Инопланетянин (сборник) - Юрий Тупицын

— Какой тяжелый! — уважительно прошептала Керол.

— Это золото, миссис Керол. — Клайнстон извлек еще одно золотое мыльце и положил его поверх первого. — Оно в двадцать раз тяжелее воды.

Ладонь ее совершала легкие движения вверх и вниз, впитывая в себя эту упоительную тяжесть потенциального богатства. Клайнстон чуть насмешливо, но более грустно наблюдал за ней. Вдруг ладонь барменши замерла, наклонилась, и слиток золотой рыбкой, только что не вильнув хвостиком, выскользнул на столик.

— Но это золото — краденое!

— Не совсем так, миссис Керол. Я выиграл его на пари.

— Нет! Вы украли, я знаю. Мне сказал этот тип, который меня допрашивал. Вы украли это золото в банке. Поэтому-то за вами и явилась полиция.

— Я не украл его, а похитил, миссис Керол, — спокойно возразил Клайнстон, укладывая слиток в свободный кармашек. — Похитил на пари, чтобы доказать, что нет на свете таких дверей, через которые было бы невозможно пройти.

Керол хмурила брови в непривычном для себя напряжении мысли. Не то чтобы она не привыкла или не умела думать, скорее наоборот. Если не умеешь ориентироваться в хаосе разных, удивительно не похожих друг на друга людей и событий, так лучше вовсе не становиться за стойку бара. Один знакомый бартендер, посмеиваясь, говорил Керол, что стойка — та же кабина реактивного самолета, только за ошибки приходится расплачиваться не жизнью, а монетами. Но мысли Керол всегда вращались в простом мире обыденных событии и привычных представлений. В этом мире Керол чувствовала себя уверенно и готова была обсуждать и спорить о чем угодно и с кем угодно. Но теперь ей предстояло заговорить о чуждых ей, непонятных, а поэтому страшноватых вещах, о которых, она знала об этом от мужа, даже самые умные люди не имели четкого представления. Керол чувствовала себя выбитой из колеи и словно поглупевшей. И потом… тут не было привычной стойки! Той самой стойки, которая отделяла ее в баре от собеседников, как-то нивелировала их — и умных и глупых, превращая в безликих, в общем-то зависимых от нее, барменши, клиентов. С любопытством и тайным страхом разглядывая склоненную голову Клайнстона, уверенные движения его сильных ловких пальцев, Керол нерешительно спросила:

— Скажите, Энди… ничего, что я вас так называю?

Клайнстон захлопнул чемоданчик, поднял голову и ободряюще улыбнулся.

— Я рад этому, миссис Керол.

Улыбнулась и барменша.

— Почему же тогда миссис? Зовите меня просто Керол. — Она помолчала, все еще не решаясь задать вопрос, который вертелся у нее на языке.

— Я слушаю, Керол.

— Скажите, Энди, — она понизила голос почти до шепота, — а вы — человек?

Клайнстон засмеялся, довольный чем-то для нее непонятным.

— Человек, Керол. И, как говорил Теренций, ничто человеческое мне не чуждо.

— Кто такой Теренций?

— Драматург. Жил в Риме и писал веселые комедии.

— Вы бывали в Италии?

Клайнстон вздохнул.

— Где я только не бывал! Но, к слову сказать, Теренций давно умер. Он жил во втором веке до Рождества Христова.

— О! — Керол помолчала, в глазах ее появилось то самое лукавое выражение, которое свойственно женщинам, считающим, что они знают много больше, чем это кажется их собеседникам. — А вот Берт говорил… может быть, вы — и не человек вовсе!

Разглядывая барменшу, Клайнстон спокойно уточнил:

— Кто же?

— Инопланетянин!

Керол ждала ответа, затаив дыхание. Но Клайнстон лишь усмехнулся, явно не намереваясь серьезно говорить на эту тему.

— На мой счет ходит много разных слухов.

Керол. Барменша кивнула.

— Берт и говорил о слухах. Но он говорил и про то, что если бы не эти слухи, то вас давно бы заставили работать на гангстеров. Или убили!

— Так уж и убили!

— Убили же Берта? Убили! И не рассказывайте мне, что он попал в автокатастрофу случайно! — И вдруг без всякой логики Керол раздраженно добавила: — А вы вот сидите живой и здоровый!

— Я сочувствую вашему горю, Керол, — после паузы мягко сказал Клайнстон. — Но из того, что Герберт погиб, а я остался жив, еще не значит, что я инопланетянин, не правда ли?

Барменша вздохнула, успокаиваясь, поправила волосы и с вновь просыпающимся любопытством спросила:

— А Фольмагаут?

Клайнстон не сразу понял, что она имеет в виду, а когда понял, деликатно поправил:

— Фомальгаут.

— Верно, Фомальгаут! Я сначала не обратила внимания на ваши слова. Но когда инспектор меня допрашивал, вдруг вспомнила — и про Фомальгаут, и о созвездии Южной Рыбы. — И Керол пересказала всю сцену, свидетельницей и участницей которой она была.

— Ну и что же? — безмятежно спросил Клайнстон.

— Как это что? Это же звезда! А вы говорили, что обучались своим фокусам на Фомальгауте! Как же так?

— Чего только не говорят люди, когда попадают в трудное положение. — В тоне Клайнстона прозвучали нотки извинения.

— Но и в визитной карточке значился Фомальгаут. Я видела своими глазами!

— Ожидая беды, человек еще и не такое напишет. И напечатает, будьте уверены!

— Не пойму я вас, — вздохнула барменша. — Все-то вы юлите и выкручиваетесь! Почему вы не хотите сказать мне правду?

— А зачем вам правда, Керол?

Барменша взглянула на него растерянно.

— Как это зачем? Правда — она и есть правда!

— Правда опасна, Керол. Опаснее черной вдовы и гремучей змеи. Этих тварей нужно растревожить и обидеть. А правда порой жалит просто так и без всякого предупреждения. И жалит смертельно! — Клайнстон глубоко вздохнул, дернул головой, точно прогоняя некую навязчивую, неприятную мысль, и продолжал уже вполне доброжелательно: — Мой совет, Керол, когда вас будет допрашивать полиция… Да-да, рано или поздно полиция установит мое официальное лицо, раскопает мои связи с Гербертом и будет вас допрашивать. Допрашивать с пристрастием! Так мой совет — утверждайте, что не знали меня в лицо, ведь это правда. А заочно, по рассказам Герберта, принимали меня за инопланетянина, гостя с Фомальгаута. В Штатах нет такого закона, который осуждал бы граждан за связи с инопланетянами. Стойте на своем, и от вас быстренько отстанут. Только не вздумайте признаться, что я побывал у вас в гостях!

— Вы напрасно принимаете меня за дурочку, Энди, — обиженно сказала Керол. — Ну, а если моя квартира под наблюдением? Если вас засекли?

Клайнстон кивнул.

— Вы угадали. И под наблюдением, и засекли. Но я принял свои меры. Гамшу, что околачивается возле вашего подъезда, будет под присягой утверждать, что к вам не входила и не выходила ни одна живая или мертвая душа.