Сила сильных - Джек Лондон

Не подлежит сомнению, что многие ожерелья служили украшениями. Но некоторые, бесспорно, представляли собой талисманы или амулеты, которые должны были защищать их владельцев от диких зверей или приносить им охотничье счастье.

К числу талисманов, по всей вероятности, относились ожерелья из зубов пещерных медведей, пещерных львов, валков и песцов. Как амулет следует рассматривать подвеску из Дольни-Вестонице; первобытный охотник вырезал из мергелевой конкреции в лёссе морского ежа, часто встречающегося в морских известняках Полауских гор. Через просверленное в фигурке отверстие охотник протянул узкий ремешок, вырезанный острым кремневым ножом из дубленой шкуры, чтобы носить амулет на шее. Интересно, что во многих странах амулеты в виде морских ежей до недавнего времени пользовались большим спросом и высоко ценились, так как считалось, что они приносят счастье и охраняют от болезней. Судя по находке из Дольни-Вестонице, корни суеверия, приписывающего морскому ежу волшебную силу, уходят в глубокую древность, вплоть до эпохи ориньякских охотников на мамонтов. Совершенно очевидно, что и подвеска с просверленным человеческим резцом, найденная так-же в Дольни-Вестонице, представляла собой талисман или амулет. Все эти примеры подтверждают, что ожерелья и подвески были не только украшениями.

Магический обряд

Среди известняковых гор, в большой пещере над ручьем издавна нашло пристанище племя мадленских охотников. Их владения обширны; здесь хорошая охота и много плодов, сочных луковиц, сладких кореньев. Нужда посещает их, только когда долго идут дожди или снежная буря не позволяет выйти из пещеры. Но люди привыкли к невзгодам. Старики, чьи лица покрыты морщинами, а тела — шрамами, могли бы многое рассказать об этом.

Тихий теплый вечер. В пещере пылает большой костер, вокруг него собрались мужчины; они сидят на плоских камнях или лежат на полу. Самые старые скорчились на вытертых шкурах. Люди насытились и теперь отдыхают. Для них это лучшее время дня. Они подтрунивают друг над другом, смеются и внимательно слушают, если кто-нибудь из старших, самых опытных, рассказывает о приключениях на охоте или в бою с врагами.

Для женщин этот час — отдых, неторопливый разговор после дневных дел. А дети еще резвятся где-то рядом с пещерой, но и за играми не забывают, что нельзя отходить далеко: надвигающаяся ночь несет с собой опасности. Самые маленькие уже спят по углам на кучах сухой травы и мягких шкурах.

Перед входом в пещеру сидит на камне Конг — смелый охотник, вождь племени. Рядом с ним — колдун Цам.

Конг уже немолод, но полон сил. Цам — тощий старик с пронизывающим взглядом, очень подвижный, несмотря на годы. Они сидят молча, погруженные в свои мысли. Снизу, с ручья, доносится смех, голоса девушек и юношей. Конг поворачивается к Цаму.

— Ты слышал?

— Да. Они опять подстерегли девушек за вечерним купанием. Мои уши уже не впервые слышат этот смех и эти голоса.

Потом он добавляет, взглянув на вождя:

— Я вижу — пришло время кое-кому из них стать мужчинами, стать женщинами нашего рода!

Конг согласно кивает.

Сумерки сгущаются, все вокруг тонет во тьме. Но вот всходит луна и ее серебряный свет заливает и скалы, и лес, превращая речушку в сверкающую ленту.

На каменистой тропке показались девушки. Они бегут, смеясь и громко переговариваясь, — спешат домой, иначе достанется от матерей, уже поздно.

Конг смотрит на девушек, он доволен. Их тела стройны и гибки, лица светятся радостью, глаза сверкают.

Цам тоже доволен.

— Красивые цветы выросли в нашей пещере, — говорит он.

— Да, — отвечает Конг. — Из них выйдут крепкие, здоровые женщины, украшение и надежда племени.

— Украшение и надежда! — ухмыляясь, ворчит Цам. — Это только пока они молоды. Старая Лая и другие старухи уже давно не надежда и не украшение.

— Лая тоже была красивой и молодой, — возражает Конг.

— Много раз уходило солнце с того времени. А теперь она зла и сварлива.

— Ведь ты, Цам, колдун. Ты, должно быть, знаешь средство, которое может задобрить Лаю, — смеясь, отвечает Конг.

— Для Лаи мое колдовство слишком слабо, — вздыхает Цам.

Обоим весело.

— Если бы Лая слышала, как ты о ней говоришь, тебе пришлось бы худо, Цам!

— Мой рот никогда не сказал бы этого, если бы мои слова могли дойти до ее ушей.

— Но ты ведь не боишься ее? Мужчина должен быть храбрым…

— Твои слова верны лишь наполовину, Конг. Мужчина должен быть храбр, но осторожен. На охоте и в бою — храбр, перед женщиной — осторожен. Если он поступает так, он умный.

— Ты избегаешь западни, которую я тебе ставлю, словно скользкая змея, умный Цам, — смеется Конг.

— Так часто случается с тем, кто плохо ставит свою западню, храбрый Конг, — хихикает в ответ Цам.

Их разговор прерывают несколько юношей. Стройные, сильные, широкоплечие, с мускулистыми руками и широкой грудью, они пробегают мимо и скрываются в пещере. Их загорелые лица говорят об упорстве, в глазах светится мужество.

Конг и Цам хорошо это видят.

— Славных детей подарили женщины племени, — говорит Конг. — Они будут сильными мужчинами, храбрыми охотниками и воинами.

Ты говоришь верно, Конг, они храбры и не дрогнут перед опасностью.

Потом оба замолкают, но думают об одном. Конг повторяет:

— Пожалуй, пришло время кое-кому из них стать мужчинами, стать женщинами. Мы должны поговорить у огня, кому… Ты согласен, Цам?

— Согласен, — отвечает Цам. — Выбирай вместе с мужчинами и женщинами, а я приготовлю остальное.

— Я сделаю это, — обещает Конг. — А скоро придет день, когда ты сможешь совершить обряд?

— Скоро! — бормочет Цам и поднимается. Он долго вглядывается в светящийся диск луны, потом добавляет:

— Еще столько ночей сменятся днями, сколько пальцев у тебя на руке. И настанет ночь самого большого лица луны. В эту ночь я все приготовлю. А когда эта ночь уйдет, мы отправимся туда, где я буду колдовать. Ты согласен, Конг?

— Да, — отвечает вождь, и они медленно идут в пещеру, где у костра остались только те, кто будет стеречь огонь.

К вечеру четвертого дня следовало уже выбрать юношей и девушек, которым предстояло стать взрослыми, полноправными членами племени.

В эти дни мужчины охотились неподалеку и рано возвращались домой. У костра они говорили с Конгом и Цамом о каждом юноше.

А вокруг старой Лаи собирались женщины. Они таинственно шептались то об одной, то о другой девушке, судили и рядили. Иногда раздавались и недовольные выкрики, если матери казалось, что с ее дочерью обходятся несправедливо.

Цам не вмешивался в разговоры, но зато вместе со своим помощником Зуном надолго уходил из пещеры. Однажды он исчез на целый день, взяв с собой нескольких мужчин. Остальное время Цам в дальнем, темном углу пещеры при слабом свете костра рылся в своих кожаных мешочках, в узелках, где у него хранились головы птиц, зубы лис, волков, медведей и даже льва. Там были еще сушеные ящерицы и лягушки, птичьи перья и разные раковины — все атрибуты колдовства.

А юноши волновались. Каждый хотел стать полноправным мужчиной, сидеть вместе со всеми у огня, говорить об охоте на зверя. Для этого нужно было многое уметь: ведь главное дело мужчин — охота и сражения. Этому они учились с детства. Даже играли они всегда в то, что будет потом в жизни.

Они делали копья и луки и учились владеть ими. Сначала стрелы и копья летели мимо цели, но они метали их снова и снова, тянулись за товарищами, которые умели делать это лучше. И вот то, что началось как игра, совершенствовалось, становилось мастерством. Так было и с умением читать следы, охотиться, гнаться за врагом, делать орудия и оружие из камня или костей, снимать шкуру с убитого зверя, разделывать добычу и, самое важное, добывать из кусков сухого дерева огонь.

Юноша мог стать мужчиной, охотником, воином, только научившись всему этому. А опыта ему еще предстояло набраться от старших мужчин. И прежде всего — от самой жизни.

Девушки, чтобы их приняли в число взрослых женщин, тоже должны были многое знать и уметь: отыскивать плоды и коренья, обрабатывать шкуры и шить из них одежду.

Наступил рассвет пятого дня. Еще не взошло солнце, а в пещере уже кипела жизнь. Конг с несколькими мужчинами ушел раньше всех. Вскоре за ними последовали и Цам с Зуном. На охоту отправились все мужчины, кроме тех, кто сегодня охранял пещеру и женщин и сторожил огонь.

Женщины работают. Они ловко орудуют костяными иглами, в которые вдеты высушенные жилы, — чинят меховую одежду, пришивают застежки, вырезанные из оленьего рога или бивня мамонта. А дети, болтая, лазают по кустам невдалеке от пещеры или плещутся в речушке.