Позови меня трижды… - Ирина Дедюхова

Подвесной потолок отсвечивал тонированной бронзой, мужчина вынул распечатку из принтера и передал ее даме постарше. Дама посмотрела на листок и просительно сказала: "Евгений Львович с «Пингвином» подмогу просит, ты вечером не выедешь туда сам, а?.." Дама помоложе тут же затараторила: "Эта Лариса совсем с катушек съехала! Заявление прокурору накатала, и подписалась "гражданкой Ларисой Викторовной Карташовой". Юродивая! Все знают, что и клуб и ресторан теперь наши! А они с Карташом не расписаны были. Чо она пасть-то на чужое разевает?"

— Раиса Ивановна, не надо горячности! А что у нас с Восточным рынком? — поднял на нее глаза мужчина.

— А что? — испугалась Раиса Ивановна.

— Ну-у, братья Болотины приходили, говорили, что хорошо бы его назад вернуть… Дела у них нынче совсем неважные.

— Так и они с нами не делились, когда у нас дела были неважные.

— Угрожали, что за последний кусок драку начнут. Нам до кучи можно и надорваться. Карташа они боялись, а нас могут и смять.

— Да вот еще! Драться с братьями Болотиными! — пожала плечами дама постарше. — Да мы даже ментовку вызывать не будем. Со вчерашнего дня там аренда снижена на 20 %, гибкая оплата, возможен бартер. Слыхал по радио? А Болотины там всех податями задавили. И неизвестно еще, Вова ли Карташов ихнюю бабу мочканул! А нечего было народ злить! Да там 43 % мест не занято, а проходимость там, как на Красной площади! Так и нечего этим придуркам возле хорошего дела тереться! На восточном рынке директор-то кто у нас? — заглянула она в бумаги. — А, Морковка! Пардон, э-э-э… Михаил Валентинович Поройков. Он в курсе, народ за него, охрана там веселая, все свои, такие же клоуны. Поэтому и Болотины к тебе, Терех, поперли, заметь, не к Морковке Валентиновичу! А Катька твоя…

— Татьяна, договаривались вроде! — досадливо поморщился мужчина. — "Мочкануть, Райка, Катька, Морковка"!

— Ну, и хрен с ними со всеми!

— И я о том же. Меня, бензовозы беспокоят. Почему с нами контракт на поставку не пролонгируют? Построй в шеренгу юридический и финансовый отделы, с Жано, то есть с Евгением Львовичем завтра ситуацию прокачайте!

— Да я слежу за этим, Терех. Жано стрелку им назначил. Да не бойся! Не с автоматом, а в «Пингвине». Там сейчас все очень цивильно, без порнухи. Слушай, ты сам в «Тьери» к Наине позвони, узнай, как дела!

Дама помоложе стала с тревогой поглядывать на окно. Потом не выдержала и брякнула: "Слушай, Терех, щас Катька твоя…"

— Екатерина Васильевна! — поправил ее Терех с едва ощутимым укором.

— Поехали-ка, Терех, сами проверим сейчас "Тьери"! — сказала с тревогой Татьяна. — А то у нашей Екатерины Васильевны опять истерика будет.

Они разом взглянули на окно, на стекле которого налипли тополиные пушинки. Окно офиса выходило прямо в старый городской дворик, где в летней благодати праздновали свободу от учебников и тетрадок ребятишки. С тревогой прислушиваясь к их крикам, они быстро засобирались к выходу. Терех привычно сгреб в стол разложенные у компьютера бумаги.

— Опять двадцать пять! — огорченно пробурчал он себе под нос.

— Надо съезжать отсюда к едрене фене, а то все тут скоро шизиками будем! Давайте в центр выедем! Я такое место присмотрела! — трещала на ходу Райка.

Можно было, конечно, выехать давно, но куда скроешься от себя? "Валет, Валет, выходи!". И вот она стоит у окна, растирая защипавшие глаза, верно, тушь потекла. А там, за стеклом бежит уже чужое, не их детство, и не вернуть, не повернуть вспять время. Давним эхом всех прожитых лет к ней пришли ее прежние горькие мысли: "Ну, что же ты? Как же ты мог? Ведь меня надо было только позвать! Ведь ты же знаешь как! Позови меня, позови…" И будто в ответ из коридора донеслись громкий Райкин смех и голос Татьяны: "Катька! Екатерина Васильна-а! Шабаш! Перерыв на обед! Пошли в машину! Терех зовет!.."