Боевые дельфины - Валерий Рощин

Уплывал он степенно и без резких движений, на пару минут задержавшись у середины рыбацкого пирса. Потом исчез за волнами, после чего Эльвира долго стояла по колено в воде и смахивала бегущие из-под темных очков слезы.

– Наверное, он больше не вернется, – говорит она по дороге домой.

– Всяко возможно. Я где-то читал, что животные помнят наши добрые поступки до конца жизни.

– Это правда. Это действительно так…

Полночь. Мы прощаемся около дома Эльвиры.

Яшка оседлал перила и самозабвенно доедает купленный по дороге апельсин. Девушка стоит на первой ступеньке лестницы, ведущей на веранду второго этажа. Там – на втором этаже старого добротного дома она живет со своей мамой.

Эльвира грустна, молчалива и не торопится подниматься наверх.

– Можно я посмотрю на твое лицо? – шепотом спрашивает она.

– Можно, – соглашаюсь, не успев толком понять, как она сбирается «смотреть».

Теплые ладони с тонкими пальчиками нежно прикасаются к моим волосам, колбу; скользят по щекам и подбородку…

– Ты симпатичный, – смущенно говорит Эльвира. И добавляет, коснувшись ладошкой предплечья: – И сильный…

Хочу ответить ей в том же духе – дескать, она не просто симпатична, а красива, но взгляд неожиданно приклеивается к плывущим в темноте огонькам автомобильных фар. Плывут они как-то странно: то останавливаются и выжидают, то продолжают движение по узкой улочке, на которой живет Эльвира.

Кто это? Подвыпивший гуляка, заплутавший в ночной Анапе? Или вновь прибывшая на отдых семья подыскивает халабуду для ночлега? А может быть, кто-то из нокаутированных пареньков решил взять реванш?..

В любом случае пора прощаться с девушкой. А там как-нибудь разберемся.

– Спокойной ночи, – легонько сжимаю ее ладонь.

Она встает на цыпочки, касается губами моей щеки и, позвав Яшку, спешит по лестнице вверх.

Топаю к трассе в надежде поймать попутку и добраться до «Витязя». Время позднее, освещение на улицах Анапы откровенно убогое, поминутно приходится поминать недобрым словом товарища Агапова. Однако автомобили по трассе еще бегают, и благодаря этим уплывающим огонькам легко сориентироваться.

За пару кварталов до трассы мою спину неожиданно вновь освещают фары неизвестного автомобиля.

На всякий случай забираю в сторону и иду по обочине.

Не тут-то было – машина едет за мной, выдерживая дистанцию в сотню метров.

Что за хрень, ей-богу?

Плавный поворот улицы на мгновение скрывает меня от глаз преследователей. Воспользовавшись благоприятным моментом, ныряю за раскидистый куст сирени; согнувшись пополам, перемещаюсь назад и захожу за дерево.

Выгода моего положения обнаруживается спустя полминуты, когда автомобиль (оказавшийся, между прочим, «Мерседесом») останавливается возле сирени.

Незаметно подбираюсь сзади. Выжидаю…

Выжидают и внутри представительского авто.

Ладно, пора кончать этот фарс и разобраться с пассажирами. Что за охота на отдыхающих?

Три прыжка – и я у дверцы водителя. Рывком открываю ее, заношу кулак для удара и…

– Черенков! Стоять! – резко окликают меня из глубины салона. – Убьешь водителя – сам будешь рулить.

В полнейшем изумлении опускаю занесенный над водительской головой кулак и заглядываю внутрь.

Так и есть! Вальяжно развалившись на заднем сиденье, на меня смотрит хитро улыбающаяся физиономия шефа. Да-да, того самого разлюбезного шефа, который и генерал-лейтенант, и руководитель одного из важнейших департаментов ФСБ, и мой непосредственный начальник, и благодетель, второй раз подаривший путевку в черноморский рай.

Вот так встреча! Не иначе опять что-то приключилось. Такие люди просто так попить чайку за тыщу верст не приезжают.

– Садись, братец, – приглашает Сергей Сергеевич, – нам с тобой по пути.

Устраиваюсь позади водителя, захлопываю дверцу.

– И давно вы за мной следите?

– С того дня, как ты подписал контракт с ФСБ.

Шутит, гад. У него вообще специфическое чувство юмора.

– Ладно, не сердись, – миролюбиво посмеивается он. – Мы решили проверить, насколько ты расслабляешься в отпуске и забываешь о собственной безопасности.

– Ну и как?

– Проверку прошел. Четыре с плюсом.

Блаженно вытянув ноги, чувствую жуткую усталость. Мысленно я, конечно, благодарен шефу за внезапное появление, но вслух продолжаю ворчать, вздохнув из глубины души:

– Надо было лобовое стекло каменюкой разбить. Тогда бы точно пятерку заработал…

Сергей Сергеевич Горчаков небольшого роста – около ста семидесяти сантиметров, щупленький такой. Седые волосы обрамляют лицо с правильными чертами. Кожа тонка и почти не имеет цвета – наверное, от большого количества ежедневно выкуриваемых сигарет. Однако внешность мало перекликается с внутренним содержанием этого человека. При некоторых недостатках характера (кто без греха, пусть первый бросит в него камень; но если, сука, попадет…) Сергей Сергеевич был, есть и будет хорошим профессионалом, получившим навыки и опыт в старой доброй контрразведке КГБ. О его способностях можно говорить часами, но я обойдусь короткой ремаркой: генерал Горчаков не имеет ничего общего с некоторыми армейскими служаками, для которых существует лишь два мнения – свое и неправильное. К тому же его высокие профессиональные качества хорошо приправлены безусловной выдержкой, смелостью, незаурядным умом и бесценным опытом.

Иногда мне достается от него за грубоватый тон, едкие шуточки и распущенность высказываний. Но в целом он относится ко мне с теплотою и отеческой строгостью.

«Мерседес» выворачивает на трассу, идущую от Анапы вдоль побережья, и плавно набирает скорость.

– Как отдыхается? – приоткрывает шеф окно и подпаливает сигарету.

– Знаете, я давно обнаружил одну закономерность: мне всегда отлично отдыхается вдали от начальства.

– Да, такова уж моя генеральская участь – разрушать чужие надежды на безмятежный отдых, – злорадно посмеивается он, выпуская дым в сторону окна.

– Между прочим, вы обещали три недели отпуска. У меня есть свидетели.

– Имей совесть! Ты греешь задницу на южном солнце уже целых семнадцать дней.

– Верно. А до этого по вашей милости чуть не отморозил ее в море Лаптевых.

– Ладно, – сбавляет он напор после упоминания об операции в море Лаптевых, где моему отряду «Фрегат-22» действительно пришлось несладко. – Ладно, – повторяет генерал, – тут появилось два срочных дельца. Вернее, так: первое – срочное, но плевое; второе – несколько дней ждет, но в исполнении требует некоторых усилий.

– Хотелось бы надеяться, что эти усилия придется прилагать не в полярных районах.

– Неужели до сих пор не отогрелся?

– Отогрелся. Только перетряхивает иногда при виде ледяной воды.

– Данная проблема скорее психологического характера – это во-первых. А во-вторых, обе задачи предстоит выполнять здесь – в Черном море.

Что ж, хотя бы одна приятная новость…

Вам известно, что у акул на поверхности головы имеются особые рецепторы, реагирующие на электрический заряд? Их чувствительность невероятна. Ученые считают, что если бы в море не возникало искажений и помех, то акула, благодаря этим чудо-хреновинкам, обнаруживала бы движение добычи или наличие заряда в полтора вольта на расстоянии до пятисот миль. Да-да, вы не ослышались – на расстоянии до пятисот миль.

Так вот, у меня тоже есть похожие рецепторы. Можете смеяться и не верить, но где-то в дальних закутках моего подсознания с детства обитает безотказный набор шестеренок, точно предсказывающий грядущие события. Кажется, это называют предвидением. Или предчувствием – точнее не сформулирую. Хорошая, между прочим, штука! Несколько раз этот «шестереночный механизм» спасал мою шкуру, за что я чрезвычайно ему признателен. В другие моменты, не связанные с риском для жизни, механизм тоже работает без сбоев – достаточно прислушаться к самому себе, и он правдиво поведает о ближайшем будущем. Но с одним неизменным условием: если ты трезв и не настроен прикончить самого себя.

Конец ознакомительного фрагмента.