Квартирник (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Я закрыл сейф, ключ сунул в карма и двинулся к компьютеру. С щелчком утопилась большая прорезиненная кнопку пуска, экран монитора мигнул и по нему побежали черные и синие загрузочные страницы «ДОС» и «Нортон Коммандер».

— А игры тут есть? — Тезка забыл о сигарете и мгновенно оказался за моей спиной.

— Есть. Вот например — «Ф-117»

-О, классно. Паша, а не покажешь, как тут ей играть.

— Давай. — я освободил стул оператора: — Садись, бери в руки «мышь», если будешь сам делать — быстрее освоишь.

В понедельник утром капитан –коммандер Шихман, кавалер дюжины военно-морских и прочих крестов, а также пары медалей Конгресса, встретил меня красными, как у кролика глазами — его «стелс» бомбардировщик громил «красные» МИГи-31 у берегов Ливии.

— Ты что, всю ночь играл?

— Нет, просто раньше пришел — почему-то я ему не поверил. Наверное, маме Паша сказал, что все прошедшие сутки он был в засаде, ловил опаснейших преступников.

Первые несколько дней прошло спокойно. Я забивал в базу похищенное имущество, мой напарник либо красиво курил, пуская колечка дыма в приоткрытое окно, либо бегал по следователям, выпрашивая дела с квартирными кражами. Первоначально, когда я начал давать ему задания, младший оперуполномоченный задал мне резонный, по его мнению, вопрос:

— Почему я? Сам сходи.

Бунт на корабле надо было гасить в самом начале.

Приподнявшись над напарником ( я был выше и шире Шихмана), я особенно добро улыбаясь, сообщил, что Павел может сделать осознанный выбор: либо бегать по поручениям, либо самостоятельно забивать эти бесчисленные норковые шапки и «кольцо обручальное, проба триста семьдесят пять, вес около двух грамм, размер семнадцать». А игру с самолетом-невидимкой мне придется стереть, так как компьютеру катастрофически не хватает оперативной и долговременной памяти.

Посмотрев на свои желтые от табака ногти, бригадный генерал ВВС США Шихман сказал, что всегда мечтал выполнять мелкие поручения, связанные с оздоровительной ходьбой. А для дальних походов он готов предоставить свою «ласточку», при условии, что я выпрошу у начальника деньги на бензин. Больше конфликтов по поводу подчиненности у нас не было, никогда.

Жизнь отдела уголовного розыска Дорожного РОВД подчинялась нехитрым правилам. Не считая заместителя начальника РОВД по оперативной работе, начальника розыска и двух его заместителей, в списках личного состава числилось двадцать оперов, из них шесть — старшие оперативные уполномоченные, а также пять, введенных совсем недавно, младших оперуполномоченных. Утро начиналось в восемь часов сорок пять минут на общегородском селекторном совещании в Ленинской комнате, где районные отделы отчитывались перед городскими и областными управлениями о проделанной работе за прошедшие сутки и принимали позу ответственности за наиболее резонансные преступления, случившихся на их территории. В условиях господства социалистической теории, что преступность является родимым пятном капитализма, и каждое преступление должно быть раскрыто, любой сотрудник МВД был виноват всегда. В половине десятого оперативники собирались в кабинете начальника розыска, докладывали планы на день, получали неотложные задания и были свободны до восемнадцати часов вечера. Ты мог пойти в кабинет и завалиться спать, поехать на пляж или домой, делать давным –давно обещанный ремонт, купаясь в счастливых глазах супруги. Расплата за все наступала вечером. В восемнадцать часов мы вновь собирались в кабинете начальника, где коротко докладывали о свершениях за день подвигах. После чего начальник или ведущий совещание заместитель, открывал заветный журнал и развод личного состава вступал в свой апофеоз.

— Ну, у кого есть раскрытие? — руководитель обводил тяжелым взглядом опустивший глаза долу т потупившийся личный состав, как царь Петр Первый всматривался в бояр перед укорачиванием бород. По зародившейся в тьме веков традиции, уголовный розыск нашего района должен быть докладывать ежедневно о раскрытии, как минимум, одного преступления, включая выходные, праздники и даже первое января. Больше можно, меньше нельзя. Чаще всего, кто-то из старших оперов, обменявшись быстрыми взглядами со своими коллегами, выдыхал:

— У нас есть раскрытие.

После чего, счастливый начальник кидал смельчаку и молодцу журнал для внесения данных о раскрытом преступлении, и виновном лице, а остальные, весело переговариваясь, шли по своим делам до следующего утра. В случае ситуации, когда таких смельчаков не было, личный состав отправлялся поработать часов до восьми— девяти, десяти вечера, после чего вновь собирался для обсуждения этого же вопроса. В одиннадцать часов вечера, когда на вопрос начальника «У кого есть раскрытие» ответом было лишь мрачное молчание и скрип зубов, начальник УР понимал, что чуда сегодня не будет, люди отпускались по домам, а начальник уголовного розыска начинал готовиться к язвительным вопросам от непосредственного, а также областного и городского руководства на утреннем селекторе. Единственным выходом отскочить от заслуженной выволочки из уст вышестоящих кураторов был бодрый доклад, что личный состав работал всю ночь, задержал злодейского злодея и через час, максимум пару часов, будет раскрыто тяжкое преступление.

Казалось бы, что такое раскрыть семь преступлений в неделю, имея такое количество личного состава? Но, как всегда, дьявол крылся в деталях. Ежедневно один оперуполномоченный заступал на суточное дежурство в составе оперативной группы по району. То, что сотрудник уголовного розыска раскрывал в течении дежурных суток, в зачет уголовного розыска и его лично не шел. Преступления, раскрытые в течении суток с момента поступления заявления о них, считались преступлениями, раскрытыми по «горячим следам» и воспринимались руководством как нечто несерьезное и раскрытыми дежурной частью. Конечно, если в течении суток раскрывалось убийство, изнасилование, тяжкие телесные повреждения или разбой, эти игры в «легкое» раскрытие отбрасывалось в сторону и одуревших от бессонных суток оперативников хвалили, а бывало, что поощряли, но это было очень редко. Поэтому, опытные опера, получив на дежурстве ценную информацию, старались укрыть ее от всех, как хомяк в защечный мешочек, а вот потом, после дежурства, можно было это преступление и дать на раскрытие.

Второй сложностью работы было то, что наш район был маленьким, но относительно зажиточным, с прекрасной транспортной доступностью, поэтому гастролеры со всего города ехали на нашу территорию сотнями и ежедневно. Соверших преступление, жулики стремительно расползались по своим окраинам, вывозя в неприметных спортивных сумках или даже карманах, ценности, нажитые преступным промыслом. Единственным выходом для сотрудников было дружить со своими коллегами из других районов Города и области, следственных изоляторов и исправительных учреждений. Поездка дважды в месяц в тюрьму или на «зону» была обязательно для каждого. Приходилось брать бутылочку коньяка, чтобы под него и нехитрую закуску получить крупицы информации, касающиеся нашего района.

Выдав начальнику в качестве «прописки» на раскрытие две кражи, совершенные завхозом Яковлевым, я несколько дне получал в свой адрес теплые улыбки от руководства. Но, потом наступил вечер пятницы. Начальник уголовного розыска, как опытный рэкетир, добрым словом и угрозами объявить все выходные дни рабочими, выбил из старших оперов три раскрытия, а мне, на прощание посоветовал брать работу линии в свои руки, напрягать бездельника Шихмана и начинать давать результат. С этого момента я понял, что наш медовый месяц завершился досрочно.

— Товарищ майор, а когда у нас старший появиться?

— Работайте пока сами, старший будет позже, примерно через месяц.

— Ну что, товарищ Шихман? Как будем раскрывать преступления?

Вопрос мой застал Пашино тело на порогу кабинета а душу — очень –очень далеко от меня. Глядя на меня глазами больной собаки, младший уполномоченный, осторожно поинтересовался, что он может сделать.