Лучшая зарубежная научная фантастика - Стивен Бакстер

— Я уже заморозил Сапфир. А программы работали целый час, используя ресурсы всего кристалла.

— Мы можем точно увидеть, что именно они сделали со своими мозгами, — раздраженно заметил Дэниел. — Почему же тогда мы не можем понять влияние этих изменений на язык?

— В общем случае, выведение языка только на основе нейронной анатомии не может быть отслежено программными средствами. В случае старого языка нам повезло — у него была простая структура и высокая корреляция с наблюдаемыми элементами поведения. Новый же язык намного более абстрактный и концептуальный. В нашем языке может даже не отыскаться корреляций для половины его концепций.

Дэниел не намеревался выпускать события в Сапфире из-под контроля. Одно дело надеяться, что фиты со временем освоят физику реального мира, которая была временно за пределами их понимания, но любой смышленый десятилетний мальчишка способен понять законы нынешней вселенной фитов, а их технология была все еще далека от ракетной техники.

— Оставь Сапфир замороженным, — велел он, — и проанализируй записи о фитах, которые первыми проделали такое ускорение мозгов. Если они понимали, что делали, то и мы сможем разобраться.

В конце недели Дэниел подписал договор о лицензировании и улетел обратно в Сан-Франциско. Люсьен ежедневно сообщал ему новости и, по настоянию Дэниела, нанял десяток новых компьютерных лингвистов, чтобы помочь ему разобраться с проблемой.

Через полгода стало ясно, что они в тупике. Фиты, которые изобрели «ускорение», имели одно большое преимущество, когда ковырялись в мозгах друг у друга: для них это не было чисто теоретическим упражнением. Они не разглядывали анатомические схемы, чтобы потом изобрести конструкцию получше. Они опирались на эффекты тысяч небольших экспериментальных изменений, и результаты по ходу процесса обострили их интуицию. Очень малая часть этих интуитивных прозрений обсуждалась вслух, и уж тем более не записывалась и не формализировалась. И процесс расшифровки этих озарений только на основе структуры их мозгов оказался столь же труден, как и расшифровка самого языка.

Дэниел не мог больше ждать. Теперь, когда его кристалл выходил на рынок, а другие сравнимые технологии приближались к стадии практического применения, он не мог допустить, чтобы его лидерство растаяло.

— Нам нужно, чтобы сами фиты работали переводчиками, — сказал он Люсьену. — Необходимо изобрести ситуацию, в которой достаточно большая часть фитов решит не подвергаться ускорению — ради того, чтобы старый язык использовался и дальше.

— Значит, нужно, чтобы примерно двадцать пять процентов отказались ускориться? — предложил Люсьен. — И чтобы ускоренные фиты хотели рассказывать им о том, что происходит — на языке, который мы все понимаем.

— Именно так, — согласился Дэниел.

— Думаю, мы сможем замедлить распространение ускорения, — задумчиво произнес Люсьен, — если подбросим им мем традиционализма, утверждающий, что лучше сохранить две культуры и два языка, чем полностью заменить старое новым.

Команда Люсьена принялась за работу, настраивая полицию мыслей на новое задание, и затем перезапустила Сапфир.

Похоже, их усилия дали желаемый результат: фитам внушили идею о необходимости сохранения связи с прошлым. И хотя ускоренные фиты рванулись вперед, они также упорно работали над тем, чтобы и неускоренные фиты оставались в курсе событий.

Однако то был неуклюжий компромисс, и Дэниела не очень-то устраивала перспектива обходиться разбавленной, «для чайников», версией интеллектуальных достижений фитов. Реально же ему хотелось, чтобы кто-нибудь «изнутри» отчитывался перед ним напрямую — нечто вроде фитовской версии Люсьена.

Настало время подумать о найме работников.

Люсьен поддерживал скорость работы Сапфира ниже обычной — чтобы дать полиции мыслей вычислительное преимущество хотя бы сейчас, раз уж они потеряли так много необработанных данных наблюдений. Но даже при пониженной скорости ускоренным фитам понадобилось всего шесть дней в реальном времени, чтобы изобрести компьютеры — сперва как математическое понятие, а вскоре и как последовательность работающих машин.

Дэниел уже попросил Люсьена уведомить его, если кто-либо из фитов догадается об истинной природе своего мира. В прошлом несколько из них дошли до расплывчатых метафизических предположений, которые лишь ненамного отклонялись от истины, но теперь, когда у них имелась четкая идея универсальных вычислений, они наконец-то оказались в состоянии понять, что кристалл есть нечто более, чем плод их фантазии.

Сообщение пришло чуть за полночь, когда Дэниел собирался лечь спать. Он пришел в свой кабинет и запустил программу общения, которую для него написал Люсьен, указав серийный номер интересующего его фита.

Для облегчения диалога программа предложила Дэниелу ввести человеческое имя для будущего собеседника. Усталый разум Дэниел никак не мог справиться с этой задачей, но после двадцати секунд ожидания программа сама предложила имя: Примо.

Примо был из ускоренных фитов, и недавно изготовил собственный компьютер. Вскоре после этого полиция мыслей услышала, как он рассказывает нескольким неускоренным друзьям о забавной возможной идее, которая пришла к нему в голову.

Сапфир был замедлен до человеческой скорости, затем Дэниел взял управление аватаром фита, и программа организовала встречу, сведя их наедине в хижине, которую Примо построил для себя. В соответствии с текущим архитектурным стилем, деревянное строение было все еще живым, самовосстанавливающимся и удерживалось на грунте корнями.

— Доброе утро, — сказал Примо. — Кажется, мы незнакомы.

То, что незнакомец вошел в чье-то жилище без приглашения, не было особым нарушением вежливости, но Примо высказал меньше удивления, чем испытывал — в этом мире бессмертных существ, где не было пассажирских самолетов, вероятность повстречать где-либо незнакомца была очень невелика.

— Меня зовут Дэниел. — Примо услышит не это имя, а одно из имен фитов, которое вставит программа. — Я услышал, как ты вчера вечером рассказывал друзьям о своем новом компьютере. И размышлял о том, на что эти машины окажутся способны в будущем. И смогут ли когда-либо стать настолько мощными, чтобы содержать в себе целый мир.

— Я тебя там не видел, — возразил Примо.

— Меня там и не было, — пояснил Дэниел. — Я живу за пределами этого мира. Я построил компьютер, в котором он находится.

Примо изобразил жест, который программа распознала как удивление, затем произнес несколько слов на языке ускоренных фитов. Оскорбления? Насмешка? Проверка всеведения Дэниела? Он решил блефовать до конца и вести себя так, как будто эти слова к делу не относятся.