Бытие. Философский роман - Олег Лементов

Рисунок. Он прекрасно помнил, как к их очередному возвращению со спутника Кали под чутким руководством Оларуна нарисовала его. Сколько счастья и надежды было в ее детских глазах, сколько гордости! Казалось, с этим рисунком, на котором был изображен небольшой водопад, шумевший рядом с их домом, она отдавала родителям частичку себя. Адам до сих пор берег в памяти чувство, испытанное им в тот момент. Они с Шакти привыкли жить ради дочери; готовность пожертвовать ради нее всем, если потребуется, для них была естественной. Но сознание того, что и твое дитя, беззащитное и зависимое, также готово отдать всю себя ради единственных близких для нее людей стало тогда для него неким откровением.

Как, казалось, далеки были те времена. Времена, полные спокойного счастья. Но пришло время, и все, что было так близко и дорого, все, даже любовь дочери, было отдано в жертву ради момента, который должен был наступить уже через несколько часов. Великая цель, к которой они шли с самого рождения, уже обрела реальные очертания. Внизу простирался девственный мир, и мир этот принадлежал им.

Единственное, что искренне огорчало его сейчас, – это вынужденная разлука с любимой.

Шакти. Она всегда была принципиальна в делах. Всегда была готова пожертвовать собственным благополучием ради остальных. И вот результат. (Адам с нежностью посмотрел на спящую рядом жену.) Ничего, он справится. Их экспедиция, по уверениям Яхве, продлится не более двухсот земных лет. За это время боги успеют преобразить дикую планету. Дом, у них опять будет дом. Теперь его не надо будет покидать. Он будет верно служить им и их будущим детям, но на этот раз уже вечно.

Сплошная стена дымчатых облаков с каждым мгновением становилась все прозрачней, пока последние остатки пелены не спали под натиском исследовательского ковчега.

Внизу, купаясь в солнечных лучах, простиралась бескрайняя гладь океана. От мысли о том, что перед ним совершенно иной, невиданный ранее мир, захватило дух и стало чаще биться сердце. Конечно, можно было взять себя в руки, но Адаму не хотелось этого делать. Понимая, что чувства, испытываемые им в каждый последующий миг, очень скоро уйдут и больше никогда не повторятся, он решил испить эту чашу волнения до конца. Испить, а затем сохранить на долгие времена ее непорочно-сладкий вкус. Но это будет потом, а сейчас…

Водный мир, пролетающий под ковчегом, безусловно, отличался от того, что он видел во время доклада жены. Даже обладая пусть и искусственной, но очень развитой душой ковчег смог изобразить тогда лишь пустую картинку. Сейчас все было по-иному. Адам смотрел на непроницаемый экран исследовательского ковчега, и ему казалось, что он чувствует всю скрытую мощь этого дремлющего повелителя чужого для богов мира.

«Вот пока мы не знаем друг друга, но встреча наша уже неизбежна, а что потом? Примет ли их эта обитель чужой души? Станет ли вторым домом? Должна принять! Ведь у них, а теперь и у нее уже нет иного выбора. Он, этот выбор, был сделан не здесь и не ими, но повинуясь этой чужой воле они теперь должны будут до конца времен связать свои души и судьбы». Так думал он, взирая с высоты на иной мир, и мысли эти заставили на время забыть о волнениях, связанных с Шакти.

Прощание с женой было каким-то поспешным, недосказанным. И хотя никаких видимых причин для беспокойства не было, у него было тяжело на сердце. «Чему удивляться? – рассуждал он. – Она – единственное, что осталось у меня, она – часть меня самого. Терять себя, хоть и ненадолго, всегда больно. Да и вообще, разве можно быть готовым к разлуке с самим собой? Ну, как бы там ни было, жизнь продолжается, и в этом она совершенно права».

Ковчег все снижался. Теперь он летел, почти касаясь водной глади. Адам пропустил тот момент, когда на горизонте показалась серая полоса суши. Сначала едва заметная, она росла с каждым мгновением, приобретая цвет и очертания. Подлетев к ней вплотную, ковчег снизил скорость, и под ногами Адама неспешно проплыла береговая черта из белой и совершенно неоднородной почвы, вдоль которой на него молчаливо взирали огромные валуны. Редкая и невиданная прежде растительность, начинавшаяся почти сразу у берега, с каждым мгновением становилась все гуще и выше. Ковчег набрал высоту, и удивительная по красоте картина открылась его взору.

Горные хребты, сплошь покрытые зеленым ковром, протянулись до самого горизонта. Между ними, то разливаясь и замедляя бег, то падая с огромной высоты, пенясь и поднимая миллиарды брызг, текла река. Вечная радуга стояла над водопадами, будто немой памятник страданиям земной тверди, и крупные летуны кружились над всем этим великолепием.

Вскоре показалась и конечная цель их путешествия. Это была довольно большая долина, окруженная со всех сторон высокими холмами. В этом месте река замедляла бег, становясь ленивой и довольно широкой. Место это было выбрано богами еще на орбите. Полуостров, на границе которого оно находилось, располагался чуть выше экватора и относился к самому большому континенту, северные границы которого доходили почти до полюса. Южная часть, где располагалась и выбранная богами земля, омывался водами теплого и относительно небольшого океана. Полуостров был со всех сторон окружен горной грядой, что делало его климат более мягким.

Одиннадцать ковчегов, один за другим, сели в мясистую высокую траву. Адам не спешил покидать ковчег. Пропустив вперед своих коллег, он наблюдал сквозь прозрачную оболочку, как из стоявших неподалеку ковчегов спускались боги. Густая растительность доходила им почти до пояса. Ступив в нее, они на мгновения замирали, то ли стараясь привыкнуть к новым ощущениям, то ли продлевая тот первый неповторимый миг. Миг обретения нового мира.

Наконец, Адам остался один. Решив, что пауза выдержана, он, нежно прикоснувшись к стенам ковчега и глубоко вздохнув, сделал шаг в иной, но уже близкий мир. На какое-то мгновение закружилась голова и потемнело в глазах, но костюм включил компенсаторы полей, и шок прошел так же быстро, как и наступил. Выдохнув, Адам осторожно сделал первый вдох.

Атмосфера планеты оказалась полна запахов и звуков. Погрузившись в нее, он поймал себя на мысли, что за долгое время, проведенное на ковчеге, уже сумел отвыкнуть от живого, настоящего мира. Легкий ветерок доносил до него всю многообразную палитру чувств, характеризовавшую выбранную ими долину, но разбираться в них Адаму сейчас было недосуг. Он вдыхал, слушал, ощущал, наслаждался естеством, растворяясь в эфире души долины.

Он не смог бы точно сказать, как долго он простоял у ковчега. Мгновение, вечность – в сущности, это не имело никакого значения. Покидая дом, он даже не думал, что будет скучать по творениям мироздания, и вот в ином вселенском коридоре, в ином времени и пространстве он опять обрел их. И это настоящее чудо, в которое даже сейчас было трудно поверить.

Насладившись сполна первыми мгновениями, Адам пошел по следам товарищей к месту сбора. Сделав с десяток шагов, он заметил, что на его руке уютно устроился очень маленький и невесомый дракончик. Чтобы хорошо разглядеть его, Адаму пришлось поднести руку почти к самому лицу. Такое движение ничуть не испугало гостя, если, конечно, он был способен к таким эмоциям. Адам считал себя хорошим специалистом, но то, что находилось перед его глазами, поразило и озадачило генетика. Дракон не был похож ни на одно создание, виденное им ранее. Шесть тоненьких ниточек-ножек поддерживали маленькое продолговатое тело, из которого торчали полупрозрачные и еще более тонкие перепонки. Глядя на дракончика, Адам неожиданно понял, сколько неимоверно интересного ждет его впереди, сколько ему предстоит сделать открытий, которые позволят хоть на немного приблизить их к тайнам мироздания. Очень аккуратно бог попытался почувствовать душу дракончика, но, к удивлению Адама, его душа не воспринимала животное этого мира. «Наверно, сигнал очень слаб, да и характер наверняка другой. Ничего, у меня будет время познакомиться с тобой поближе».

Адам поднес руку к растениям, укрывавшим долину сплошной стеной и доходившим ему почти до пояса. Бог был уверен, что дракончик, полный к нему благодарности, покинет свое временное пристанище, вернувшись в среду обитания, но все произошло не так.

Руку пронзила боль. Такого продолжения знакомства Адам никак не ожидал, и несколько мгновений стоял в оцепенении, не зная, что предпринять. Боль ушла так же быстро, как и появилась, но это обстоятельство уже не радовало бога. Рука стала неметь, и когда он, наконец, пришел в себя, то увидел четко выраженный отек на том месте, где еще недавно сидело так обрадовавшее его создание. Поняв, а скорее почувствовав, к каким последствиям может привести это внезапное нападение, он быстро, но максимально осторожно направился обратно к ковчегу. Вслед за рукой начало неметь все тело. Его сознание уже плохо контролировало ситуацию, когда он, наконец, ввалился в распахнутый люк. Душа ковчега спасла и поддержала его, так что вскоре Адам уже смог прийти в себя.