Квартирник (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Ценная наводка моего нового начальника заключалась в том, что на Привокзальной площади торгуют краденными вещами, пресечением чего мне надлежало заняться с утра. Очевидно, что в кабинете линии по борьбе с преступлениями в жилищах граждан, меня посчитали лишним.

Плохой.

Сука, куда я попал! Никогда не видел себя в ментовке, но мама, глядя на жизнь своего брата, уговорила дядю Сережу, который очень хорошо «варился» в хитрой системе хозяйственного управления областного Управления, найти мне непыльное место и, после долгих уговоров, заставила меня пойти в менты. Среднее специальное образование давала мне право на офицерские звездочки, а место на складе вещевого имущества дядя Сережа для меня «выходил». До подписания приказа оставалось всего два дня, когда дядюшку, хорошо «погулявшего» накануне, жена, утром следующего дня, нашла в коридоре, в луже говна и с на левую половину парализованного. Все выходные прошли в хлопотах по устройству дяди в «приличную» больницу, а утром понедельника кадровик областного управления, кривя рот в пренебрежительной усмешке, сообщил мне, что место на складе в ХОЗУ УВД уже занято, так как я не явился в пятницу, как мне было назначено. Дожидаться меня никто не стал, на стол генерала лег проект приказа с более достойной фамилией. А мне надлежит явиться в отделение уголовного розыска Дорожного РОВД для дальнейшего прохождения службы. Пребывая в прострации от осознания глубины ловушки, в которую я попал, я прожил несколько дней. Дядюшка, тупо глядящий в потолок больничной палаты, без особых перспектив на полное восстановление, оказался на хрен никому не нужен, да и сказать, с кем у него были договоренности относительно меня, был не способен. Жена его ничего сказать не могла, все дела дядя вел в тайне от нее, так как особым умом женщина не отличалась. Мама моя, от таких невеселых перспектив, воспользовалась как поводом, поломкой машины и отобрала у меня ключи, лишив возможности катать знакомых девок по ночам. Пока я ломая голову, как выскочить из ментовской системы и не загреметь в армию в ближайший, осенний призыв, сидя в бездействии в тесном кабинете, у меня появился начальник, который решил вывезти меня и еще одного поца, который тоже болтался в нашем кабинета, как не пришей к чему рукав, завтрашним утром в местную тюрьму. Вот оно мне надо?

До тюрьмы, которая находилась в жопе мира, начальство выделило казенную машины. Мы сделали ручкой злобно глядящему сержанту Громову, которого капитан Близнюк сразу не возлюбил, сели в «Жигули-шестерку», что катали обычно начальника розыска, и минут через тридцать были на месте.

СИЗО со стороны главного въезда было похоже на «Трест управления механизации», что находиться за нашим с матерью домом — обычное здание в три этажа, а дальше забор за колючей проволокой и какие-то строения. Обычный подъезд, деревянная дверь, шагнув за которую, я мгновенно понял, что попадать сюда не хочу ни за что на свете. Чтобы пройти внутрь, мы втроем шагнули к окошку дежурного, отделенному от нас частой толстой решеткой, и тут сзади раздалось жужжание чего-то электрического, и металлическая дверь, покрытая мрачной шаровой краской, с лязгом, захлопнулась у нас за спиной.

Я в детстве просидел три часа в кабине лифта, поэтому, что такое клаустрофобия, познал не по наслышке. Сейчас я оказался в тесном металлическом стакане, из которого не было выхода, тесно зажатым между двумя потными мужиками. Паника навалилась, горло сдавил спазм, я понял, что через минуту я начну задыхаться…

— Ты что, глухой? Удостоверение дай — меня чувствительно пихнули локтем в бок: — Мы долго здесь стоять будем?

Я с трудом вытащил красную книжечку из кармана и сунул в узкую щель, за которой, с отрешенным видом, сидела женщина в зеленой, военной форме.

— Оружие если есть, то сдаем…

— Нет у нас оружия — старшему тоже надоело стоять в тесном закуте.

— ж-ж-ж — электрический замок впереди сработал, и я оттолкнув всех с моего пути, вынес эту мерзкую дверь, что бы, наконец, задышать полной грудью.

Потом были серые коридоры, новые решетки и двери, кажущиеся бесконечными коридоры, пока мы не ввалились в тесный кабинет опер части. Капитан Близнюк кивнув на стулья вдоль стенки, поручкался с двумя мужиками в форме внутренних войск, кивнув на нас, со вторым «молодым», что привез молодежь набираться опыта, а зовут нас Студент и Кадет. Потом из внутренних карманов пиджака старший оперуполномоченный ловко достал бутылку коньяка. Мужики в зеленой форме радостно потерли руки, пообещав Владимиру Борисовичу, что сейчас «все будет», а нас, Студента и Кадета, отвели по темному коридору в пустой кабинет, разделенный ровно посредине, уже надоевшей мне, очередной решеткой и оставили ждать неизвестно чего. Близнюк пришел минут через сорок, сел за стол, стоящий перед решеткой и, устало положив голову на скрещенные на столе руки, замер, а минут через пять стал периодически всхрапывать.

Через полчаса лязгнула очередная решетка и в комнату, с противоположной стороны сержант –конвоир ввел худощавого мужика лет пятидесяти, в черной рабочей робе.

Сержант скользнул взглядом по нам, после чего сказал мне, чтобы, когда закончим, нажали на кнопку звонка, закрепленную на столе, где спал Близнюк и вышел.

Мужчина в черной форме уселся на стул на своей половине кабинета и стал ждать, сохраняя абсолютное равнодушие на покрытом глубокими морщинами лице. Мой напарник по несчастью, уж не знаю, кто он — Кадет или Студент, стал пихать Близнюка в плечо, отчаянно шепча:

— Товарищ капитан, товарищ капитан…

— А? Что? — рыжая голова старшего опера, наконец преодолела силу земного напряжения и закрутилась, пытаясь понять кто оно и где находится.

— Че, начальник, устал? — ноздри зека втянули воздух: — Ну извини, что разбудили. Ты откуда и что хотел?

— Уголовный розыск Дорожного отдела, капитан Близнюк. У меня к тебе вопросы…

— Не, я с тобой сейчас разговаривать не буду. Фули с тобой говорить, когда ты пьяный. Вытаскивай меня отсюда к себе, тогда и пообщаемся. А сегодня разговора не будет.

— Слушай, Глаз, мне что бы тебя отсюда затребовать, нужно хоть что-то. Давай, ты «явочку» по какой-нибудь нашей квартирке напишешь и тогда…

— Не, мне не интересно. Если ты капитан, то без «явочки» сообразишь, как меня к себе этапировать. А если не сообразишь, то, о чем мне с тобой тогда разговаривать? Давай, жми кнопку, попку вызывай, сегодня разговора не будет.

— Погоди ты, успеешь уйти. — Близнюк сбросил сонное оцепенение и оживал на глазах: — Ты мне скажи, у тебя по нашему району что-то есть?

— Ты не боись. Коли меня заинтересуешь, то и я тебе, кое что расскажу, а без взаимного интереса у нас с тобой разговор не получится. Давай, жми кнопку, а то обед скоро — зек встал и сомкнув руки за спиной, пошел к своему выходу, а Владимир Борисович, подавившись не заданным вопросом, со вздохом нажал кнопку звонка.

Потом опять пошли давящие на психику серые коридоры без окошек, металлический лязг дверей и решеток, зловещий «лифт» на выходе, где наши лица неторопливо изучала уже новая дежурная в той же зеленой форме, с погонами сержанта, и наконец, последняя дверь, за которой можно было уже дышать. Сука, ненавижу метовку!

Глава 8

Глава восьмая. Один на льдине.

— Это что? — хирург из военно-врачебной комиссии поликлиники областного УВД ткнул пальцем в ярко-фиолетовый шрам на моем колене. Я покопался в папке и протянул врачу выписку из больницы.

— И ты надеешься, что я тебе допуск поставлю? — доктор отбросил бумагу: — У тебя первая или вторая группа допуска должна быть, а ты на третью не тянешь. Нет и не уговаривай. Через пару месяцев приходи, не раньше. Все, свободен.

Хирурга я оставил на последок, очень надеялся, что к концу работы ВВК доктор устанет и не будет особо придираться, тем более, что я уже действующий сотрудник, и там требования более лояльные, чем к юношам бледным, только окунающимся в адское пламя под аббревиатурой «МВД». Но не сложилось, доктор не удовлетворился моим бодрым уверением, что я здоров, а велел разоблачаться до трусов.