Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг. - Дмитрий Юрьевич Пучков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стрелки часов показывали уже шестой час, и над полем боя сгущалась темнота, в которой то там, то сям можно было увидеть вспышки выстрелов. Эта темнота давала шанс французам. Маршал Мортье, генерал Газан и офицеры штаба встали между 1-м и 2-м батальонами 100-го полка, выстроившегося колоннами на дороге. Остальные пристроились позади.
Майор Анрио обратился к гренадерам. «Товарищи, – сказал он, – нас окружило 30 тысяч русских, а нас всего лишь 4 тысячи. Но французы не считают врагов. Мы прорвемся. Гренадеры 100-го полка, вам принадлежит честь идти первыми в атаку. Помните, что вы должны спасти французские знамена»[535]. В ответ на слова командира солдаты уверенно прокричали: «Господин майор, мы гренадеры!»
Прежде чем начать атаку, Анрио приказал пушкам лейтенанта Фавье расстрелять свои последние боеприпасы. Прогремело шесть выстрелов, и барабаны забили атаку. Колонна ринулась вперед по дороге…
В этот момент четыре батальона под личным командованием Дохтурова были развернуты в две линии на равнине в 500 м восточнее Дюренштейна. Три батальона Уланиуса примыкали к их левому флангу. Уланиус докладывает, что он в этом «порядке и наступал, поражая неприятеля сильным ружейным огнем со всех сторон, к деревне Лоим[536]»[537].
Судя по всему, Мортье и Газану удалось собрать далеко не всех солдат. Многие, захваченные внезапным наступлением русских, приняли бой там, где они находились к этому моменту, ведя огонь из-за стен виноградников и садов. Именно поэтому русские генералы не могли видеть построение колонны 100-го линейного полка. Для них бой представлялся столкновением с рассеянным на широком фронте противником, которого они успешно теснили. Дохтуров сообщает в своем рапорте: «…неприятель весьма медленно ретировался… с наступлением вечерней темноты… он [неприятель. – Примеч. авт.], продолжая ружейную и пушечную из батарей своих сильную пальбу, не мог… первой линии, которая… наступая, действовала, сделать малейшего помешательства. Все три баталиона Московского мушкетерского полка, составлявшие первую линию, грудью шли вперед, исполняли во всей точности мои приказания…»[538]
Удар французской колонны пришелся почти точно в центр линии русской пехоты. Как и предписывал Анрио, головное отделение в отчаянном порыве устремилось на русских, разрядив свои ружья прямо в упор. Завязалась бешеная штыковая схватка, где обе стороны сражались с беспримерной отвагой. Рассказы об этом жутком бое пестрят фантастическими подробностями. В частности, полковник Таландье сообщает, что страшная резня продолжалась три четверти часа и вся дорога была покрыта «трупами врагов». В истории Московского полка говорится, что схватка была столь кровопролитной, что «…Дохтуров, чтобы прекратить эту бесполезную резню, приказал полковнику Сулиме очистить путь французам. Последние тогда отступили, провожаемые нашими выстрелами, оставив в руках гренадерского батальона Московского полка свое знамя, штандарт и массу пленных»[539].
Если бы бой на дороге действительно был продолжительным, французская колонна неминуемо была бы охвачена со всех сторон и, скорее всего, уничтожена. Ведь перед широким фронтом развернутых русских батальонов были лишь отдельные разрозненные кучки французских солдат. И в том случае, если бы стало ясно, что практически все французы находятся на узкой дороге, ничто не помешало бы русским батальонам, сделав захождение одним правым плечом, другим левым плечом вперед, зажать длинную колонну между стенами. По всей вероятности, схватка как раз была скоротечной. Нет сомнения в том, что узкая дорога являла собой страшное зрелище, но вряд ли участники иступленного боя могли ясно отдать себе отчет в том, сколько он длился. Сложно оценить длительность этой резни, быть может, десять минут, быть может, четверть часа. Этого времени вполне было достаточно, чтобы действительно устлать трупами русских и французских солдат дорогу, с другой стороны, командиры основной массы русской пехоты просто не успели осознать, что происходит в центре.
О том, что это было, скорее всего, именно так, говорит тот факт, что, когда французская колонна достигла Дюренштейна, в городе никого не было. «Мы нашли Дюренштейн в полной тишине, – рассказывает Таландье, – и наше отступление могло продолжиться в порядке»[540]. Это было бы совершенно немыслимо в том случае, если русские генералы видели бы, что здесь находятся почти все силы дивизии Газана. Дохтуров говорит в своем рапорте, что после того, как он развернулся восточнее Дюренштейна, пальба продолжалась еще около трех часов. Речь, само собой, идет о бое с рассеянными остатками дивизии Газана. Русские генералы, скорее всего, просто не обратили внимания на прорыв, с их точки зрения, они разгромили главные силы французской дивизии и добивали ее остатки по садам и виноградникам.
В то время когда эти драматические события происходили между Дюренштейном и Обер-Лойбеном, неподалеку от Вайсенкирхена появилась наконец дивизия Дюпона. Его полки, слыша канонаду далеко впереди, шли с надеждой успеть принять участие в бою. Однако около четырех часов дня канонада стала стихать, а вскоре и совсем смолкла. Дюпон, считая, что теперь спешить незачем, приказал дивизии остановиться и расположиться на бивак, не доходя до Вайсенкирхена. Когда колонна остановилась, передовые разъезды гусар 1-го полка сообщили, что впереди на дороге находятся русские войска. Это были два батальона Вятского полка, посланные в западном направлении по берегу Дуная. Дюпон приказал 9-му легкому полку атаковать неприятеля.
В сгущающейся тьме завязался яростный бой. 9-й легкий считался элитным полком. За геройские действия в битве при Маренго эта часть была особо отмечена Бонапартом. Отличился полк и в сражении при Хаслахе (см. выше). И в этот раз его атака была отчаянной. Шедшие долиной Дуная в голове колонны карабинеры, а за ними и весь 9-й легкий с такой яростью атаковали первый батальон Вятского полка, что он, понеся тяжелые потери, откатился назад. В плен был взят полковник Бибиков, французы захватили также две пушки, двигавшиеся с русской пехотой, и два знамени Вятского полка. Одно знамя было захвачено капитаном Лебланом, другое – барабанщиком карабинеров по фамилии Драпье[541].
Несмотря на тяжелейшие потери, полк продолжал сражаться. Очевидно, с подходом второго батальона Вятского полка завязался упорный огневой бой. Теперь подался назад 9-й легкий, потеряв 19 убитыми и 56 ранеными.
Подполковник Вятского полка Гвоздев, принявший команду на себя, сообщал в своем рапорте следующее: «Я же с баталионами имени моего и командирским… был окружен со всех сторон сильным неприятельским ружейным огнем,
