Страшная тайна - Диана Джонс

– Стэн! Стэн, как зовут эту кислую богиню, которой поклонялся император?

– Не помню! – крикнул он в ответ, перекрывая, кажется, «Аллилуйя» Генделя. – Язык сломаешь!

Я и сам вспомнил – Аглая-Юалайя, – как раз когда дискета стерлась.

– И это человек, который помнит всех скаковых лошадей с тридцать пятого года! – воскликнул я. – Ну ничего, у меня есть резервные копии.

Пришлось повторить все с самого начала. К вечеру я уже был во всеоружии – на сей раз я на всякий случай запасся перечнем всех прочих имперских богов, героев и исторических персонажей. Императорскую паранойю надо было уважать, это я уже понял. Однако имя богини было, похоже, его последней надеждой. Я вбил «КНАРРОС», потом «АГЛАЯ- ЮАЛАЙЯ» – и на экране появился список.

КНАРРОС УСЛОВНЫЙ МИР ЛИКСОС

ПОЛ ЖЕНСКИЙ ГОД РОЖДЕНИЯ 3390

УСЛОВНОЕ ИМЯ НАТАЛИЯ

ПОЛ ЖЕНСКИЙ ГОД РОЖДЕНИЯ 3390

УСЛОВНОЕ ИМЯ ФИСИЛЛА

ПОЛ ЖЕНСКИЙ ГОД РОЖДЕНИЯ 3400

УСЛОВНОЕ ИМЯ АНАНТЕ

ПОЛ МУЖСКОЙ ГОД РОЖДЕНИЯ 3401

УСЛОВНОЕ ИМЯ ЭКЛОС

ПОЛ МУЖСКОЙ ГОД РОЖДЕНИЯ 3402

УСЛОВНОЕ ИМЯ МАГРАКС

ПЛЮС ДВА КЕНТАВРА МУЖСКОГО ПОЛА ГОДЫ РОЖДЕНИЯ 3394 И 3396

УСЛОВНЫЙ МИР ВАВИЛОН

ПОЛ ЖЕНСКИЙ ГОД РОЖДЕНИЯ 3393

УСЛОВНОЕ ИМЯ ТИМЕЯ

ПОЛ МУЖСКОЙ ГОД РОЖДЕНИЯ 3399

УСЛОВНОЕ ИМЯ ДЖЕЛЬЕРО

За каждым именем следовали какие-то буквы, цифры и символы, которые мне ничего не говорили, но я решил, что это были какие-то имперские аналоги генетических данных, группы крови или чего-то в этом роде. После двух списков следовало:

КНАРРОС ВЫДАСТ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ НАСЛЕДНИКА (НАСЛЕДНИКОВ) И ПОДТВЕРДИТ ИХ ЛИЧНОСТЬ ТОЛЬКО ОФИЦИАЛЬНО УПОЛНОМОЧЕННОМУ ПОСЛАННИКУ, КОТОРЫЙ ПРЕДСТАВИТ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА СМЕРТИ ТИМОСА IX

– Готово! – воскликнул я. И откупорил бутылку вина, чтобы отпраздновать успех, прежде чем браться за следующую задачу – достучаться до Дакроса по номеру его рации.

После всех развлечений последних дней перепрошить свой телефон, чтобы позвонить и поговорить лично, мне было проще простого. Через полчаса я услышал голос генерала – далекий, трескучий и очень усталый.

– Два списка наследников из двух миров под условными названиями, – сказал я и всех перечислил.

Никакого ответного ликования.

– Кто такой этот Кнаррос?

– Наверное, какой-то опекун, – предположил я. – Он должен был заявить о себе, когда…

– В общем, не заявил, – оборвал меня Дакрос. – И что это за миры, чтоб им пусто было, – Ликсос и Вавилон?

– Дайте поручение Имперской секретной службе, пусть разведает, – посоветовал я.

– Идея хорошая, только там одни безмозглые бандиты, – отозвался генерал. – Вчера мы почти всех казнили. Попытка переворота. И мне не нравится, что тут все упирается в этого Кнарроса. – Видимо, генерал считал, что главная трудность именно в этом. – Чтобы найти старшего сына и наследника, надо сначала разыскать Кнарроса, даже если речь идет о других мирах. А вдруг этот Кнаррос жулик? А вдруг его кто-то уже прикончил?

– Все вопросы к вашему покойному самодержцу с его глупостями, – отрезал я.

– Мне это не нравится, – повторил генерал.

– Мне тоже, – ответил я. При мысли о том, что пароль оказался «Вавилон», меня до сих пор потряхивало. – Я отправил список Джеффросу по факсу. Пусть поручит кому-нибудь его проработать, и передайте ему, чтобы сообщил, если понадобится моя помощь.

– Придется, – сказал он. – Идиотские игры в сверхсекретность!

Я со вздохом повесил трубку.

– Теперь он захочет, чтобы я отыскал ему Вавилон. Помяни мое слово.

– Ты же не можешь! – сердито отозвался Стэн.

– Думаю, Стэн, мы говорим о разных вещах, – сказал я. – То есть надеюсь. Ничего, если я выключу музыку? Голова болит.

Глава пятая

На следующее утро я покатил в Бристоль, и не один, а с пассажиром. Вообще-то, я не собирался так спешить, несмотря на все назойливые напоминания Стэна. С моей точки зрения, я заслужил денек лежания на диване. Но тут в мою дверь позвонил сосед – как раз тогда, когда я наконец утопил головную боль в вине.

Эндрю Конник – настоящий чудак: он изобретатель. В отличие от невезучего Дерека Мэллори Эндрю сумел воплотить свои творения не только в голове, но и в реальности, и у него добрая сотня патентов на всякие очень полезные приспособления. В том числе и на мою любимую кофеварку. Эндрю отдал ее мне на испытания. Он, как и я, живет один, в отдельном доме, который даже больше и роскошнее моего (а отдельных домов в Уиверс-Энде, кроме моего, всего два), и у него есть огромный сад с прудом. Из-за этого сада я иногда даже завидую Эндрю, но как подумаю, сколько приходится возиться с посадкой и прополкой, зависть сразу проходит. В третьем отдельном доме в Уиверс-Энде обитает семейство Гиббсов: миссис Гиббс прибирает у меня, а ее дочь – у Эндрю. Миссис Гиббс поведала мне, что ее дочь считает, будто Эндрю Конник не от мира сего. Охотно верю – а еще охотно верю, что мисс Гиббс поведала Эндрю, что ее мать говорит, будто Руперт Венейблз не от мира сего.

Эндрю стоял у меня на пороге с таким видом, будто не вполне понимает, зачем пришел.

– Привет, Эндрю, – сказал я. – Заходите.

Похоже, у Стэна хватило ума помалкивать, хотя хоралы так и гремели.

– Нет-нет, заходить я не буду, – отозвался он с типичной для северянина рассеянностью.

На самом деле он, скорее всего, шотландец, но я считаю его северянином, потому что у него красивая светловолосая голова, бледная кожа и широкая кость, а такими я всегда представляю себе скандинавов. Он очень высокий. Во мне почти шесть футов, а он прямо нависал надо мной, и вид у него был неуверенный.

– Нет, заходить я не буду, – повторил он. – Я просто хотел спросить, не подвезете ли вы меня завтра.

– Опять машина сломалась? – спросил я.

Сердце у меня упало. В последние два раза, когда у Эндрю барахлила машина – это было между Рождеством и Новым годом, – я накрутил больше шестисот миль, поскольку Эндрю с разнообразными запчастями нужно было возить отсюда в Кембридж и обратно, а еще в Илай, Хантингтон и Сент-Нитс, не говоря уже о Питерборо и Кингс-Линне.

– Ага, – кивнул он. – Не ездит.

Сердце мое восстало против очередной порции разъездов туда-сюда. Я заслужил отдых. И сказал:

– К моему большому сожалению, завтра меня здесь не будет. Мне нужно в Бристоль.

Эндрю помолчал, уставившись большими голубыми глазами в даль поверх моей головы, – очевидно, обдумывал мои слова. А потом сказал:

– Тогда я тоже поеду в Бристоль.

У меня промелькнула безумная мысль, что, если бы я сказал, что собираюсь в Карлайл, Эдинбург или Кентербери, он и туда бы напросился.

– До Бристоля далеко, – сказал я, предприняв последнюю попытку его отговорить. – Я выеду очень рано.

Это он тоже обдумал:

– Я буду готов к шести.

– Боже мой, я не имел в виду, что настолько рано! Давайте в полдевятого, хорошо? – Я сдался.

– Буду здесь, – пообещал он и удалился.

Вот так и получилось, что мне пришлось поехать в Бристоль.

– Поедешь со мной? – спросил я у Стэна. – А может, сумеешь отпугнуть Эндрю?

Стэн в очередной раз погрузился в печальное молчание. А потом сказал:

– Сынок, я, наверное, не смогу. Похоже, из твоего дома мне никуда нельзя.

– Точно? – спросил я. – Ты пробовал выйти?

– За калитку. И за сарайчик на заднем дворе, – ответил он. – Дальше мне ни туда, ни туда не выбраться.

Я разозлился. Последние дни выдались утомительными.

– Какой смысл в потустороннем советчике, если ты не можешь быть рядом, когда мне понадобится совет? – сердито спросил я. – Мне нужно твое мнение о той девушке!

– Тогда для разнообразия прояви самостоятельность! – резко возразил голос Стэна. – Те, Наверху, именно этого от тебя и добиваются!

Я понимал, что обидел его. Весь вечер он со мной не разговаривал, и утром я ни слова от него не дождался, хотя наколдовал ему целую пачку летающих дисков, волшебным образом запрограммированных, – они должны были по его приказу сами ставиться в стереосистему и выскакивать оттуда. Я был очень горд своим магическим искусством. И предупредительностью. Так что обиделся на Стэна в ответ. В ледяном молчании двинулся к машине – и обнаружил, что возле нее уже стоит Эндрю.

На самом деле пассажир из Эндрю хороший. Он не заводит разговоров, не отпускает замечаний по поводу других водителей, не нервничает, что я слишком гоню (а я и в самом деле гоню). Сидит себе и сидит. Иногда это даже бесит. Когда я всерьез взбесился – в первый раз на меня накатило примерно после двух третей пути по М-25, – я спросил Эндрю, над каким изобретением он сейчас работает. И он на свой манер – обманчиво медленно и раздумчиво, но по существу – поведал мне о некоем «маховике-храповике» так обстоятельно, что я бы, пожалуй, мог сделать чертежи и сам его запатентовать. Затем Эндрю умолк.

Когда мы свернули на М-4, я снова впал в раздражение. Теперь, как мне казалось, настала моя очередь что-то рассказывать. Обычно, когда я куда-нибудь везу Эндрю, то рассказываю ему про программистские трудности, с которыми сталкивался в последнее время. Не раз и не два его медленные раздумчивые ответы наводили меня на верный путь. Однако на этот раз мои трудности были связаны со страшной тайной. Нечего было и думать, чтобы их с кем-то обсуждать. А впрочем… В мире по Нет-сторону, вроде нашего, никто и не заподозрит, что ты говоришь о рухнувшей империи в трех вселенных отсюда.