Агата Кристи. Английская тайна - Лора Томпсон

Она искренне любила Восток, и ей искренне нравились некоторые коллеги Макса, от которых она при желании всегда могла мысленно отрешиться. А может, самым привлекательным для нее было то, что, когда тягость жизни в Англии становилась чрезмерной, она могла просто прыгнуть на корабль и исчезнуть. «Миссис Мэллоуэн в Сирии/Ираке» — это стало постоянным рефреном Эдмунда Корка, который он повторял, когда его спрашивали, появится ли Агата на Би-би-си, ответит ли она на письмо сумасшедшего поклонника, даст ли разрешение драматургу-любителю инсценировать какую-нибудь из ее книг или одобрит ли появление мисс Марпл на американском телевидении.[306] Это был ее дополнительный защитный слой. На раскопках она была не Агатой Кристи, а миссис Мэллоуэн, женой руководителя экспедиции, улыбчивой дамой, которая держалась в тени и делала его жизнь приятной. Однако впечатление, которое можно почерпнуть из этой книги, будто все ее мысли были посвящены древней месопотамской керамике, ложно — в Сирии она очень много писала. Там с ней была ее маленькая пишущая машинка и благословенное уединение. Пока на Европу надвигалась война, пока вокруг лаяли собаки и рабочие-арабы кричали «Йалла, йалла!»,[307] она сидела среди пустыни за своим письменным столом, освещенным узким направленным лучом света, и воплощала на бумаге вымышленный мир будущего романа «Убить легко». «Англия! Англия июньским днем, с ее серым небом и резким кусающим ветром…»

И вот — сентябрь 1939-го. Агата находилась в Гринвее, когда объявили войну, и сразу поняла, что продолжение ее прекрасной жизни откладывается. Она не испытывала того отчаянного страха, который не отпускал ее во время Первой мировой, когда Арчи находился на действительной военной службе, хотя теперь понимала, через что ему пришлось тогда пройти. Ей предстояли большие перемены, лишения, одиночество и — что удивительно — прилив творческой энергии, породивший работы самого высокого качества. В этот период Агата почти маниакально предавалась работе, которая переместилась в центр ее жизни и стала по-своему так же важна для нее, как в годы до, во время и после 1926-го.

Последней ее довоенной книгой был «Печальный кипарис» — мрачная история любви и утраты. Элинор не может жить без Родди, но Родди влюбляется в Мэри. «Скажи мне честно, — говорит Элинор, — ты считаешь, что любовь — это всегда счастье?» На что ее умирающая тетка отвечает:

«— Страстная любовь к другому человеческому существу всегда приносит больше горя, чем радости; но все равно, Элинор, эту цену готов платить каждый. Тот, кто никогда по-настоящему не любил, никогда по-настоящему и не жил…

Девушка кивнула и сказала:

— Да… ты-то понимаешь. Ты знаешь, о чем говоришь…»

Элинор — холодное, замкнутое существо, прячущее свои чувства, между тем как Жаклин де Бельфор из «Смерти на Ниле» обуреваема страстями и импульсивна, но, в сущности, они сестры: обе безнадежно влюблены в мужчин, не способных ответить им таким же чувством. Джеки любит Саймона Дойла, «ослепленного» богатой и пленительной Линнет Риджуэй. Джеки ведет себя неправильно, устраивает публичные сцены. Линнет жалуется на это Пуаро, который отвечает ей: «Бывают времена, мадам, когда гордость и достоинство выбрасывают за борт! В дело вступают иные, более сильные эмоции».

Пуаро глубоко сочувствует и Джеки, и Элинор. Он на их стороне. Когда Саймон голосом самой Агаты Кристи спрашивает: «Почему Джеки не может относиться к этому как мужчина?» — Пуаро отвечает: «Видите ли, мистер Дойл, следует начать с того, что она не мужчина». В «Печальном кипарисе» Элинор говорит, что всегда любила красные розы, в то время как Родди предпочитал белые; и в этом, заключает Пуаро, состоит разница между ними. «Это объясняет характер Элинор Карлисли — она страстна, горда и отчаянно любит мужчину, не способного любить ее». Пуаро не одобряет убийства, о чем никогда не устает повторять, однако испытывает симпатию к таким женщинам: если отчаяние доводит их до нравственной глухоты, он их не оправдывает, но может понять.

Есть еще Бриджет Конвей из «Убить легко», брошенная мужчиной, которого любила «до боли», и Вера Клейторн из «И никого не стало», убивающая ради любви («Значит, вы в конце концов утопили того ребенка?.. Наверняка здесь замешан мужчина. Это так?»). Любовь, как говорит доктор в «Печальном кипарисе», — это дьявол. Доктор сам влюблен в Элинор, которую судят за убийство Мэри Джеррард. «Наверное, она это сделала, да! Но мне все равно, сделала она это или нет, — говорит он Пуаро. — Не хочу, чтобы ее повесили, вот что я вам скажу! А что, если она дошла до отчаяния? Любовь — отчаянное и мучительное чувство».

В продолжение череды книг, написанных до войны и «нашпигованных» откровенными размышлениями, таких как «Раз, два, три, туфлю застегни»,[308] лучшая появилась в 1942 году. «Пять поросят» — история Каролины Крейл, чей муж Эмиас, художник, заводит роман с молодой красивой натурщицей Эльзой. Это не история первого замужества Агаты,[309] но, возможно, именно здесь (если иметь в виду только ее детективные сочинения) она ближе всего подошла к тому, чтобы рассказать о нем. Есть в этой книге некая интимность, «прочувствованность» происходящего. Она очень точно передает ощущение разоренного домашнего гнезда: ссорящиеся супруги, их забытая дочь и гувернантка, беззаветно преданная Каролине.

«Я очень примитивная женщина, — говорит Каролина. — Мне просто хочется взять в руки топорик, когда я вижу эту женщину». Между тем «эта женщина», Эльза, твердит Эмиасу Крейлу, что жена должна отпустить его. «Если бы она любила его, то его счастье должно было бы быть для нее превыше всего. И в любом случае она не стала бы удерживать его, если бы он захотел освободиться». На это следует ответ: «Разве вы не понимаете, Эльза, что она будет страдать — страдать? Вы хоть понимаете, что это значит — страдать?»

«Пять поросят» — мастерская работа: мотивации в ней сложны, переплетены и абсолютно убедительны в развязке. В центре книги — взаимоотношения между искусством и реальной жизнью. Эмиас видит жизнь не так, как видят ее его жена и любовница: подобно Вернону Дейру из «Хлеба великанов», он смотрит на нее сквозь призму своего искусства.

«У женщин любовь всегда на первом месте… Мужчины, а особенно художники, — они другие» — так говорит Пуаро. Но Агата была женщиной и художником. Она понимает и творческое восприятие действительности, осознает тот факт, что Эмиас влюбился не в саму Эльзу, а в объект своего творчества. И в то же время она понимает и Эльзу, понимает глубину ее чувства к реальному мужчине, и, уж конечно, она понимает Каролину. В этой книге, как и в «Хлебе великанов», она кладет на одну чашу весов притязания искусства, на другую — притязания обычной жизни, и ей достает смелости признать их равноценность. Редкое качество, выводящее книгу на совсем иной уровень и при этом идеально подогнанное под детективный шаблон — как крышка к кувшину. Роман «Пять поросят» имеет все основания претендовать на звание лучшей книги Агаты Кристи. Главным его соперником является «Лощина», в которой — через образ скульпторши Генриетты Савернейк — воплощена похожая центральная тема.