Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

Дом, где расположено Общество трезвости в Пигге, выстроен в стиле раннего саксонского средневекового зала для собраний. Ведь это страна Шуна, где все дышит историей, а Пигг лежит, можно сказать, в тени аббатства Шун уже почти десять лет. Лоу-Суаффэм обозначает восточную границу этой необычной страны, и там любитель древностей может увидеть пару настоящих колодок для каторжников, так называемый позорный стул, к которому привязывали приговоренного к наказанию и на конце длинного бревна макали в воды реки, а есть еще маска позора и подлинный пояс верности, оставшийся со времен Крестовых походов. Книги в библиотеке прикованы к полкам цепочками. Литтл-Лимбер по другую сторону может похвастаться общественным приютом для бедных и узилищем – то бишь тюрьмой. Вызывает сомнение только подлинность коровника Кедмона[86] – места, где якобы родились первые стихотворные строки, когда-либо сочиненные на английском языке. Более мелкие поселения тоже имеют свои приметы неизменно исторического характера, и при этом везде вы непременно обнаружите латинскую тираду, заканчивающуюся словами: Donum Dedit Jusper Shoon Sacrosanctae Antiquitas Amator[87].

Англия пробуждалась, и солнце уже добралось до усиленных стальными опорами руин аббатства Шун, скользнуло лучами к подножию величественной западной башни, высветило холодный и голый бетон стен так и недостроенного монахами лазарета, не преминув заглянуть за занавеску, где храпел внушительного сложения ученый муж, которого звали доктор Буссеншут. Но солнце не интересует антиквариат, оно всегда устремлено в будущее, а потому, не задерживаясь, светило проследовало дальше, заставив жителей Снага открыть ставни. В расположенной рядом со Снагом «Испанской миссии» белоснежные стены слепили глаза (причем одна из них явно отличалась от остальных свежайшей белизной). Дружно завыли собаки, леди Пайк зазвонила в колокол и завела речь о бисквитах к завтраку, заставив быстрее шевелиться неуклюжих зулусок, работавших у миссис Бердвайр на кухне. Но солнце, ко всему равнодушное, уже миновало Колд-Финдон, протянув пальцы-лучи к Раст-Холлу, ощупало ими лиственницы в парке и вытянуло их длинные тени до границы пустоши.

Так наступало субботнее утро.

Джон Эплби открыл глаза и сразу вспомнил события минувшей ночи. Неужели после всех пугающих происшествий праздник продолжится? Вероятно, да. Это было сборище, которое, наверное, могло бы разогнать лишь появление катафалка на подъездной дорожке.

«И катафалки зачастят к твоим воротам вереницей», – вспомнилось Эплби. Поистине, Поуп – любимец мистера Элиота – не гнушался мстительных пророчеств. А Раст-Холл? Насколько прояснилась бы ситуация, если бы появились доказательства, что за всеми проблемами здесь стояли всего лишь заурядные чувства: личная неприязнь и злопамятность. Тогда следовало изучить семейную историю Элиотов вкупе с не совсем нормальной парой кузенов – неудачником Арчи и его литературными наклонностями, а также с виду кипуче-деятельным, но на самом деле до крайности ленивым и инертным Рупертом. Но рядом лежало столь же обширное пространство внесемейных обид и унижений, не говоря уже о корыстных интересах и личных амбициях целой группы людей, втянутых в орбиту столь выгодного бизнеса, созданного на основе Паука. Охваченный тоской Оверолл, сгорающий от нетерпения и предвкушения Кермод. Казалось бы, необъятное поле для исследования, но даже его громадность не внушала бы трепета, если бы точно знать, что им все и ограничивается. А других версий нет, и не надо выходить за его пределы.

Эплби уже приготовился вскочить с постели, но ему помешало появление молодого слуги с чаем. Занимательно для того, кто обладает, по выражению мистера Элиота, острым умом, зачем хозяин счел необходимым непременно подать чай в постель гостя. При этом слуга еще и пробормотал, что уже восемь часов утра и пора завтракать. Эплби принялся пить чай с тостом, покрытым чисто символическим слоем масла, нисколько завтрак не заменявшим. «До чего же многими условностями и пустыми традициями обставлена жизнь в этом доме», – подумал он и вспомнил, что, помимо прочего, ему предстоит заняться поисками картины, причем она сразу возникла перед его мысленным взором. Молодой человек между тем изящными движениями открывал шторы на окнах – будь он девушкой с более округлыми формами, и Ренуара, пожалуй, заинтересовал бы такой сюжет. А его собственная профессия? Чему он посвятил жизнь? Охране закона и порядка, чтобы в тысячах богатых домов страны люди мирно пили чай, не вставая с постелей. И, конечно, на нем лежала ответственность за мистера Элиота… Молодой человек наконец удалился, и Эплби бодро выпрыгнул из-под одеяла.

Он распахнул окно и оглядел скучное серое небо, сквозь которое с трудом пробивались солнечные лучи. Где-то над головой верещали скворцы, и под воздействием редкого для себя импульса Эплби решил обратиться к ним, используя строки из Поупа:

Луч солнца тронул занавеску,Чтоб не слепить глаза, не резко.Донесся ранний лай собачек…

Но он тут же удивленно осекся, потому что стихи подхватил голос, модуляции которого были куда богаче и выразительнее его собственных:

Возлюбленный, проснувшись, скачетПод колокольный перезвон,Чтобы нарушить сладкий сонБелинды, что еще головку прячетВ подушки пух…[88]

Декламация, донесшаяся из соседнего окна, звучала откровенным приглашением. Эплби надел халат, вышел в коридор и постучал в дверь расположенной рядом спальни.

– Войдите! – отозвались изнутри.

Он вошел и обнаружил комнату, где, на первый взгляд, никого не было. Но голос не умолкал:

– И кто скажет после этого, что мы не чутки к литерату-у-у-ре!

Голос звучал красиво, но доносился, казалось, из-под кровати.

Эплби пересек комнату. Это был Питер Хольм, лежавший на спине в пижамных брюках у открытого окна.

– Упражнения для брюшного пресса, – пояснил он. – Совершенно, на первый взгляд, никчемные. Ложишься на спину и то выпячиваешь живот, то втягиваешь. Можете съесть мой хлеб с маслом.

– Вы регулярно занимаетесь этим? – Эплби съел тост, разглядывая живот Хольма. И выпяченный и втянутый, он выглядел одинаково ровным и плоским.

– Время от времени для очистки совести. Этот пункт внесен в мой контракт на съемки в фильмах наряду с четко обозначенным временем, когда я обязан ложиться спать и еще бог весть чем.

– Господи! У вас утомительная профессия, как я погляжу.

– Это все паршивый Паук. Они вбили себе в головы, что мой герой должен походить фигурой на настоящего паука. Новаторская мысль! Но вот когда я приехал со спектаклями в роли прежнего, еще преступного Паука, в Штаты, я сделал его мясистым и имел огромный успех. Нет никаких причин считать, что пауки похожи на скелеты. Приглядитесь к настоящему пауку внимательнее и обнаружите, что отвратное насекомое скорее походит на круглый серый шарик. Это все глупцы из кино! Я проклинаю тот день, когда впервые переступил порог их так называемой студии. – Питер Хольм легким движением вскочил на ноги. – Следующее упражнение вы наверняка видели в низкопробных варьете Парижа. Вращение бедрами.

– Я видел это в Марселе, – рассеянно заметил Эплби.

Он обнаружил новое для себя далеко идущее последствие творческого гения мистера Элиота.

– Вас раздражают условия контракта? – спросил он с надеждой на положительный ответ.

Хольм окинул Эплби взглядом, давая понять, что ему не по душе столь педантичное и бесцветное выражение собеседником своей мысли. Несколько секунд он сосредоточенно вращал бедрами, но вскоре прервался, чтобы спросить не без вызова:

– Должен ли я заключить, судя по вашим расспросам, что вы приехали в Раст для исполнения своих профессиональных обязанностей?

– Не совсем. Но я, вероятно, всегда остаюсь немного профессионалом в своей области. – Эплби усмехнулся, однако так, чтобы не обидеть собеседника. – Вы же не будете спорить, что подобным образом поступают многие люди: повсюду берут с собой частичку того дела, которым занимаются.

С точностью безукоризненной машины, которую остановили, Хольм прекратил крутить бедрами.

– В этом году, – заметил он, – в Расте как никогда много пустых клоунов и клоунесс. Но если серьезно… – Его лицо послушно приняло серьезное выражение. – Вы ведь собираетесь дать событиям развиваться естественным путем? – Серьезность в его голосе приобрела оттенок совета, который один умный человек может дать другому. – Мне представляется это единственно возможным вариантом. Вы согласны?

– Естественным путем? А мне показалось, все сходятся сейчас как раз в том, что события приняли совершенно неестественный характер. Даже сверхъестественный, если принять во внимание мнение миссис Моул.

Эплби сел на кровать и с любопытством посмотрел на актера.

– Разумеется, я тоже считаю ситуацию странной, – Хольм начал одеваться. – Но у меня такое чувство, что ее можно было предвидеть. Вы когда-нибудь держали золотых рыбок? Я имею в виду – в больших количествах?