая ложащиеся под колёса железнодорожные рельсы. Но в мире нет ничего бесконечного, любые рельсы когда-то заканчиваются.

Террористы неожиданно укоротили и обрезали даже тот ограниченный боевым заданием путь, который лежал перед БЖРК. Бег в никуда закончился. Поезд стоял, и впереди был тупик. Значит, у него не только нет выхода, но и нет времени. Через пару часов сюда съедется разнокалиберное начальство, возможно, прилетят даже из Министерства, а это может разрушить его планы…

В Средние века рыцари перед битвой молились на меч, не только потому, что он формой напоминал крест. Боевая, напоённая кровью врагов сталь давала им мужество, укрепляла дух и внушала веру в победу. Минувшей ночью Белов сходил в боевой вагон, поговорил с ракетой, прикоснулся к ней, подпитываясь силой, исходящей от самого мощного оружия в истории человечества.

Он был уверен в себе и знал, что не сдрейфит в последний момент. Не тот человек полковник Белов, чтобы позволить страху парализовать свою волю! Да, не тот! Он встал.

— Я у себя в каюте! — сухо бросил он. — Усилить бдительность! Мы подверглись враждебному нападению, и скорей всего, это происки Главного противника. Так что можно ждать любого приказа!

Кудасов распластался в кресле, как будто находился в стартующей ракете и испытывал чудовищные перегрузки. Напряжение просто витало в воздухе и давило на всех присутствующих с силой механического пресса. Хотя фильтрация и наддув были отключены, спрессованный плотный воздух не позволял глубоко дышать и не насыщал организм кислородом. Назревало что-то ужасное.

«Неужели Белов решил произвести несанкционированный запуск?! — озарила его невероятная догадка. — Но это невозможно!»

Белов заперся в своей каюте и вновь прильнул к компьютеру. В боевую программу оставалось ввести координаты БЖРК и поправочные коэффициенты в расчётную траекторию. Первая часть задачи упрощалась, потому что комплекс стоял на месте. Вторая усложнялась — ибо на этот раз у него не было данных спутниковой разведки и точного метеопрогноза. Приходится обойтись типовыми данными: поправка на вращение земли сильно не меняется, значительного ветра нет, коэффициент поправок по трассе поставим ноль… Впрочем, сейчас точность выстрела не имела большого значения. Пятьсот километров туда, пятьсот — сюда… Залп шестнадцати боеголовок все равно сметёт половину континента. Что будет дальше, он себе не представлял. В воспалённом мозге пуск был самоцелью, конечной вершиной, к которой он всю жизнь стремился. Дальше всё будет хорошо…

Расчёты были окончены. Евгений Романович посмотрел на часы, отмечая начало новой эры. И передал сфальсифицированный приказ на компьютеры локальной сети БЖРК. Сообщения в один и тот же миг должны поступить на компьютер боевого пульта, мониторы начальника поезда и особиста. Теперь надо быстро вернуться на рабочее место!

Первое, что он увидел, войдя в операторскую, — вытаращенные глаза и бледное лицо Шульгина.

— Боевой приказ… Товарищ полковник, боевой приказ, — дрожащим пальцем он показывал на монитор. — Это не учёба, это по-настоящему…

— Что за ерунда! — мужественным голосом сказал Евгений Романович. — Ты что-то путаешь!

Обойдя пульт и вскочившего столбом Шульгина, он опустился в своё кресло. На экране в мигающей красной рамке светился боевой приказ. Он выглядел совсем как настоящий.

Тут же загремел сигнал тревоги — знак того, что Ефимов тоже получил сообщение и отреагировал на него надлежащим образом.

— Внимание, поступил боевой приказ! — сказал в микрофон Белов, хотя, строго говоря, делать это должен был начальник поезда. Но в минуты крайнего напряжения и стресса никто не обращает внимания на такие мелочи. — Я, командир пуска полковник Белов, принимаю командование на себя. Объявляется боевая тревога! Экипажу занять места соответственно штатному расписанию! Отменяется запрет на радиообмен!