Петр Столыпин. Крестный путь реформатора - Дмитрий Табачник

Дальнейшие события должны были развиваться следующим образом. Наблюдавшие за квартирой филёры обязаны были немедленно доложить Кулябко о визите Сабаева, а первый обязан был сразу же вызвать писаря к себе. Тогда бы неминуемо выяснилось, что никакого «Николая Яковлевича» на квартире у Богрова нет, что, в свою очередь, обязательно повлекло бы за собой арест агента-дезинформатора.

Видимо, именно так и представлял дальнейшие события деморализованный неожиданной встречей с сотрудником охранки Богров, что ясно следует из показаний служанки, описавшей его состояние после встречи с Сабаевым: «После того как Сабаев ушел, я часто заходила из кухни в комнаты и заметила, что наш "молодой барин" был чем-то очень расстроен. Раньше я его таким не видала. Он выходил из своей комнаты, подходил к окнам, выходящим на улицу (явно ждал ареста. — Авт.), шумел бумагой в своей комнате и рвал ее (уничтожал компрометирующие документы перед арестом. — Авт.)».

Но ни малейшей реакции Кулябко на визит своего служащего в квартиру Богрова не было! И можно полностью исключить неисполнительность филёров, которые к этому времени контролировали все подходы к квартире и понимали чрезвычайную важность порученной работы. Они не могли не видеть Сабаева (за квартирой следили сразу 15(!) филёров) и не могли не доложить начальнику охранного отделения о таком экстраординарном событии. Почему он не отреагировал? Логично предположить, что Кулябко не вызвал Сабаева для объяснений потому, что понимал — тогда он обязательно получит информацию об отсутствии в квартире посторонних и игра закончится. А, видимо, этого подполковник и лица, стоящие за ним, категорически не хотели.

Когда Богров понял, что приход Сабаева минул для него без последствий и ареста можно не опасаться, события закономерно и стремительно двинулись к трагическому финалу.

Возникает очередной вопрос. Если даже предположить, что все руководители охраны в Киеве не видели очевидных вещей, не понимали, что Богров примитивно и неумело лжет, то и тогда они поступали алогично. Согласно полученной информации, в Киев прибыла группа опаснейших террористов и их дальнейшие действия неизвестны и непрогнозируемы. Исходя из этого, следовало немедленно арестовывать «находившегося у Богрова» «Николая Яковлевича». Вместо этого охранники пассивно ждут развития событий, рискуя тем, что в любой момент может произойти покушение (не исключено, что и на царя). Об этом, например, недоуменно спрашивали Спиридовича в апреле 1917 года в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, и неубедительность оправданий бывшего начальника Охранной агентуры бросается в глаза:

«Председатель. Но когда Вам рассказывали, что приехала организация, что она сидит в комнате Богрова, не выходит и потому ее нельзя взять, — как Вам, опытному лицу охраны, не показалось это бабьими сказками? Ведь Вы отлично знаете, что в тысячах случаев организацию брали в той комнате, где она сидит, что если организация не выходит на улицу, то это отнюдь не является в глазах охраны препятствием к тому, чтобы ее арестовать, потому что на улице как раз может разбежаться, а тут ее можно захватить наверняка.

Спиридович. Извините, тогда я не мог судить обо всем этом. Я физически находился на улице, я делал свое дело и не мог…

Председатель. Кроме физического дела, у Вас было умственное, которое заключалось в том, чтобы исполнить вашу непосредственную задачу — охранять кого нужно в Киеве. Вы получили сведения, что эта организация приехала, как же Вы не осведомились, арестована эта организация или нет?

Спиридович. Моя работа заключалась в физической охране государя на улице при участии товарища министра внутренних дел и начальника охранного отделения с чиновниками.

Председатель. Охрана царя от возможностей покушения на него — это дело физической охраны или какой-нибудь другой?»

В девять вечера в городском театре в присутствии царя и председателя Совета министров должен был состояться оперный спектакль «Сказка о царе Салтане» Римского-Корсакова. Все приглашенные на него прошли проверку, но Киевское охранное отделение получило для своих нужд билеты с незаполненной графой фамилии (все билеты были именными), и их распределением ведал лично Кулябко.

Позднее на следствии и уже при Временном правительстве Курлов и Спиридович пытались представить выдачу билета Богрову несогласованной с ними личной инициативой начальника Киевского охранного отделения. Но даже если бы и не было ранее согласованной общей позиции относительно целесообразности выдачи пропусков Богрову, они в обязательном порядке должны были контролировать списки приглашенных на спектакль, учитывая присутствие на нем императора. Также вся имеющаяся информация не вызывает сомнения, что уже непосредственно в театре Курлов, Спиридович и Веригин знали о присутствии в зале Богрова и никаких возражений это у них не вызвало.

Несмотря на всё более бросающийся в глаза абсурд происходящего, Кулябко выдает своему осведомителю билет в 18-й ряд партера (место № 406), который за час до начала спектакля Богров получает от присланного филёра. Алогичность своих действий подполковник пытался оправдать перед следствием такими доводами: «Около 11 часов утра Богров заявил, что Нина Александровна к нему на квартиру не придет и назначила свидание на Бибиковском бульваре около 8 часов вечера, где будет окончательно выяснен план задуманного террористического акта. В дальнейшем Богров заявил, что после посещения Купеческого сада он примет Столыпина и Кассо не мог собрать, ввиду многочисленности публики, почему Николай Яковлевич дал ему поручение выполнить это во время торжественного спектакля в городском театре, причем выставил те же мотивы, побуждающие его обязательно присутствовать на этом спектакле, т. е. боязнь провала. Поэтому мною был выдан ему билет на спектакль в городском театре».

Примерно то же самое он повторяет и на другом допросе: «"Николай Яковлевич" поручил ему (Богрову. — Авт.) во что бы то ни стало дать ему точные приметы Столыпина и Кассо немедленно же, для каковой цели потребовал его присутствия в театре, обставив это требование предупреждением, что он может быть проконтролирован членами группы. Поэтому ему вновь был дан билет для входа в театр. Предварительно я задал Богрову вопрос, чем он объяснит получение билета, на что он заявил, что этот вопрос предусмотрен и что он объяснил "Николаю Яковлевичу", что имеет возможность достать билет через некую кафешантанную певицу Регину. Единственный мотив, что я дал ему билет, было опасение того, что в противном случае он будет провален партией (тем, что не достанет билет? — Авт.)».