Реликвии и скоровища французских королей - Сергей Нечаев

— Возможно, это понадобилось для того, чтобы ускорить процедуру канонизации Жанны, — полагает Филипп Шарлье.

А была ли вообще сожжена Жанна д’Арк? На эту тему существует несколько версий.

Согласно канонической версии, Жанна была казнена 30 мая 1431 года на площади Старого рынка в Руане. Однако, как пишет историк Жак Хеерс, «уже в день казни в Руане в народе поползли слухи, что Жанна не погибла в огне». То есть на костре якобы была сожжена не сама Жанна, а некая совершенно другая женщина.

Кто была эта страдалица? Может быть, двойник-доброволец, прекрасно отдававший себе отчет в том, что умрет мученической смертью под чужим именем в обмен на прямой путь в рай? А может быть, просто никак не связанная с Жанной несчастная женщина, обвиненная в каком-либо преступлении, которая и так встретила бы смерть на костре?

Это останется тайной. Изложим лишь некоторые из доводов тех, кто не верит в сожжение Жанны, а убежден в том, что вместо нее на костер взошла другая женщина. Таковых, кстати, немало. В частности, авторитетный историк Ален Деко пишет:

«В тот день в Руане сожгли женщину. Однако нет никаких доказательств того, что этой женщиной была Жанна».

А вот мнение историка Робера Амбелена:

«Легенда о Жанне д’Арк — одна из величайших фальсификаций во французской истории; возможно — самая крупная ложь такого рода».

Об этом говорят многие факты.

Прежде всего всех поразило, что Жанна была послана на костер с удивительной поспешностью, пренебрегая строгими правилами процедуры, обычно принятой на процессах инквизиции, не испрашивая решения светского суда. На это серьезное нарушение позднее указывал представитель руанского бальи (главы судебно-административного округа) некий Лоран Гедон. Это был человек, весьма авторитетный в процедурных вопросах, и он отмечал:

«Приговор был вынесен, как если бы Жанна была передана светскому суду. Сразу же после вынесения приговора она была передана в руки бальи, и, хотя ни бальи, ни я сам, которым подобало произнести приговор, не произнесли его, палач сразу же забрал Жанну и отвел ее на место, где уже были подготовлены дрова, там ее и сожгли».

Далее Лоран Гедон напоминал, что во всех остальных случаях злоумышленники, приговоренные церковным судом, затем препровождались в суд бальи, дабы на судебном заседании им был вынесен приговор по всем правилам (Церковь сама никогда не выносила приговоров).

Местные жители, пришедшие посмотреть на казнь, толком не могли разглядеть жертву, ибо мощное оцепление из восьмисот солдат не подпускало зрителей к эшафоту и даже окна ближайших домов власти Руана приказали закрыть деревянными ставнями.

Восемьсот солдат в оцеплении! Даже если эта цифра и завышена (а секретарь суда Жан Массьё, приводящий ее, не всегда был точен в своих оценках), все равно это очень много. И действовала вся эта солдатня с какой-то неприсущей моменту грубостью и суетливостью.

Но даже если бы солдат было не так много, многочисленные зрители все равно не могли бы точно опознать лицо осужденной, так как во время казни оно было закрыто капюшоном. При этом обычно осужденные шли на костер с открытым лицом и обнаженной головой, если не считать бумажного колпака, обмазанного сернистым составом. На этот раз лицо приговоренной к смерти было полностью закрыто.

Было ли это только мерой предосторожности, связанной с опасениями, что в последний момент будет сделана попытка освободить Жанну? Это маловероятно, ведь население Руана было на стороне англичан. Следовательно, власти могли опасаться лишь разоблачения того, что на костер вывели не Жанну, а какую-то другую женщину.

Еще один весьма странный момент: накануне казни осужденную не соборовали, а в XIV и XV веках от этого никто не был освобожден, и преступники прежде всего.

Поясним и этот факт. Соборованием, или елеосвящением, называется таинство, в котором при помазании тяжелобольного или осужденного освященным елеем на него призывается Божественная благодать для спасения его от телесных и душевных недугов. Таинство это называется соборованием, потому что для его совершения собирается несколько священников, хотя при необходимости его может совершать и один священник.

Соборование было обязательным для преступников, осужденных на казнь, ибо перед смертью человек должен был избавиться от груза грехов. Если уж кто и освобождался от соборования, так это невинные дети и те, кто вел праведную жизнь, хотя последние тоже могли иметь какие-то «незначительные» грехи, о которых они просто забыли при исповеди.

Когда казнь была завершена, толпе было предложено убедиться в том, что еретичка Жанна погибла. Желающие действительно могли увидеть обуглившийся труп, но чей он, Жанны или кого-то другого, сказать было решительно невозможно.

После казни тюремщик Жанны граф Уорвик отдал приказ собрать прах жертвы и бросить его в Сену: и речи не могло быть о том, чтобы позволить толпе превратить его в мощи. И по этому поводу из уст в уста передавалась молва, которую до нас донес Жан Массьё:

«Я слышал от Жана Флери, подручного бальи и писца, что палач рассказал ему: когда тело сгорело и превратилось в пепел, сердце ее осталось целым и невредимым и полным крови. Палачу было приказано собрать прах и все, что осталось от нее, и бросить в Сену, что он и сделал».

Брат доминиканец Изамбар де ля Пьер, сопровождавший осужденную на костер, рассказывал потом о палаче:

«Даже употребив масло, серу и уголь, он никак не мог ни истребить, ни обратить в пепел сердце Жанны, чем был поражен как совершенно невероятным чудом».

Конечно, рассказы о сохранившемся в огне сердце и о белой голубке, вылетевшей из огня в сторону Франции, — все это наивные легенды, не имеющие ничего общего с материальными законами природы, но фактом остается то, что от так называемой Жанны не осталось даже праха. Конечно, палачи XV века и думать не могли о таких методах идентификации человека по его останкам, как спектрометрия, электронная микроскопия и исследование пыльцы; они руководствовались другим — Жанна должна была исчезнуть, причем исчезнуть навсегда и по возможности бесследно.

И совсем уж курьезный факт: при строжайшей дисциплине и скрупулезности инквизиторов в их «бухгалтерских» книгах не было найдено записи о расходах конкретно на казнь Жанны. При этом записи о денежных суммах на дрова и прочий «антураж» для других казней наличествуют в полном объеме.

Как видим, на этой казни лежала печать таинственности и какой-то странной невнятности: процедуры были проведены с явными нарушениями, лица казненной никто не видел, все делалось поспешно, можно даже сказать, топорно. Когда через двадцать пять лет после казни началась реабилитация Жанны, выяснилось, что никто из представителей судебной власти не выносил Орлеанской Деве никакого приговора. К тому же ни один из участников суда не смог с точностью рассказать о том, как проходили процесс и казнь: одни сообщили, что ничего не видели, другие — что ничего не помнят, а третьи — что покинули Руан задолго до казни. И даже сама дата казни оказалась не вполне точной: современники и историки называли не только 30 мая, но и 14 июня, и 6 июля, а иногда и февраль 1432 года (так, во всяком случае, утверждают английские летописцы Уиллям Кэкстон и Полидор Виргилиус).

Из всего сказанного можно сделать только один вывод: на площади Старого рынка была казнена не Жанна д’Арк, а подставное лицо, не имеющее к ней никакого отношения. И этого не должны были заметить не только многочисленные зрители, но и сами участники казни.

Как же так? Ведь бежать из замка Буврёй, где содержали плененную Жанну, было невозможно. Во всяком случае, без чьего-то высокопоставленного согласия и даже содействия. Ответить на этот вопрос можно, лишь определившись, кто из главных действующих лиц нашей истории не был лично заинтересован в гибели настоящей Жанны д’Арк.

Прежде всего с трудом верится, что Карл VII мог бросить в беде свою сестру[9] и благодетельницу. «Она была настойчива и неуправляема», — пишет о Жанне в своей «Истории Франции» Айзек Азимов. Удалить ее с политической сцены — да, проучить за своенравность — да, но спокойно смотреть на то, как ее сожгут на площади Старого рынка в Руане — нет. Просто нам достоверно неизвестно, какие шаги Карл VII предпринимал для того, чтобы спасти ее.

По этому поводу историк Робер Амбелен рассуждает следующим образом:

«Карл VII был человек мнительный, об этом говорят его душевные муки, связанные с вопросом о его законнорожденности. Обнаружены следы набегов, подготовленных для освобождения Жанны… а также следы переговоров о выплате возможного выкупа. Эти попытки потерпели неудачу. Оставалось еще одно: помочь ей бежать».

Но при этом для уверовавших в нее французов она должна была исчезнуть окончательно и бесповоротно. Для этого и была задумана казнь, свершившаяся 30 мая 1431 года в Руане.