Основы политико-просветительной работы - Надежда Крупская

И, наконец, на местах, в самом низу, в селе, — разве там не бывает таких вещей, что детская школа — сама по себе, детский дом, который тут же находится, — сам по себе, изба-читальня — сама по себе, затем еще клуб есть — и он тоже сам по себе? И тем, что делает каждая из этих организаций, никто не интересуется. Разве этого нет? До сих пор есть. И первое, с чего надо начать, это с объединения работы внутри края, потому что тут нужна максимальная сплоченность.

Но дальше. Что говорит опыт Комитета политпросветработы? Когда Комитет был создан, когда Агитпроп ЦК ВКП(б) его утвердил, первое время ходили ответственные работники, а потом началась такая история: присылают работника, который для собственного удовольствия или времяпрепровождения послушает, что делается, а потом уходит и никому о виденном и слышанном не сообщает. Его никто не спрашивает о том, что он там делал и что он там слышал. Он, может быть, сам расширил свой горизонт, но чтобы та организация, от которой он приходит, расширила свой горизонт — этого не видно. Вот недавно у нас с потребительской кооперацией произошла такая история. Пришел докладчик от потребительской кооперации. Работники Главполитпросвета сейчас же в него вцепились и стали ему доказывать, что не так работает кооперация, как надо. Тогда товарищ говорит: «Я новый работник, работаю два месяца, я не могу вам на все вопросы ответить». Ну что же, этот работник отвечает за положение дел в кооперации? Нет. Отвечает та организация, которая посылает такого работника. И если бы это не попало в печать, то я думаю, что кооперация и не поинтересовалась бы никогда, что ее работник на этом комитете делал. Например, профсоюзы сейчас гораздо ближе подошли к делу народного образования. Тут очень много сближающего с Главполитпросветом. Тут сдвиг, по-моему, очень большой, но в общем и целом нужно сказать, что взаимной осведомленности все же никакой нет. Я думаю, что нужно найти какие-то другие пути.

Вчера мы крыли, и правильно крыли, ВСНХ. Но необходимо добиться сдвига во что бы то ни стало. По-моему, нужно, чтобы были иногда совместные заседания Коллегии ВСНХ с Коллегией Наркомпроса, тщательно подготовленные, в которых все соприкасающиеся вопросы были бы подработаны и совместно, сообща разрешены. Надо, чтобы не какой-то делегат, который в порядке нагрузки куда-то посылается, а чтобы весь наркомат был осведомлен — у нас этого нет даже в отношении тех наркоматов, которые ближе к нам стоят. Вот, скажем, Наркомюст. Я возьму его по другой линии — по линии бытовой работы. Сейчас Коллегия Наркомюста приняла ряд постановлений и вскрыла целый ряд фактов прямо жуткого характера, в отношении беспризорности. Я их повторять тут не буду. Но я считаю, что совершенно необходимо совместное заседание всей Коллегии Наркомпроса вместе с отделом социально-правовой охраны несовершеннолетних с Наркомюстом и, может быть, Внуделом, потому что картина получается такая, которую одними усилиями Наркомпроса не устранишь.

Возьмем Наркомздрав. Вот педология. Дело это наркомпросовское, а не наркомздравское, его надо оставить в Наркомпросе, но Наркомздрав должен заботиться о здоровье наших ребят. Есть ли здесь полная увязка? Какие-то наши ячейки с какими-то ячейками Наркомздрава связаны, но в общем и целом у нас нужной увязки нет.

В разговоре с т. Толоконцевым я узнала, что Наркомтруд имеет сейчас возможность оказать существенную помощь в смысле трудовой подготовки подростков. Мы с Толоконцевым говорили на ту тему, что, конечно, в республике труда необходимо, чтобы каждый подросток готовился к трудовой деятельности. И в Наркомтруде есть возможность это поставить. Я сказала т. Эпштейну. Я не знаю, что т. Эпштейн дальше сделал, но тут надо не так действовать. Тут нужны не разговоры за чашкой чая или без чашки чая, а необходимо, чтобы Коллегия Наркомпроса с Коллегией Наркомтруда детально сговорились по вопросам охраны труда, конечно, с привлечением ВСНХ, профсоюзов.

Сейчас жизнь зовет все наркоматы на гораздо более близкое деловое обсуждение вопроса. Конечно, важно, чтобы не было мелочей, а обсуждалось, решалось самое существенное. Но я думаю, что мы подошли сейчас к такому моменту, когда на этой изолированности Наркомпроса надо поставить крест. Дальше так жить невозможно, потому что иначе вся работа будет хромать на четыре ноги, и не только наша работа, но и работа других наркоматов.

Я вовсе не считаю, что наш Наркомпрос ничего такого хорошего не сделал. У нас большая работа проведена, но проводится она до чрезвычайности келейно. Вот, скажем, у нас работала научно-техническая секция ГУСа, а научно-педагогическая секция не знала, как работает научно-техническая, и Главпрофобр тоже, кажется, не очень знал, как научно-техническая секция работает, а между тем работа научно-технической секции очень интересная. Работа наших исследовательских институтов чрезвычайно интересна. Работа, которая по педологии проведена, — разве это не интереснейшая работа? Когда был съезд по педологии, было около тысячи человек, были представители науки, было глубочайшее обсуждение этого вопроса с точки зрения марксистской идеологии, а после съезда неизвестно, к какому ведомству это дело пришито, — не то к Главнауке, не то к Главсоцвосу; и дело рассыпается, а другие наркоматы не имеют представления о том, какая работа тут ведется.

Я думаю, что Наркомпросом проведена большая работа, и товарищам из Наркомпроса, которые жалуются, что на их работу не обращают внимания, я скажу то, что мне сказал однажды один партийный товарищ: «Надо быть немножко «понахальней» и уметь «рекламироваться». Я не в худом смысле говорю — не в том смысле, что надо на пустом месте что-то раздувать и хвастаться тем, чего нет, но та работа, которая сделана, должна быть превращена в общее достояние, а не так делать, что где-то, в каких-то папках, никому не ведомых, эта работа хранится, а потом папки кто-нибудь из комсомольцев, наводящих чистоту в Наркомпросе, в утильсырье отправит. Много нашего чрезвычайно ценного материала отправлено в «утильсырье», и теперь даже книжек, которые писались в 1919/20 г., ни с какими собаками-ищейками не сыщешь. Вопрос связи — один из самых важных вопросов.

Но вот другой вопрос — я хотела обратить внимание еще на одну предпосылку, которая необходима для постройки единого плана. Как-то Главполитпросвет стал заниматься таким делом, как паспортизация. Об этом, пожалуй, тоже никто за пределами Главполитпросвета не знает, что это за «паспорта» такие и откуда они явились. Это было тогда, когда у нас были губернии, но это легко и на округ переключить. Паспорта эти начали строиться в связи с тем, как мы понимаем экономику.

В переписке Маркса и Энгельса есть одно чрезвычайно интересное письмо Энгельса к Штаркенбургу от 25 января 1894 г., в котором он говорит, что нет какого-то автоматического действия экономического положения, как это иногда весьма удобно воображают, но люди делают свою историю сами только в определенной обусловливающей их среде на основе оставшихся от прошлого действительных отношений. И в этом же письме Энгельс подробно останавливается на разных составных частях экономики. Он говорит о том, что в экономику входят вся техника производства и транспорт. В понятие экономических отношений включаются географическая основа, на которой эти отношения возникают и существуют, и перешедшие в действительность от прошлого остатки прежних экономических эпох, которые продолжают сохраняться или по традиции, или в силу инерции, а также, конечно, внешняя среда, окружающая эту общественную форму. Дальше Энгельс говорит о том, что и раса является экономическим фактором[188].

Вот в Главполитпросвете мы и построили особую схему для того, чтобы нам уметь учитывать все особенности какого-нибудь края. Нам надо, во-первых, природные условия учесть; потом — состояние промышленности, транспорта, сельского хозяйства, причем брать их не изолированно, а в связи с общей экономикой страны, брать их не только в стабильном состоянии, но в развитии эту сторону осветить; затем исторически осветить общественное развитие хотя бы со времени 1861 г., посмотреть, что переживала данная область, и затем взять современное культурное состояние. Это мы называли «паспортами» и несколько лет в очень трудных условиях работали над этими паспортами. Тем работникам, которые работали над паспортами, эта работа дала чрезвычайно много, потому что сейчас, когда слышишь о каком-нибудь районе, сразу представляешь весь профиль этого района.

Сейчас такие паспорта каждому краю легче легкого иметь. Теперь проведено районирование, существуют истпарты, которые надо взять под жабры, и, конечно, каждый край, каждый округ может иметь всю картину. В процессе писания этих паспортов и розысков в истпартах что установлено? Установлено то, что какое-нибудь село в 1905 г. громило помещика, в 1917 г. оно первое признавало Советскую власть и сейчас первое идет по контрактации, по коллективизации. Очевидно, это село представляет собой какое-то скопление революционной энергии… Важно изучить все эти массовые движения, и я с большим интересом прочла в «Орловской правде» — а мы в свое время очень старались над изучением Центрально-Черноземной области, изучали Курскую, Орловскую губернии, — что там теперь поставили перед собой такую задачу: этот паспорт изобразить в кино. Они снимают природу, хозяйственную жизнь, историю края — всех этих густопсовых помещиков, борьбу с помещиками. У них до сих пор есть старухи времен крепостного права, которые рассказывают, что тогда было, у них все это живо в памяти. Так что восстановить при киносъемке очень многое можно. Потом современная хозяйственная жизнь и современная культурная жизнь — как ее строить. Действительно, если бы иметь такой кинопаспорт, его знали бы не только работники просвещения, а каждый крестьянин и крестьянка — это имело бы громадное значение, потому что такой фильм увлек бы, на конкретном примере показал бы весь тот громадный сдвиг, который пережил данный край.