Паучиха. Личное дело майора Самоваровой - Полина Елизарова

Пожалуй, Татьяна Федоровна, единственная из собравшихся, своей неприкрытой несчастливостью вызывала у Инфанты нечто отдаленно похожее на эмпатию.

– Сбор мы планировали перед Новым годом, – пытаясь отогнать от себя лишнее наконец ответила Инфанта.

– Вислакова только к нам не пускайте! – пьяно хмыкнула Виолетта. – Он что-то прет напролом!

– То есть? – нахмурилась главная.

– То есть он звонил мне несколько раз после твоей консультации и пытался задавать лишние вопросы о тебе под предлогом, что хочет в новой клинике открыть твой персональный кабинет. Я ему в лоб сказала: это неприемлемо!

– Правило номер один – мы не занимаемся официальной общественной деятельностью, – еще больше нахмурилась Инфанта. – Кстати, откуда возник этот контакт?

– Ну, от меня! – с некоторым вызовом в голосе откликнулся Петр Анатольевич. – У него в клинике один мой знакомый генерал лечится. Выпивали как-то вместе, вот я…

– Вот ты ему и сболтнул! – горячилась Виолетта. – Знаю я этого хрена, врачебный мирок тесен. Дважды мне звонил и навязывался в орден, дважды! – щедро обдавая Петра Анатольевича жаром своего захмелевшего тела, елозила она на стуле.

– Петя, разберись со своим товарищем, – выдержав паузу, сказала главная. – Работать я на него не буду, а засланные казачки нам не нужны.

– Но деньги-то нам нужны, – мрачно усмехнулся себе под нос Игорь Петрович. – Надо бы выяснить, сколько он готов заплатить за вход.

– Не надо, – недовольно поиграла аккуратно прорисованными бровями Инфанта.

– Ладно, еще раз тебя дернет – объясню товарищу, чтобы не совал свой нос, куда не следует, – обхватив Виолетту за плечи воинственной скороговоркой проговорил Петя.

Попросили счет.

Когда официант, оставив на столе расписной, в грузинских традициях сундучок, заменявший в этом заведении расчетную книжку, вышел из кабинета, все присутствовавшие, включая Инфанту, достали из сумочек и карманов заранее заготовленные деньги.

Несмотря на то, что сумма счета, включая чаевые, равнялась девятнадцати тысячам шестиста рублям, каждый из гостей положил в сундучок ровно шесть тысяч.

* * *

В первую неделю появления в квартире Самоваровой маленькой коммуны между всеми ее членами установилось относительное равновесие.

Сблизившись с Олегом, Варвара Сергеевна подолгу болтала с ним на любые темы за ставшей традиционной, второй для нее утренней чашкой кофе, а иногда еще и во время вечерних, на кухне, хлопот.

Выросшая без внимания отца Анька тянулась к Валерию Павловичу.

Доктор частенько приходил к концу ужина, но с удовольствием набрасывался на то, что приготовила Варвара Сергеевна, а после, вместе с остальными, неторопливо пил заваренный Анькой ароматный травяной чай.

Существовать одним домом с молодыми было не сложно – и Анька и Олег вели себя дружелюбно по отношению к «старикам».

Единственной табуированной темой для совместных бесед стала тема о столь желанной Анькиной беременности.

Разоткровенничавшись с матерью в первый же вечер, дочка теперь избегала любых разговоров на эту тему.

Взрывная по натуре, после беседы с матерью она старалась контролировать эмоции и делала все возможное, чтобы «старики» не ощущали себя в доме нежданными гостями. Но по ее то отсутствующему, то болезненному, устремленному внутрь себя взгляду, Самоварова чувствовала, что любое (даже с Олегом) общение дается дочери с трудом. Аньку как будто что-то снедало изнутри.

Разговоры, которые дочь охотно поддерживала за ужином, преимущественно крутились вокруг здоровья: какую еду следует есть, сколько воды пить, как часто сдавать анализы и мерять давление.

Прочитав в интернете очередную новость из жизни селебрити, Анька, будто невзначай, пускалась с доктором в долгие обсуждения: опасно ли для организма ЭКО и насколько гуманно нанимать для вынашивания плода суррогатную мать.

Олег подобные беседы не поддерживал, а Варвара Сергеевна, наблюдая, с каким жаром дочь пытала доктора или выкладывала ему свои личные доводы, с тревогой понимала, что желание во чтобы то ни стало родить ребенка стало у Аньки сверхидеей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

До недавнего времени веселая и отходчивая молодая женщина на глазах стремительно превращалась в зацикленную на себе возрастную ипохондричку.

– Валерий Палыч, у меня гемоглобин сто шесть. Это хреново? Врачиха из районной сказала, железо плохо усваивается. Предложила гречку есть и гранатовый сок пить. Почему она витамины не прописала? – усевшись напротив доктора за кухонным столом, завела Анька любимую пластинку.

На ней был милый плюшевый голубой халатик, который, пока они жили с дочерью вдвоем, всегда умилял Самоварову. Но теперь Варвара Сергеевна заметила, насколько он стар и застиран.

«Как бы ей дать понять, не обидев, что, живя одним домом с мужчиной, надо следить за своим внешним видом всегда, а не только наряжаясь на выход?»

– Когда ты кровь сдавала? – дожевав котлету, устало спросил Валерий Павлович.

На службе у него выдался очередной насыщенный день.

– Вчера.

– Я имел в виду, в какой день цикла?

– Через три дня после… – замялась Анька, – после этого…

– Я понял, – снисходительно улыбнулся доктор. – Так у тебя еще организм после потери крови не восстановился. Сдай повторно на следующей неделе.

– Но почему она мне препарат железа не прописала?! – как будто не услышав, Анька задумчиво глядела в чашку с остывшим чаем.

– Анют, я ведь не терапевт, твоему врачу виднее. – Доктор привстал из-за стола и, взяв в руки грязную тарелку, прошел к раковине. – А вообще, любой анализ крови достаточно относителен.

– Что вы имеете в виду? – моментально оживившись, обернулась к доктору Анька.

– Если речь не идет об экстренной для организма ситуации, изучать анализ крови относительно здорового человека – практически то же самое, что изучать анализ крови трупа.

Услышав это, Варвара Сергеевна, пытавшаяся приласкать все еще сердившегося на нее Пресли, едва себя сдержала, чтобы не вмешаться в беседу: ей-то доктор всегда внушал обратное, убеждая, что показания крови очень важны.

– Это еще почему? – не отступала удивленная неожиданным ответом Анька.

Валерий Павлович, избегая недоуменного взгляда Варвары Сергеевны, присел обратно за стол.

– Потому, что организм живой. Каждую минуту в нем происходят какие-то изменения. В те секунды, когда у тебя взяли кровь, он проходил одну фазу, а уже через час – другую. Условные величины, принятые в медицине, повторюсь, относительны. Например, если больного привезли с острой формой пневмонии, где налицо все клинические признаки, уровень лейкоцитов и прочее позволяют врачу понять, насколько включился иммунитет. В случае же планового обследования здорового человека могут иметь значение ряд факторов, такие, как стресс при заборе крови, плохая еда накануне, погода и даже негативные мысли в этот момент.

– Но в интернете же все подробно написано, – не унималась Анька, – какой показатель за что отвечает и что это может обозначать!

– На заборе тоже много чего написано, а за ним дрова, – оторвавшись от просмотра по телевизору детективного сериала, попытался пошутить Олег.

От Варвары Сергеевны не укрылось, что Анька с трудом себя сдержала, чтобы не сказать в ответ что-то резкое.

Дочь поджала губы и подлила себе чаю.

Чтобы освободить уставшего доктора от дальнейших расспросов, Самоварова на свою беду спросила:

– Ребят, а кто последний раз мусор выносил?

С шумом отодвинув стул, Анька резко встала из-за стола:

– Я понять не могу, вы все здесь издеваетесь надо мной?! – Ее губы дрожали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Повисла напряженная пауза.

– Я выносил… утром. А что? – недоуменно пожал плечами Валерий Павлович.

– Какое это имеет отношение к нашему разговору?! – психовала Анька.

– К разговору никакого, – нахмурилась Самоварова и все же, несмотря на странную реакцию дочери, решила не отступать. – Валер, ты точно помнишь, что вынес мусор?