Полководцы XVII в - Вадим Каргалов

Утром 19 июля восемь русских солдатских полков выстроились рядами от ворот Азова до берега реки Дона, где были приготовлены струги. Беспорядочной толпой потекли горожане вперемешку с янычарами по живому коридору, между двумя шеренгами солдат. Всего их вышло из Азова более трех тысяч. Последним покинул город Гассан-бей — со знаменами и свитой из высших «чинов» азовского гарнизона. Его подвели к генералиссимусу, сидевшему на коне. Шестнадцать турецких знамен упали к ногам коня полководца, Гассан-бей с поклоном протянул городские ключи. Церемония сдачи крепости завершилась. Это был миг высшего счастья полководца…

А турецкий командующий и офицеры сели в лодки и поплыли вниз по реке. «Наши галеры были выстроены в порядке на якорях, и лодки были пропущены мимо них по узкому проходу при залпах из крупного и мелкого оружия. В этом было несколько тщеславия для нас и слишком много чести для тех», — замечает Гордон.

Русские полки вступили в город. «Весь город представлял груду мусора. Целыми в нем не осталось ни одного дома, ни одной хижины. Турки помещались в хижинах или пещерах, которые находились под валом или около него», — вспоминает Гордон. Впрочем, первое впечатление очевидца было обманчивым. Оказывается, крепость долго могла еще выдерживать осаду: крепостные стены и башни уцелели, запасов оставалось много. Переводчик Вульф писал: «В разных местах нашел яз изрядную пшеницу, сухари, хорошую муку, паюсную икру и соленую рыбу. Итако у них в запасе скудости не было. На верху, между земляного валу и каменной стены, нашел я изрядный, камением выкладенный, студеный кладезь с преизрядною водою». Город вынудила к сдаче сила русского оружия, а не истощение осадных запасов.

О том же свидетельствует официальное письмо в Посольский приказ, перечислявшее, кстати, захваченные трофеи:

«А в Азове городе белом каменном принято 92 пушки, 4 пушки мозжерных огнестрельных и всякого оружия много; пороху много в трех погребах; олова множество, свинцу малое число; хлебных запасов: муки и пшеницы премножество, рыбы вяленой, икры паюсной много ж; мяса копченого и иных снастей много».

20 июля 1696 года в шатре Алексея Семеновича Шеина генералы и полковники русской армии праздновали победу. «Мы были на радостном пиру у генералиссимуса, где не щадили ни напитков, ни пороху» (для салютов), — подвел итоги Второго Азовского похода Патрик Гордон. В тот же день генералиссимус отправил официальную «отписку» о завершении военных действий в Разрядный приказ, а царь Петр I послал короткое письмо в Москву наместнику князю Петру Ромодановскому: «Известно вам, государю, буди, что благословил господь оружия наша государское, понеже вчерашнего дня молитвою и счастием нашим государским, азовцы, видя конечную тесноту, здались; а каким поведением и что чево взято, буду писать в будущей почте. Питер. 3 галеры Принцыпиум, июля 20 дня».

7

Вы, вероятно, обратили внимание, что Петр I не присутствовал на церемонии сдачи Азова, когда к ногам победителей склонялись турецкие знамена. Не было его и на торжественном пире в шатре генералиссимуса. В эти радостные дни царь не покидал борта своей галеры «Принципиум», как бы намеренно подчеркивая, что честь победы над Азовом принадлежит Алексею Семеновичу Шеину. Более того, царь пишет письмо в Москву об организации торжественной встречи: «Понеже писано есть: достоин есть делатель мзды своея, того для мню, яко удобно к восприятию господина генералисима и протчих господ, в толиках потах трудившихся, триумфальными портами (воротами) почтити». Во время торжественного вступления полков в Москву 30 сентября 1696 года генералиссимус Алексей Семенович Шеин ехал верхом, перед ним шли две роты трубачей, несли большое царское знамя, а сам Петр в скромном мундире морского капитана, с протазаном в руке шел пешком за каретой адмирала Лефорта, как бы подчеркивая, что его заслуги сводятся лишь к участию в морских сражениях на подступах к Азову. Наверное, это было справедливо.

Именно такая оценка роли генералиссимуса во взятии Азова содержалась в письме Петра I, направленном патриарху Андриану: осада велась «промыслом и усердно-радетельными труды боярина нашего и большого полку воеводы Алексея Семеновича Шеина», и «азовские сидельцы боярину нашему и большого полку воеводе Алексею Семеновичу Шеину город Азов со знамены, и с пушки, и с пороховою казною, и со всем, что в нем было припасов, отдали». Оценка, как говорится, не вызывающая двойственного толкования.

26 декабря 1696 года в Кремлевском дворце состоялось торжественное награждение победителей. Генералиссимусу А. С. Шеину и генералам была прочтена «сказка» с царскими «похвалами» за их «службы» в Азовском походе и объявлены «жалования». Алексей Семенович Шеин получил золотую медаль в тринадцать золотых червонцев, кубок «с кровлею» (крышкой), кафтан «золотный» (парчевый) на соболях, «придачу» к денежному жалованью в двести пятьдесят рублей и Барышскую слободу в Алатырском уезде. Так щедро больше никто не был награжден; даже Лефорт, любимец царя и адмирал (сравнимый чином с командующим сухопутной армией!), получил почти вдвое меньше: золотую медаль в семь червонцев, кубок, кафтан и сто сорок дворов в вотчину. Генералы Гордон и Головин, тоже отличившиеся под Азовом, должны были удовлетвориться золотыми медалями в шесть червонцев и сотней крестьянских дворов в вотчину, а рядовые солдаты и стрельцы — «золотой копейкой».

Как сложилась дальнейшая судьба генералиссимуса Шеина, вдруг оказавшегося на самой вершине воинской славы?

Правительство предполагало, что Турция попытается вернуть Азов, поэтому на следующий же день после сдачи крепости по приказу Петра I инженер де Лаваль начал составлять план восстановления и создания новых укреплений по всем правилам тогдашнего военного искусства. Через три дня план был готов и представлен на утверждение царю. Предполагалось возвести пять каменных бастионов с равелинами, а на противоположном берегу реки Дона, против Азова, отдельный форт. Немедленно начались строительные работы, в которых приняла участие вся армия. Трудились день и ночь, даже в праздники, и к середине августа Азов, теперь уже русская крепость, был готов встретить врага. Грозно высились каменные бастионы, на которых стояли пушечные батареи. У их подножия свежей глиной желтели откосы рва. Над восстановленной бывшей мечетью подняли православный крест, и уже проводились первые христианские богослужения.

После ухода армии в Азове остался сильный гарнизон из выделенных полков дивизий Лефорта, Гордона, Головина и Ригемана. Покорители Азова стали его защитниками. Всего гарнизон насчитывал пять тысяч пятьсот девяносто семь солдат и две тысячи семьсот девять стрельцов — этого было вполне достаточно для защиты крепости. Воеводой в Азове оставили стольника князя П. Львова, а с ним дьяков В. Русинова и И. Сумороцкого.

Но Петр 1 считал, что для прочного закрепления в низовьях Дона и на Азовском море необходимо окружить Азов цепью крепостей и построить морскую гавань в Таганроге (место для гавани он выбрал лично). Кроме того, летом ожидался демарш турецко-татарской армии — примириться с потерей Азова султан конечно же не сможет!

Следовательно, нужно готовиться к летней кампании 1697 года и вновь посылать к Азову сильную армию.

На этот раз не было сомнений в выборе главнокомандующего — им мог стать только Алексей Семенович Шеин. 6 января 1697 года назначение состоялось. Учитывая предстоящие большие и сложные фортификационные работы, в помощь генералиссимусу был придан генерал Гордон, опытный военный инженер. Гордон писал в своем дневнике: «6-го в среду рано утром я был вызван ко двору и получил приказ итти в Азов с боярином А. С. Шеиным». Шеин возглавил Пушкарский приказ, а затем еще два военных приказа — Иноземный и Рейтарский, получив, таким образом, всю полноту военной власти в стране.

Сборы проходили быстро, без пресловутой московской волокиты, в чем не без оснований можно увидеть твердую руку нового командующего.

10 января шести московским стрелецким полкам было «сказано» идти в Азовский поход.

22 января был объявлен поход в Азов московскому дворянству.

Готовились к походу солдатские полки.

Всего армию Шеина предполагалось составить из тридцати семи тысяч четырехсот семидесяти пяти человек, фактически же в ней оказалось тысячи на четыре меньше: дворянская конница — шесть тысяч четыреста девятнадцать человек, два московских выборных солдатских полка Лефорта и Гордона — девять тысяч шестьсот двадцать пять человек, пять полков городовых солдат — четыре тысячи пятьсот человек, шесть стрелецких полков — четыре тысячи восемьсот восемьдесят один человек, два смоленских полка — девятьсот тридцать шесть человек, казаков и калмыков — семь тысяч восемьсот девяносто два человека.