Танцующий лакей - Найо Марш

— Я думаю, мистер Ройал, вы бы впервые в жизни растерялись.

— Ник?

— Не знаю…

— Да полно тебе. Ник. Ты меня нисколько не обидишь. Кейпер, наполните мистеру Комплайну бокал.

— Я тоже думаю, что вы бы растерялись.

— А я не согласна, — быстро проговорила Клорис. — Мне кажется, мистер Ройал подбодрил бы всех нас и сказал, что делать.

— Уильям?

— Что? — Он пожал плечами. — Наверное, вы бы позвонили в полицию. А может быть, — последние слова прозвучали очень тихо, их слышал один Мэндрейк, — просто тронулись умом.

— Думаю, вы бы наслаждались происходящим, — вставил слово Мэндрейк.

К его удивлению, с ним согласилась Херси.

— А вы, доктор Харт?

— В принципе я тоже с этим согласен. Думаю, вам было бы необыкновенно интересно наблюдать за гостями.

— Значит, я прав! — с ликованием воскликнул хозяин дома. — Видите, сколько у вас получилось Джонатанов Ройалов? А теперь двинемся дальше и выскажем мнения друг о друге. И только без обид. Хорошо?

«Джонатан поступает умно, — думал Мэндрейк, потягивая бренди. — Люди любят порассуждать о себе. Конечно, его предложение в известной степени рискованно, но, возможно, заставит их разговориться».

Так и получилось. Миссис Комплайн считала сына Николаса чрезмерно эмоциональным, но способным при необходимости проявить мужество и находчивость. В свою очередь, Николас объявил, что мама всегда рядом, чтобы защитить и утешить. Уильям в этой части с ним соглашался, но намекал, что Николас при случае всегда норовит переложить ответственность со своих плеч на кого-то еще. Клорис Уинн согласилась с ним и даже с некоторым вызовом добавила, что в трудной ситуации на Уильяма можно положиться, он не подведет. Как бы намекая миссис Комплайн и Николасу, что они его недооценивают.

Мэндрейк, баюкая в руке рюмку с бренди, неожиданно почувствовал, что голова у него чудесным образом прояснилась и сейчас он скажет всем нечто очень и очень важное. И выразит это яркими, интересными словами. Затем он услышал свой собственный голос словно со стороны:

— Николас в сложной ситуации проявит чудеса красноречия и остроумия. Две дамы будут внимать ему с благоговением, а один мужчина — насмехаться. Но третья женщина, — торжественно добавил он, пристально глядя на мадам Лиссе, — пусть останется в тени. И я напишу о ней пьесу. — Обри замолк, сообразив, что говорит не то. — Ну и ну, кажется, я немножко опьянел.

Мэндрейк беспокойно огляделся и увидел, что его никто не слушает, потому что замечательную речь он произнес не разжимая губ. Это открытие его моментально протрезвило.

«Да что же это такое делается? Хватит бренди. Он у Джонатана слишком крепкий».

Дамы удалились, а мужчины посидели еще немного в столовой. Выпили портвейна. Мэндрейк заметил, что ему и братьям Комплайнам хозяин наливал умеренно, а вот Харту вина не жалел. Доктор был сильно бледен, выглядел осунувшимся, однако на губах играла улыбка. Он сидел, молча взирая на Николаса. Сейчас тот приставал с разговорами к брату, который отмалчивался, угрюмо насупившись.

Переглянувшись с Мэндрейком, хозяин предложил всем перейти в гостиную. Николас с радостью его поддержал:

— Правильно, Джонатан. Здесь сидеть скучно. Сами видите, какой Билл разговорчивый. Да и доктор Харт не лучше. Что это сегодня на них нашло?

— Вот именно нашло, тут вы правы, — с усилием произнес доктор Харт. — С нами не развеселишься.

— Ну что ж, пошли, — быстро проговорил Ройал, распахивая дверь.

Мэндрейк поспешно последовал за ним вместе с Уильямом. У двери он оглянулся и увидел, что Николас и Харт не сдвинулись с места. Первый сидел, положив руки на стол, и с улыбкой смотрел на доктора. А тот вдруг поднялся и наклонился вперед. Мэндрейк вспомнил картину Джона Кольера, знаменитого художника-прерафаэлита. Поднос с бокалами, на каждом играют световые блики, поблескивает мебель красного дерева, накрахмаленная рубашка, медные пуговицы. Выразительные лица доктора Харта и Николаса. Одно преисполнено яростью, другое раскрасневшееся, с презрительной усмешкой. И все это мягко освещено стоящими на столе свечами. Мэндрейк тут же придумал картине название: «Обида».

— Ник, почему ты не идешь? — спросил Джонатан и, обнаружив, что тот не слышит, негромко добавил: — Обри, ступайте с Уильямом. Мы вас догоним.

Так что Мэндрейк и Уильям не слышали, какими словами обменялись Николас и доктор Харт.

Мэндрейк терпеть не мог всякие салонные игры и потому с тоской разглядывал подготовленные новым лакеем аккуратно заточенные карандаши и стопки бумаги. Но все получилось неплохо. Джонатан предложил довольно интересную игру в слова. Вначале он развлек гостей рассказом, как однажды в гостях у него получилось слово из семи букв, что большая редкость. Но оно было настолько неприличным, что он не осмелился его объявить. Тем более там была герцогиня очень строгих нравов.

— И представьте, что получилось, — со смехом продолжил Джонатан. — Оказывается, у нее было то же слово, что у меня. Я это понял, когда мы обменялись взглядами.

— А что за игра? — спросил Мэндрейк, чтобы поддержать разговор.

— Вы не знаете, Обри? — удивился Джонатан. — Впрочем, сейчас многие о ней забыли, но я по-прежнему ее люблю.

— Это своего рода кроссворд, — пояснила Херси. — Игрокам раздают листки с кроссвордной сеткой. Ведущий достает из мешка фишки с буквами. Игроки вписывают буквы в клеточки, кто как пожелает. Выигрывает тот, у кого получилось больше слов.

— Чем длиннее слово, — добавила Клорис, — тем больше очков. Слова из семи букв стоит пятнадцать очков, а из трех — только два. Менять ничего нельзя.

— Ну что, сыграем? — спросил Ройал, глядя на гостей.

Гости, подогретые шампанским и бренди, жаждали развлечься и потому с радостью согласились. Джонатан повел их в курительную, где начал деловито рыться в ящиках в поисках реквизита, хотя Мэндрейк еще утром видел, как он складывал туда бланки и карандаши. Когда все расселись полукругом у камина с листочками, Джонатан назвал первую букву.

Мэндрейку везло, он довольно скоро составил слово из семи букв и решил похвастаться, показав свою карточку Клорис. А сам заглянул к Уильяму и со смущением увидел, что там не вписана и половина букв. Зато в левом углу довольно умело нарисован задравший голову, важно вышагивающий петух, очень похожий на Николаса.

— Игра что-то у меня не получается, — буркнул Уильям, — но зато рисунок вышел на славу. Вы не находите?

Мэндрейк не успел ответить. Его опередил Николас, издавший странный возглас.

— В чем дело, Ник? — спросил Джонатан.

Младший Комплайн сидел бледный, держа в левой руке две карточки. Затем одну скомкал и переложил в правую руку.

— Что-то не так? — мягко осведомился доктор Харт, раздававший карточки.

— Вы дали мне две.

— Извините, ошибся. Просто случайно прихватил из стопки еще одну.

— Но она исписана.

— Наверное, осталась от прежней игры.

— Наверное, — кивнул Николас, глядя на доктора Харта.

Когда Мэндрейк поднялся к себе в комнату, была уже полночь. Раздвинув в темноте шторы и приоткрыв окно, он увидел, что наконец пошел снег. Призрачные снежинки крутились в оконном проеме, попадали на стекла и с грустным шепотом скользили вниз.

Вспомнив о необходимости соблюдать затемнение, он закрыл окно и задвинул шторы. Затем, включив свет, постоял, помешивая угли в камине. Спать не хотелось, он привык ложиться поздно. Мысли крутились вокруг эпизодов недавнего обеда и игры в слова. Обри стало любопытно, что же было написано на второй карточке и так взволновало Николаса Комплайна. Почему он так странно смотрел на доктора Харта? Мэндрейк вспомнил, что Николас сунул скомканный листок в щель между сиденьем и подлокотником кресла. Наверное, листок все еще там. Конечно, а куда он мог деться? Уборку в курительной слуги будут делать только утром.

Мэндрейк взглянул на книги, которые для него отобрал Джонатан, поморщился и, переодевшись в пижаму и халат, направился в ванную. Уильям, по всей видимости, спал. Света под его дверью видно не было.

Вернувшись к себе, Мэндрейк вышел в коридор, прислушиваясь к тишине. Не закрывая дверь, прошел до лестничной площадки. Из стенной ниши на него смотрел большой медный Будда, в давние времена привезенный дедушкой Джонатана из Индии. Обри постоял, размышляя, стоит ли спускаться в курительную, но очень уж хотелось узнать, что написано на смятой игровой карточке. Если в курительной кто-то есть, он пройдет дальше в библиотеку, возьмет какую-нибудь книгу и вернется к себе. Все очень просто.

Мэндрейк нащупал в темноте выключатель. Зажегся стенной ночник, и драматург, мягко прихрамывая, начал спускаться. Очень осторожно, но все равно казалось, что стены громко резонируют от звука шагов. Когда в самом низу ступенька чуть скрипнула, Мэндрейк вздрогнул и замер с сильно бьющимся сердцем.