За радугой - Соломоника де Винтер

15:47, среда. Выходит из ресторана.

Вдруг мимо меня пронеслась огромная тень, ветер с силой ударил в лицо, дух другого существа вторгся в мое личное пространство. Я обернулась и увидела, как он прошел прямо позади меня, так близко, что я могла бы коснуться ее, этой большой темной фигуры. В передачах о жизни животных показывают, как антилопы спокойно пасутся в поле, а в это же время зритель видит вероломно крадущегося по прерии льва. Антилопа, заметив льва, застывает, почти спокойная, а если бы она была человеком, то уже вспотела бы и начала дрожать от страха. В этом отношении животные, вероятно, более психически уравновешенны, чем мы.

Я подняла голову, но Джеймс уже исчез вдали. Я осторожно поднялась со скамейки. Мне потребовалось время, чтобы снова вспомнить, каково это – ходить.

Олли всегда говорил, что чудовищ не бывает. Чудовищ нет. На самом деле их выдумали взрослые, чтобы пугать детей. Чудовища большие, волосатые, слизь и кровь капает из их рта. У них блестящие когти и безжизненный взгляд, и они рычат, и рвут на части, и вырывают деревья из земли. То есть те чудовища, о которых мне рассказывали. Но скажите мне, доктор. Скажите, как же может не быть чудовищ, когда только что одно из них, словно ядовитая змея, ползло по улицам города, где я жила? Скажите, почему оно все еще живо и почему его не убили те взрослые, которые утверждают, что монстры – просто плод детского воображения? Скажите, почему папа имел обыкновение говорить мне, что монстры большие, страшные и скользкие, и есть они только в нашем сознании, когда я только что видела монстра, одетого с иголочки, утонченного и гуляющего по улице? Скажите, почему Олли мне соврал? Скажите, зачем он ограбил этот чертов банк, почему он стал вором, почему превратился в одного из этих монстров?

Я шла за Джеймсом, квартал за кварталом. Мои ботинки были грязными, ветхими и рваными, и вскоре я почувствовала, что отваливается подметка, но не остановилась. Я была готова следовать за ним до конца мира. Он повернул вправо – я повернула вправо, он свернул налево – и я последовала за ним. Наконец Джеймс вошел в большое здание и исчез. Я посмотрела на табличку с адресом. Уилсон-авеню.

Я стала ждать, когда он выйдет оттуда. Небо было мутное, как зрачки бездомных на улице. Спустя всего пару мгновений после того, как Джеймс скрылся в здании, хлынул сильный дождь. Казалось, это даже не дождь, а осколки раскаленного стекла. Как будто там, наверху, Бог разбил стакан с водой и скинул осколки на землю. Я тут же вымокла до нитки, но не сдвинулась с места. Но книгу тотчас же прикрыла, это уже было рефлекторно. Через какое-то время дождь прекратился. Прождав ровно час и двадцать девять минут, я ушла домой.

12

Да, когда-то я была нормальной, доктор. Была. Слушала идиотские песенки по радио, улыбалась, когда ни попадя, и все такое прочее. Я была милой маленькой девчушкой с невинными мыслями. А потом улыбка стерлась с моего лица. И я перестала слушать песенки про любовь. Их заменили голоса в моей голове.

13

– Звонили из школы, – сообщила Дейзи, сидя за столом и рассматривая свои ногти. – Сказали, что ты совсем с катушек слетела на уроке и вышла из класса.

Она жестом показала мне, что я должна сесть перед ней. Я закрыла входную дверь, кинула рюкзак на пол и вошла в кухню. Села. Длинные мокрые волосы спадали на плечи, и я дрожала, как котенок под дождем.

– Ты что, думаешь, это все игрушки, что ли? Что жизнь – игрушка, что все вокруг тебя – это просто шутка? – начала Дейзи. – Правда, все, что ты делаешь, – это сидишь и читаешь свою дурацкую книгу. Неужели ты думаешь, что и Олли тоже был шуткой?

«Не пытайся зайти с этой стороны, Дейзи. Пожалеешь».

Ноздри Дейзи расширились, и она нервно постукивала пальцем по столу. Потом сказала:

– Я больше не могу это терпеть! Неужели ты не понимаешь?! Нельзя так себя вести и оставаться безнаказанной! Прогуливать школу… И не разговаривать! Как ты парня-то себе найдешь? Если ты и дальше будешь вести себя в том же духе, на тебя никто и не посмотрит! Как ты устроишься на работу? Что ты будешь делать со своей жизнью? Ты вообще об этом думала?!

Думала ли я? Думала ли? Хороший вопрос.

– Ответь мне! – заорала она.

Молчание. Я любила молчать. Думаю, частично я просто к этому привыкла. Своего рода зависимость. Как будто я – пустая чаша. Я написала эту фразу на листке бумаги и показала ее вам однажды, доктор, помните? Помните, что вы ответили мне тогда? Своими невинными губами вы сказали: «Ну, возможно, эту чашу необходимо наполнить…» Наполнить чем, вы, невежественный кретин? Водой, что ли? Ха-ха. Нет уж, я предпочитаю заполнять ее молчанием.

Дейзи встала и подошла ко мне.

– Поговори со мной, Мэдисон! – закричала она.

Молчание. Оно заполнило комнату, словно вода – стакан. Мэдисон… так звали девочку, с которой мы не виделись уже очень и очень давно… Когда Дейзи была очень зла, она время от времени произносила это имя. Может, чтобы напомнить мне, что я должна вести себя, как Мэдисон, напомнить о той девочке, которая всегда носит чистую обувь, со всеми вежлива и вообще очень добрая…

– Ответь мне! Если… Если ты не ответишь, я тебе врежу! Богом клянусь, врежу!

Она отчаянно искала мои глаза, пытаясь найти отклик, намек живой души. А в ответ – лишь пустота. Молчание. Для нее – разочарование, для меня – удовлетворение. Дейзи зарычала. Тряхнула меня, как тряпичную куклу. Стул, на котором я сидела, пошатнулся и упал. Я врезалась головой в стену. Ничего не чувствовала пару секунд. Но это было приятное ощущение, как от горячей ванны. Потом меня захлестнула темнота, как будто я засунула голову под воду и закрыла глаза. Я надеялась, что проснусь уже в стране Оз.

На следующее утро у меня на затылке выскочила шишка. Представьте, что это просто мне на голову упал домик Дороти. Дейзи даже не извинилась. Мне было все равно. Если я собиралась причинить боль другому человеку, то точно будут моменты, когда люди будут делать больно мне. Так что с этой болью я смирилась. Значит, она была мне для чего-то нужна.

С тех пор каждый день после школы я следила за Джеймсом. Я записывала, когда он входил и выходил из зданий и что на нем было. Марки сигарет, которые он курил, и автомобилей, на которых ездил. Каждый раз, когда я видела этого человека, мое желание его убить становилось все сильнее.

Я вышла из магазина сладостей Джорджа и увидела рядом Джеймса, стоявшего у стены. Испугавшись, я вцепилась в свой леденец и прошла мимо него, напустив на себя самый беспечный вид, на какой только была способна. Краем глаза я наблюдала за ним – он вошел в магазин. Я тут же спряталась за машиной. В окно я видела, как он подошел к Джорджу и схватил его за воротник, что-то крича – слов я разобрать не могла. Потом выволок Джорджа из-за прилавка и из магазина.

В этот момент в моем организме произошло что-то странное. Во мне проснулось чувство. Чувство, которое я пыталась подавить уже длительное время. В мягких и добрых глазах Джорджа читался неподдельный ужас. И это тот Джордж, который всегда улыбался. Я испугалась. Джеймс вырвал тщательно выглаженную рубашку Джорджа из его джинсов, едва не порвав ее в клочья. Он толкнул Джорджа, и тот побрел по улице. Крошечная белая пуговица от его рубашки упала на тротуар.

– Нет, пожалуйста! Пожалуйста! Я верну тебе деньги! Обещаю! Я… У меня есть жена! Я люблю ее! Подумай о ней! Пожалуйста! – умолял Джордж.

Я подбежала к пуговице, подобрала и засунула ее в карман. Сердце выскакивало из груди, но я двинулась за мужчинами. Они перешли улицу – я за ними. Они вошли в темный переулок. Я спряталась за мусорный бак и стала наблюдать. Все случилось очень быстро. Казалось, мои конечности онемели. Я превратилась в сдобное тесто – вялое и тягучее. В голове было пусто.

Джеймс ударил Джорджа прямо в живот. Джордж упал на колени, кашляя и пытаясь отползти. Джеймс схватил его за волосы и ударил кулаком в челюсть. Звук ломающихся костей отрикошетил от стен переулка и влетел ко мне в уши. Лицо Джорджа выглядело разбитым, словно раздавленная банка из-под пепси-колы. Джеймс склонился над ним, и я больше не могла видеть его лица. Но услышала, как он плачет. Это была самая чудовищная вещь, которая когда-либо случалась на моих глазах. Надо было что-то сделать. Вызвать «Скорую»? Полицию? Но я не могла даже пошевелиться. И не сделала ничего. Вы знаете, почему, доктор? Потому что я стала невидимой. С тех пор, как не стало Олли, я старалась быть невидимой. Я была невидимой, я была в отчаянии и не сделала ничего, чтобы остановить происходящее. Беспомощно наблюдала, как на моих глазах убивают человека. И все, что я сделала, – спряталась за урну и сидела там.

– Где мои деньги! Верни мои чертовы деньги! – услышала я разъяренный голос Джеймса. – Я буду тебя бить, пока ты не вернешь мне мои деньги! Ты понял?!

Я услышала хруст костей. И мельком увидела лицо Джорджа. Он был весь в слезах, а из разбитой губы сочилась кровь. На Джеймса я взглянуть не смела.