Осколки памяти - Наталья Ефремова

– Пожалуйста…

Кристина отвернулась к огню и смотрела, как на одном из горящих поленьев из трещинки показалась смола и, пузырясь, потекла по шершавой коре. За горячей каплей оставалась темная дорожка, которая постепенно впитывалась в древесину и высыхала в пламени. Вот капля смолы остановилась и растаяла, но она все смотрела и смотрела в огонь, не в силах взглянуть на Ника.

Он ждал.

Молчание затягивалось.

Наконец, Кристина собралась с духом и заговорила, едва слышно, словно разговаривая сама с собой. Между сказанными фразами тянулись долгие давящие паузы.

– Ты спрашиваешь, в чем было дело? Я пыталась разобраться, причем очень долго, на протяжении нескольких лет. И я до сих пор даже себе не могу объяснить до конца, что же тогда произошло… Больше всего это походило на то, как если бы я сидела в тюрьме, в камере с самым дорогим и близким мне человеком, любовь которого помогала мне стойко выносить заключение, – она услышала судорожный вдох Ника, но не остановилась, боясь, что просто не сможет продолжить. – И вот меня неожиданно выпустили на волю всего на две недели. Но отсутствие стен и запретов, кислород, простор и покой опьяняют… Это было как… как отравление разума свободой. Я не знаю, как лучше сказать, ты прости… Мне как будто снова захотелось дышать, удивляться, жить. Да, просто жить, без оглядки, без пресса обыденности, без решеток… А когда пришло время возвращаться назад, в тюрьму, во мне все восстало против этого. Даже несмотря на то, что там меня ждал человек, без которого я просто не представляла своего существования, неважно, в заключении или на воле. Но свобода, оказывается, не просто опьяняет, она сводит с ума, лишает разума и памяти. Так, наверное, и со мной случилось.

Чистым рассудком я понимала, что своими руками разрушаю собственную жизнь, убиваю надежду на счастье. Но остановиться уже не могла! Не могла, Ник… Самую сильную боль можно причинить только тому, кому ты небезразличен, тому, кто тебя любит. Чем сильнее любовь, тем страшнее боль. Я это знала и…

Кристина задохнулась. Ей понадобилось несколько минут, чтобы пересилить себя и закончить свою исповедь:

– Ты пойми, я вовсе не пытаюсь оправдаться. Тому, что я сделала, как обошлась с тобой, оправданий нет и быть не может. И прощать такие поступки нельзя. Я не прощения прошу, поскольку прекрасно понимаю, что это невозможно. Я просто хочу объяснить, что двигало мной тогда, какие мотивы, причины… Может, и сама смогу понять.

– Кристи…

Она жестом заставила Ника замолчать, выбралась из своего глубокого кресла, умышленно лишая себя последней иллюзии защиты, и устроилась рядом с ним на ковре. Теперь они сидели бок о бок, и их плечи соприкасались.

– Ты спрашиваешь, в чем же было дело? Если попробовать все упростить, а по-другому даже мне не удается понять тот кошмар, в который я тебя вогнала тогда, то дело было только в моей глупости, и ни в чем больше. Глупые идеи, глупые комплексы, глупые выводы, глупые амбиции. Я страшно, непростительно виновата перед тобой, Ник. И поняла это совсем не сегодня, а очень и очень давно, только не знала, где ты. Хотела найти тебя, чтобы хотя бы извиниться за причиненную боль. Разумеется, я спрашивала себя, а нужны ли тебе вообще мои извинения и я сама? Может, ты давным-давно выкинул меня из памяти? Но все равно хотела с тобой поговорить. А вышло так, что ни Миранда, ни кто-либо еще из наших общих знакомых не смогли сказать мне, куда ты пропал из Хиллвуда. Так как все мои попытки были безрезультатными, я заставила себя оставить поиски и сосредоточилась на учебе и карьере, что мне весьма удалось.

– Я знаю, – тихо, словно издалека, проговорил Ник.

– Ты знаешь? Откуда? Миранда рассказала?

Ник покачал головой.

– Нет, она здесь ни при чем. После того, как я уехал из Хиллвуда, мы впервые встретились с ней, когда я привез тебя в больницу. Я сам нашел тебя в Чикаго совершенно случайно, это было в ноябре, чуть больше месяца назад. Называй это случаем, судьбой, как угодно… В «Бизнес уик» [4] , для которого я делал серию снимков, опубликовали твое интервью. Помню, я словно помешался, – он усмехнулся, но, к своему изумлению и облегчению, Кристина уже не почувствовала в его смехе той горечи, которая проскальзывала раньше. – Взял тайм-аут и решил махнуть сюда, в Хиллвуд, чтобы в одиночестве прийти в себя или, наоборот, окончательно свихнуться. Поверишь ли, единственной моей мыслью, когда я сюда ехал, было переждать здесь, вдали от всех, эти чертовы праздники, а потом заявиться в Чикаго после Нового года, чтобы разыскать тебя и… Честно говоря, я не представляю, что я бы сделал. Так далеко я не загадывал даже в самых смелых мечтах.

Ник взъерошил свои волосы и с улыбкой посмотрел на Кристину. Его глаза мягко светились, и он очень напоминал сейчас себя прежнего.

– У меня в машине лежит тот самый номер журнала, я его из рук не выпускал даже по дороге сюда. Все перебирал в памяти те крохи информации, что удалось о тебе узнать. Выяснить, конечно, удалось совсем немного, всего лишь что ты преуспевающий специалист в бизнес-консалтинге, что ты живешь в престижном районе Чикаго, что ты не замужем…

Его голос дрогнул.

– Ты что, следил за мной? – удивилась Кристина. – Что-то не припомню, чтобы я говорила в интервью о личной жизни. Или меня опять память подводит?

– Нет, в интервью ты действительно касалась только деловых вопросов. Я не следил, просто времени не было на это. Я… называю это – наводить справки.

– Вот как! – Кристина толкнула Ника плечом, и он тихо рассмеялся.

– Именно. Таким образом я узнал, например, что ты даже была помолвлена, и это известие меня чуть не убило. Вот уж действительно, счастье в неведении, – уже без тени улыбки подытожил он. – Могу я спросить… хотя, наверное, в каком-то смысле поздно… Ты и сейчас… обручена?

Кристина отрицательно покачала головой:

– Нет. Уже нет. Я рассталась с ним совсем недавно, буквально перед поездкой сюда.

– А в чем причина? – осторожно произнес Ник.

Да, если говорить правду, то всю до конца. Она судорожно сглотнула подступивший к горлу комок и посмотрела на свои сцепленные на коленях руки.

– А причина в тебе, Ник Вуд. В том, что Гордон был слишком похож на тебя, и я никак не могла заставить себя свыкнуться с этим.

– Значит, Гордон, – пробормотал Ник ничего не выражающим тоном.

– Да, Гордон Брайт, – уточнила Кристина и неожиданно усмехнулась. – Знаешь, поначалу это было даже интересно – замечать в его внешности, поведении, словах общее с тобой, пока однажды я не поймала себя на мысли, что постоянно ищу в нем что-то твое, снова и снова. Когда находила, была счастлива, но лишь до того момента, как встречалась с ним взглядом и понимала – это не ты. Если не находила, злилась на него и на себя. Превратилась в настоящую мазохистку. Это и впрямь было невыносимо, похоже на непрекращающуюся пытку.