Атомный поезд - Данил Корецкий

Потом в поле, неподалёку от БЖРК приземлился вертолёт с военным командованием. Полковник Булатов, оступаясь на мягкой земле и огибая воронки, шёл впереди, на шаг от командира отставал Кравинский, Кандалин с Масловым замыкали процессию. На поле работали следователи прокуратуры и оперативники милиции: они фотографировали трупы, составляли протоколы, рисовали схемы места происшествия, собирали и описывали в протоколах оружие. Это показалось Булатову глупым. Следственная деятельность несовместима с широкомасштабными боевыми действиями. Закономерности войны не укладываются в масштаб судебных доказательств.

Булатов торопился — ему не терпелось увидеть жену. Жива ли? Не ранена? Он не знал, чем закончился бой, а про последующие события и не подозревал.

Подполковник Ефимов встретил руководство за добрых полсотни метров от поезда. За ним скромно стояли Волобуев и Сомов.

— Товарищ полковник, в ходе боевого дежурства на БЖРК совершено нападение превосходящими силами противника, — вытянувшись по струнке и отдав честь, доложил начальник поезда тем же бодрым тоном, которым привык докладывать, что происшествий нет.

— Нападение отбито, противник уничтожен, потерь среди личного состава нет! БЖРК получил малозначительные повреждения, но сохранил боеготовность!

Запас воздуха в лёгких подполковника подошёл к концу, но доклад он закончил на оптимистической ноте. Вернее, это Булатов подумал, что доклад закончен, и готов был заключить героя-подполковника в объятия. Но это оказалось преждевременным. Ефимов просто переводил дух.

— При попытке выполнить поступивший приказ старший лейтенант Кудасов перерубил кабель зажигания и сорвал боевой запуск! — по-прежнему бодро продолжил подполковник. — Начальник смены полковник Белов в связи с этим застрелился. Кудасов взят под арест. Доклад закончил. Начальник БЖРК подполковник Ефимов!

Наступила тишина. Булатов оглянулся на Кравинского. У того тоже был ошарашенный вид, значит, это не слуховая галлюцинация…

— Какой приказ? Какой боевой запуск? Какой арест?

Опустивший было руку Ефимов вновь взял под козырёк.

— Товарищ полковник, через систему спутниковой связи поступил приказ на боевой запуск по намеченной цели! Полковник Булатов готовил пуск, но Кудасов перерубил кабель…

— Да вы что, вашу мать, с ума посходили?! Никакого приказа никто не отдавал! Вы что, правда хотели по Америке шарахнуть?!

Ефимов смешался.

— Полковник Белов принял командование на себя и готовил пуск… Согласно приказу…

— Идиоты!! Спасибо этому Кудасову! Он единственный нормальный человек среди вас! За что же его под арест?

Начальник комплекса чуть отодвинулся в сторону, открывая вид на особиста.

— Арест произвёл майор Сомов, товарищ полковник!

Но майор Сомов отчаянно замотал головой.

— Ошибка вышла, товарищ полковник! Не настоящий арест, просто в каюту, до разбора… Разрешите исправить?

— Дурдом какой-то! — Булатов потёр виски.

— Исправляй, дубина! — рявкнул Кравинский из-за спины командира дивизиона. Развернувшись, Сомов побежал к поезду.

Во время осмотра БЖРК полковник Булатов, отлучившись от своих спутников, зашёл в каюту военврача.

— Всё в порядке, Наташенька? — спросил он у жены. Она выглядела бледной и измученной, глаза красные, руки заметно дрожали.

— Нет… Это было ужасно, столько раненых… Хорошо, что так обошлось…

— Это твой последний рейс! — жёстко сказал командир дивизиона. — И даже не спорь со мной!

Наталья Игоревна кивнула.

— Я не буду спорить. Забери меня прямо сейчас!

На каменном лице полковника отчётливо отразилась борьба мотивов. Он стиснул челюсти.

— Извини, Наташа, это не получится. Нельзя оставлять комплекс без врача до конца рейса.

Вздохнув, майор Булатова вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Виновата, товарищ полковник. Я возьму себя в руки.

На лице супруга вздулись желваки.

— Потерпи, осталось немного…

В вагоне группы запуска командир дивизиона заглянул в каюту начальника смены. Труп был накрыт пропитавшейся кровью простыней, из-под неё торчали только ноги полковника Белова. Задравшиеся штанины открывали зелёные форменные носки и волосатые икры.

— И что же это пришло тебе в голову? — негромко спросил Булатов. Но Белов, естественно, не ответил.

Когда полковник добрался до боевого вагона, кабель уже заменили. Он долго рассматривал перерубленный кусок. В это время его нашли прилетевшие следующим вертолётом Близнецы.

— Где этот гад Кудасов?! — спросил Малков, он чуть не скрежетал зубами от ненависти. — Шпион, радиомаяк подбросил на дублёра, сволочь! Немедленно под арест!

Булатов уставился на него тяжёлым, давящим взглядом.

— Этот кабель видишь?

Влад несколько растерялся.

— Ну, вижу… Разрубленный…

— Если бы не Кудасов, мы бы сейчас глотали радиоактивную пыль, и с нами половина земного шара! — с нажимом произнёс полковник. — Кудасов герой! Поэтому ты закрой свою гнилую тему!

— Ну что, будешь говорить, сука?

Громадный блондин, со свирепым выражением лица и большим шрамом на шее, наклонился над Исрапилом Галинбаевым, пробившись сквозь окутывающий сознание туман.

Галинбаев чувствовал себя ужасно. Его взяли через час после разгромного боя. С раненой ногой он не мог далеко уйти. Отполз на сто метров от перрона, спрятался в кустах, но они оказались ненадёжным укрытием. И все это из-за негодяя Османова! Как сильно он засадил ему нож! Нога будто одеревенела, а если пошевелить — отзывалась острой болью. А раздроблённая правая рука ещё долго не сможет взять оружие! Его привезли в Ахтырск, где держали в одиночной камере и каждый день допрашивали. Вначале милиционеры, потом местные эфэсбэшники и вот теперь этот громила, который сразу рьяно взялся за дело.

— Кто у вас был старшим?! Кто дал команду?! За чем вы охотились?

Интересно, Лечи уцелел? А Али Арханов? Или этот, как его, Салим?

Исрапил поморщился от нового приступа боли. Он наверняка знал, что Магомед Тепкоев спасся. Отравился газом, сломал ногу, но остался в живых и сумел скрыться. А остальные? От этого многое зависело, в том числе и его поведение на допросе.

— Ты будешь говорить, скотина?! Или по-хорошему не понимаешь?! — грозно орал блондин, так что покраснел его ужасный шрам.

Да, это плохо, когда ты ранен и попал в руки врага, когда тебя допрашивают и угрожают. Гораздо лучше, когда ты допрашиваешь и угрожаешь! Когда он, Исрапил, избивал Османова и хотел отрезать ему голову, это было правильно и справедливо. А когда этот козий помёт ранил его ножом в ногу, сломал руку и избил — это неправильно и несправедливо…

— Может, с тобой по-плохому поговорить?!

Да чем он пугает, этот кифар?! Ну даст по морде, ну отвезут в суд, ну посадят на десять лет… Этим разве пугают? Вот Лечи может с него заживо шкуру содрать и заставить жрать свои внутренности! И он, Исрапил, если случится справедливость и этот блондин попадётся к нему в руки, он порежет его на мелкие куски!

— Замолчи, неверная собака! — собравшись с силами, твёрдо ответил Галинбаев. — Плевал я на твои угрозы. Даже если ты меня убьёшь, я, как воин, попаду в рай. Только ты меня не убьёшь!

— Почему это? — если раньше блондин спрашивал его казённо, без души, для дела, то сейчас явно заинтересовался.

— Потому что приказа у тебя нет. Потому, что я раненый. Потому, что нельзя меня убивать.

— Слыхал, Толик? — обратился к кому-то блондин. Галинбаев повернул голову и подумал, что у него двоится в глазах. Там стоял такой же здоровенный блондин, только без шрама. — Грамотный душман попался!

И снова спросил Исрапила:

— А ты раненых убивал?

— Конечно.

— Значит, тебе можно?

— Мне можно.

— Вон оно как! — задумчиво протянул Влад Малков. — Значит, надо учить тебя справедливости! Говоришь, в рай хочешь? Ну, поехали!

Близнецы вытащили бандита во внутренний двор, посадили в защитного цвета «РАФ» и куда-то повезли. Через сорок минут микроавтобус остановился в поле, у каких-то длинных приземистых строений. Его вытащили наружу, в нос ударила густая вонь. За невысоким заборчиком из круглых жердей паслись свиньи. Самые мерзкие существа из всех, которые есть на свете. Не только прикосновение к ним, но даже взгляд оскорбляет до глубины души любого мусульманина. В глубине души появилось подозрение, что этот блондин задумал что-то чудовищное. Вон как улыбается, рассматривая этих тварей…

— А скажи-ка мне, Исрапил, — вроде вполне по-дружески обратился к нему блондин и даже по имени в первый раз назвал. — Скажи-ка мне, если я тебя сейчас свиньям скормлю, ты в свой рай попадёшь или нет?

Он быстро перевёл взгляд со свиней на Исрапила, будто кинжал метнул. И этот кинжал глубоко вонзился в переносицу, даже до мозга достал, в самую глубину души уколол.

Галинбаев пошатнулся. Знает, прекрасно знает этот белый гяур, что даже если капля сала попадёт на одежду, не говоря о теле, то это высшее осквернение, которое закрывает путь в райские кущи! А то, о чём он говорит, даже вообразить невозможно, настолько это кощунственно! Тогда только одна дорога — в ад! И вечный позор для всего рода, для всех потомков до седьмого колена… Так и будут говорить: «Это какой Руслан? Тот, у которого дядю свиньи съели?», «Это какая Миседу? А, вспомнил, не напоминай больше!». Клеймо ляжет на род, на фамилию, у мальчиков не будет друзей, девочек не станут брать замуж… И вся родня его проклянёт! Но нет, не сделает такого этот гяур! Но почему он вынул пистолет?!