Там, где меняют законы - Юлия Латынина

Игорь тяжело, пошатнувшись, вскочил.

— Эт-то не мои фирмы!

Неслышно прохаживающийся по комнате Миша-кимоно оказался рядом и мгновенно пихнул его обратно в кресло.

— Это был твой последний шанс, да? — холодно, безо всякой рисовки спросил Малюта, — тебы выперли отовсюду, но по просьбе Лены ты получил этот кусок. И ты знал, что после моей смерти будет такой бардак, что универмаг сам ляжет тебе в руки. Я често говоря, разочарован. Я никогда не думал, что меня закажут, чтобы украсть чаевые с моего стола.

Тахирмуратов молчал. Все же он был сильно пьян. Малюта обошел вокруг стола и остановился над его плечом.

— Зачем ты заказал меня, Игорь? У меня так мало друзей.

Тахирмуратов обернулся, и на Малюту пахнуло шампанским и водкой.

— У тебя было бы больше друзей, Малюта, — сказал Игорь, — если бы ты не кидал всех, с кем дружишь. Не кидал и не убивал. Перед кем ты врешь? Это твои фирмы обнесли универмаг.

— Ты это уже говорил киллеру. И ты не убедил даже его.

— Это твои фирмы! — закричал Игорь.

Малюта пожал плечами и сел обратно. Его лицо застыло, как речка зимой, и на этом застывшем лице двумя глубокими ледяными прорубями сидели серые глаза. Правая его рука, с белыми длинными пальцами и платиновым ремешком часов на запястье, нырнула куда-то за спину, под оранжевый свитер с узором спинки гюрзы.

Миша-кимоно стоял у входа, скрестив руки на груди. Игорь неловко поднялся, сделал шаг к Малюте, шатаясь, и вдруг кинулся к задним дверям. Длинное поджарое тело Малюты вылетело из кресла раньше, чем Игорь вцепился в ручку двери. Малюта сбил брата на пол и сам упал сверху. Игорь завизжал и попытался укусить Малюту за руку, но тот схватил Игоря за волосы и несколько раз ударил головой об пол. Коммерсант закрыл глаза и заплакал.

Миша-кимоно стоял рядом, предусмотрительно держа снятый с предохранителя ствол.

— Ты плохой бизнесмен, Игорь, — сказал Малюта. — Зачем ты начал обманывать меня? Вместе мы были бы сильнее Сыча.

— Это не мои фирмы, — прошептал Игорь.

— А че, и в самом деле, может, не его, — сказал Миша-кимоно.

Игорь плакал. Стены гостиной были покрашены в темно-бордовый цвет, и на фоне пляшущего в камине огня пьяное круглое лицо Игоря тоже покраснело и налилось сле-зами.

— Ударился? — спросил Малюта.

Игорь часто-часто закивал.

Малюта поднял брата под мышки и перетащил его на диван. Миша-кимоно налил Игорю стакан коньяку.

— Ты выпьешь со мной? — сказал Игорь, вытирая слезы и с надеждой поглядывая на двоюродного брата.

Малюта покачал головой.

— А завтра? — спросил Игорь, — давай мы посидим завтра, и я все тебе объясню. Этот парень, афганец, да? Я ему просто пожаловался. Я был пьяный и я ему жаловался. Я сам не соображал, что говорил. А он не так понял. Как я могу тебя заказать? Ты меня спас. Ты два раза меня спас. Тогда, помнишь, в детстве, от этих хулиганов, и от Сыча.

— Ты слишком пьян, Игорь, — сказал Малюта.

— Ага. Я пьяный. Честно. Давай поговорим завтра. Ты мне обещаешь?

Малюта встал.

— Хорошо, — сказал он, — давай поговорим завтра, и ты мне все объяснишь. Миша останется с тобой.

Утром Елена проснулась от приглушенного клекота мобильника. Мобильник у Малюты был с хитростью — чем дольше его не брали, тем громче он орал. Мобильник чирикнул сначала негромко, потом чуть настойчивей, и когда он зазвенел в полный голос, Малюта наконец перекатился на кровати и взял трубку.

Елена, не открывая глаз, слышала, как он шлепает босыми ногами по полу и переговаривается.

— Сейчас буду, — сказал Малюта.

Окончательно ее разбудил только звук отъезжающих машин.

Малюта вернулся через два часа к утренним гренкам. Он был сильно не в духе. Елена налила ему кофе, такой, какой он любил, со сливками и целой кучей сахара, Малюта залпом выпил чашку и сказал:

— Игорь повесился.

Елена ахнула.

— Как?

— Как-как! — с неожиданной злостью скривился Малюта, — крыша у него дымилась, вот как. Три раза кодировался, а все равно пил. Вчера вечером пил с Мишкой до зеленых чертиков, потом в пансионат к девкам поехали. Напрыгались с девками, Мишка пошел спать, в четыре его Игорь будит с бутылкой в руках. «Пошли, говорит, выпьем». Мишка его послал. Через три часа пошел в ванную отлить, смотрит, там Игорь качается…

Елена с внезапной тревогой поняла, что Сергей говорит слишком много. Никто не просил его подробно расписывать, как именно провел Игорь последние часы своей жизни.

— Но почему? — спросила Елена.

— Откуда я знаю, почему? Блин, с этим универмагом такой теперь бардак будет…

Малюта резко встал, отодвигая стул, и, махнув рукой, пошел прочь из кухни.

На следующий день после похорон Игоря Малюта впервые за много месяцев не ночевал дома. Он напился в дым, чего с ним никогда не случалось, он избил в собственном кабинете незадачливого просителя и ввязался в пьяную драку с заместителем губернатора, и когда на исходе четвертого дня Миша-кимоно с Леной приехали вытаскивать его из кабака, от Малюты несло спиртным, женским потом и застарелой блевотиной.

Слишком резкий свет на улице не понравился Малюте, он взял у охранника пистолет и выстрелил в прожектор, освещавший вывеску ресторана. Прожектор погас, а Малюта встал на колени и принялся стрелять в луну.

Миша-кимоно тащил его в машину, а Малюта плакал и просил дать ему другой ствол.

— Прицел сбитый, — бормотал Малюта, — никогда не промахивался…. никогда… прицел сбили, уроды…

Миша-кимоно вел джип на предельной скорости, в городе стояла предзимняя оттепель, на улицах было по щиколотку, и кавалькада черных внедорожников мчалась по фарватеру, как дикая охота короля Стаха, обдавая редких прохожих двухметровыми веерами грязной воды.

Осенью бывший замначальника УВД Всеволод Прашкевич стал замечать, что его оттесняют от руководства службы безопасности холдинга «Аркон». Нет, его никто не увольнял с занимаемых постов. Просто так получилось, что в руководстве холдинга замелькали новые люди, ничем Прашкевичу не обязанные, а скорее обязанные Семрюку, бывшему начальнику службы безопасности Тахирмуратова. Потом вдруг из тех людей, которым покровительствовал Прашкевич, был создан целый новый департамент, ответственный за проект в Казахстане. Проект был гигантский. Прибыли предполагались фантастические, Семин практически отдал этот проект Прашкевичу, как император жалует любимому герцогу обширный лен.

А потом проект провалился.

И большинство людей Прашкевича оказались не у дел, причем по собственной вине: оскоромились. Запороли грандиозный проект.

И тогда Прашкевич понял, что проект был пустышкой с самого начала. Не было никаких радужных перспектив, о которых говорил Семин, дружбы с казахским президентом, золотых полей и алмазных россыпей. Семин сгреб всех людей Прашкевича и аккуратно сунул их в одну кучу дерьма, и они как бы и получались виноваты.

Покамест Прашкевич еще оставался вторым лицом в империи Семина. У него был шестисотый «мерседес» с машиной сопровождения, трое охранников, и он занимал второй по величине после семинского кабинет, в который он въехал после изгнания Тахирмуратова.

Но реально безопасностью Семина теперь заведовал не Прашкевич. Служба охраны — та вообще подчинялась другому человеку, Мише Егорову, бывшему майору спецназа, которого Прашкевич сам когда-то привел к Семину за ручку. Егоров был вынослив, как бульдог, столь же технически натренировал и совершенно неспособен к интриге. За это Прашекевич его и привел, знал, что Миша Егоров его не подсидит, ибо был Миша прост, бесхитростен и доходчив, как автомат Калашникова. А теперь вот за эти же самые качества Семин выдвигал его на первый план, опасаясь хитрого Прашкевича.

Конечно, не Егоров разрабатывал самые деликатные операции. Но и не Прашкевич. Этим теперь занимался человек по имени Василий Рындя, начальник криминальной милиции края и замглавы местного УВД. Рындю перевели в край три года назад из Новороссийска. Сам глава УВД пил, не просыхая: с девяти утра трезвым его нельзя было застать. Все знали, что Рындя фактически и руководил УВД, и все знали, что из-за этого менты разрываются между Семиным и Малютой.

Рождество Прашкевич отмечал на даче вдвоем с одним из старых своих сослуживцев, которому тоже предложили недавно работу в коммерческой структуре, и Прашкевича сказал:

— Знаешь, в чем была моя ошибка? В том, что я ушел из органов. Моя должность — это был мой капитал. И когда я ушел, со всеми моими связями случилось то же, что с рублем в девяносто втором году. Они о-бес-ценились. И Семину теперь нужен не я, а Рындя.

— Брось, Володя, — сказал бывший подчиненный, — у тебя все твои связи остались.